Пол Теру - Вокруг королевства и вдоль империи

• Название: Вокруг королевства и вдоль империи
• Автор: Пол Теру
• Издательство: «Логос»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98797-021-8

Череда неподражаемых путешествий «превосходного писателя и туриста-по-случаю», взрывающих монотонность преодоления пространств (забытые богом провинциальные местечки былой «владычицы морей» («Королевство у моря») или замысловато искривленные просторы Поднебесной («На "Железном Петухе"», «Вниз по Янцзы»)) страстью к встрече с неповторимо случайным.

---

Пансионы типа «bed-and-breakfast» сильно облегчили мою задачу, и я был им глубоко признателен. В пол-одиннадцатого, после «Новостей с Фолклендов» (теперь каждый вечер объявляли «А теперь наш специальный выпуск…»), когда все мы испытывали легкую оторопь, насмотревшись на кровь и наслушавшись теоретических выкладок, и мистер Путток говорил: «Эти Фолкленды — вылитый Бодмин-Мур[10], черт бы его подрал, но нельзя же нам сидеть сложа руки, так я понимаю?», миссис Путток спрашивала меня: — Хотите выпить горяченького? — И, пока она готовила на кухне «Овалтайн»[11], мы с мистером Путтоком несли полный вздор, беседуя о международном положении. Я чувствовал признательность, так как для меня это была неизведанная страна — целый дом, открытый моему любопытному взгляду: книги, картины, послания на открытках, сувениры, взгляды на жизнь. С особым упоением я рассматривал семейные альбомы. «Это мы сразу после войны на Балу-Маскараде в Ромфорде… Это наш кот Монти… Это я в купальном костюме…» Я руководствовался честными намерениями, но во мне сам собой просыпался инстинкт авантюриста-шпиона, и я втирался в один коттедж за другим, разнюхивая, как живет эта нация.

«В&В» НА МОЕМ ПУТИ: «БЫК»

Мистер Диди из «Быка» сказал:

— Понимаете, никто не хочет загадывать на будущее. Все только и делают, что работают. Как заведенные. И не просто ради денег. Боятся нос из города высунуть — думают, когда вернешься, тебя уже с работы выгонят.

Потом по телевизору начались «Фолкленды: специально для вас», и мы, повинуясь чувству долга, устремились на голос миссис Дебби: «Новости!» Новости были ужасные: опять гибнут люди, опять тонут корабли. Но телезрители всегда внимали новостям с крайне озадаченным видом: сведения были скудные, а иногда и противоречивые. Почему так мало хроники боевых действий? Обычно выпуск новостей сводился к тому, что корреспонденты по телефону, сквозь треск помех, что-то рассказывали об очередном поражении. Мне показалось, что в связи с войной англичане — в частной обстановке, а не в общественных местах — испытывали стыд и недоумение, а Аргентину считали жалкой, бестолковой и несчастной страной, где армия комплектуется по призыву из желторотых мальчишек. Разговоров об этой войне они не терпели, зато могли до утра толковать о том, как плохо идет бизнес.

— Кстати, совсем забыла тебе сказать, — сказала миссис Диди. — Смиты отказались. У них было забронировано на сентябрь. Мистер Смит сегодня утром позвонил.

— Будь он неладен! — воскликнул мистер Диди.

— У него умерла жена, — пояснила миссис Диди.

— Да? — усомнился Диди, устыдившись своей фразы «Будь он неладен!».

— Она и не болела совсем, сказала миссис Диди. — Разрыв сердца.

Услышав про разрыв сердца, мистер Диди успокоился. Значит, по большому счету, никто не виноват — это вам не тяжелая болезнь или убийство. Человека просто взяли и изъяли из обращения, и все тут.

— Опять аванс возвращать, — произнесла миссис Диди с досадой.

— Итого два аванса, — сказал мистер Диди. — Понадеемся, что больше такого не случится.

На следующий день я подслушал разговор двух болтливых дам о Фолклендах. Тогда считалось, что война сделала британцев агрессивными ура-патриотами, развела шапко-закидательство. Это и впрямь было характерно для статей во многих газетах, но для разговоров между обычными людьми, которые мне довелось слышать, — почти никогда. Большинство было настроено наподобие миссис Мьюллион и мисс Кастис из пансиона «Бриттания» в Комб-Мартине, которые, обменявшись положенными банальностями, соскользнули с темы Фолклендов на пространные воспоминания о Второй Мировой.

— Тогда, хоть немцы и заняли Францию, жизнь текла себе по обычному руслу, — сказала миссис Мьюллион.

— Вот именно, — кивнула мисс Кастис. — Война войной, но нельзя же все забросить. Что толку сидеть да охать, опустив руки.

— Тогда мы жили в Таунтоне.

— Правда? Мы-то из Кьюлломптона, — сказала мисс Кастис.

— Из Маттертона, точнее.

— Я уж думала, карточки никогда не отменят! — воскликнула миссис Мьюллион.

— Как сейчас помню: шоколад перестали нормировать, и его тут же весь скупили. Тогда на него опять ввели карточки!

Этими воспоминаниями они поднимали себе настроение.

— Еще чаю? — спросила миссис Мьюллион.

— С удовольствием, — сказала мисс Кастис.

«B&B» НА МОЕМ ПУТИ: ОЛЛЕРФОРД

Порлок, родина человека, который помешал Кольриджу дописать «Кубла-Хана»[12] — это одна-единственная улица, застроенная маленькими коттеджами; между коттеджами, по проезжей части, течет сплошной поток автомобилей. Ниже, на западном берегу залива, — портовый поселок Порлок-Уэйр, а вокруг, куда ни глянь, холмы, частично поросшие деревьями.

Сто семьдесят лет тому назад некий человек, посетивший Порлок, нашел, что городок это тихий, но полностью лишенный изъянов. Гость написал в своих заметках: «Бывают периоды относительного застоя, когда даже в Лондоне мы говорим «Жизнь замерла»; итак, неудивительно, что в определенные сезоны в Вест-Порлоке царит легкое затишье».

Я зашагал в сторону Оллерфорда и по пути разговорился с женщиной, которая кормила птиц в своем саду. Она указала мне дорогу в Майнхед, уточнив: «Это не самый короткий путь, зато самый живописный». Она была светловолосая, с черными глазами. Я похвалил ее дом за красоту. Она обронила, что сдает комнаты жильцам, а затем с улыбкой поинтересовалась: «Может, останетесь до завтра?» Вопрос был задан всерьез — похоже, ей по-настоящему хотелось, чтобы я согласился. Я почуял в ее предложении какой-то подтекст. И промолчал — просто стоял и улыбался ей в ответ. Солнце золотило траву, птицы жадно расхватывали хлебные крошки. Едва перевалило за полдень; в такой ранний час я еще нигде не останавливался на ночлег, чтобы возобновить путь лишь на следующий день.

Я сказал:

— Может быть, в другой раз.

— Я никуда не денусь, — отозвалась она со слегка печальным смешком.

В Оллерфорде имелся старинный мост. Я прошел мимо него и углубился в лес, срезая угол, поднимаясь к холму под названием «Маяк Селуорти». Лес кишел певчими птицами — дроздами и славками; потом я услышал голос, который ни с каким другим не перепутаешь — кукушка! Четко, точно механическая птица из ходиков, она отсчитала пятнадцать часов. Солнце пригревало, склон был пологий, жужжали шмели, дул ласковый ветерок, и я подумал: «Ага, вот что я искал, выйдя сегодня утром в дорогу — хотя вовсе не подозревал, что обрету это именно здесь».

«Все путешественники — оптимисты», — продолжал я размышлять. Путешествие вообще сродни оптимизму в действии. Я всегда странствовал с мыслью: «Все у меня будет хорошо, везде мне будет интересно, что-нибудь для себя открою, ноги не переломаю, на грабителей не наткнусь, а на исходе дня найду славное местечко для ночлега. Все будет чудесно, а на худой конец, достойно внимания — не пожалею, что покинул дом и пустился в дорогу». Иногда все оправдывает погода — даже моросящий дождик в Девоне. Или пение птиц в солнечный день, или звук собственных шагов по каменистой тропинке, ведущей под гору (думал я, спускаясь по Норт-Хиллу мимо полян, заросших ярко-лиловыми азалиями). Преодолевая горбатые холмы, я направился дальше к Майнхеду.

ЛАГЕРЬ ОТДЫХА

На востоке, за серой полосой песка со множеством луж — в час отлива море отступило на полмили — я увидел пестрые флаги «Лагеря Батлинз»[13] в Майнхеде и пообещал себе, что непременно туда наведаюсь. Первый приморский лагерь отдыха я увидел в Богноре, и мне стало любопытно, что происходит за его забором, но всякий раз я лишь проходил мимо несолоно хлебавши. В лагеря отдыха просто так не зайдешь на минутку. Они окружены оградами, достойными тюрем, с завитками колючей проволоки поверху. Патрули со сторожевыми собаками, таблички «Берегись» с черепами и костями, нарисованными по трафарету… Главные входы охранялись. Они были оборудованы турникетами и полосатым шлагбаумом, который поднимали далеко не перед каждым автомобилем. Постояльцы «Батлинз» входили на территорию, предъявляя пропуска. Все это отчасти напоминало мне Джонстаун[14].

Строгие меры безопасности распаляли мое любопытство. Что же там происходит такого особенного? За железной сеткой забора ничего толком видно не было: в этом «Батлинзе» я рассмотрел лишь так называемое «Гребное озеро», здание дирекции и несколько сонных фигур в шезлонгах. Территория лагеря, очевидно, была очень велика. Позднее я выяснил, что он рассчитан на четырнадцать тысяч человек. Почти вдвое больше, чем постоянное население Майнхеда! Лагерь именовали «Батлинленд», уверяя: «Там есть все, что только душе угодно».

Я зарегистрировался в качестве «экскурсанта». Заплатил деньги. Получил на руки брошюру; буклет и «Программу вашего отдыха» со списком мероприятий на этот день. Охранники посматривали на меня как-то настороженно: рюкзак я оставил в пансионе, но остался в своей обычной кожаной куртке и намазанных маслом туристских ботинках. Коленки у меня были в грязи. Решив не нервировать привратника, я убрал свой бинокль в карман. Большинство постояльцев «Батлинза» ходило в сандалетах и футболках, а некоторые щеголяли в клоунских колпаках — веселились в отпуске. Между тем, было ветрено и холодно, тучи затянули небо. Огромные, величиной с простыню флаги у ворот громко хлопали. В «Батлинзе» никто, кроме меня, не был одет по погоде — по мерзостной погоде того дня. Я чувствовал себя шпионом, которого сбросили в лагерь с парашютом, и иногда ловил на себе подозрительные взгляды.