Дональд Спото - Мэрилин Монро

• Название: Мэрилин Монро
• Автор: Дональд Спото
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26746-0

О Мэрилин Монро написано больше, чем об аварии в Карибском море, которая чуть ли не стала причиной ядерной войны. Белокурая красотка, секс-символ Америки, она вскружила голову многим мужчинам. Перед вами книга одного из самых известных биографов — Дональда Спото.

Подробный иллюстрированный рассказ о красивой и талантливой женщине, которая была самой популярной американской киноактрисой 50-х гг., снискала себе славу и известность не только в США, но и далеко за их границами, а ушла из жизни в 36 лет...

Книга «Мэрилин Монро» — это воспоминания людей, которые близко знали актрису. Автор рассказывает о непростой жизни и всемирной славе голливудской звезды, о ее ранней смерти, которая до сих пор окружена слухами, тайнами и интригами…

---

В последний день процесса, когда Джо Раух убеждал суд в правильности своей линии обороны, поясняя, что отказ от дачи ответа на неприемлемые вопросы не является нарушением закона и не подлежит наказанию, Мэрилин превосходно справлялась с толпой репортеров. Актриса попросила у Оли Раух рюмочку шерри, натянула белые перчатки («потому что у меня не накрашены ногти и какая-нибудь из близко стоящих баб может это подсечь»), а увидев, что трусики просвечивают сквозь белое платье, быстро стянула их с себя и вышла на встречу с прессой, где сказала журналистам, что находится в Вашингтоне, желая увидеть, как с ее мужа будет снято обвинение. Однако 31 мая, уже после возвращения Миллеров в Нью-Йорк, Артура признали виновным, поскольку в 1956 году он в двух случаях не предоставил ответ на вопрос, заданный ему одним из органов при Конгрессе. Подготовка к подаче апелляции и ожидание окончательного приговора по этому делу займут еще целый год.

Миллеры провели большую часть лета в арендованном домике в Амагансетте, расположенном на самой кромке Лонг-Айленда. Артур пытался разрабатывать несколько идей, а Мэрилин прогуливалась по берегу океана, читала поэзию, навещала Ростенов, находившихся неподалеку в Спрингсе, и только изредка предпринимала вылазки в Нью-Йорк — например, когда она получила приглашение принять участие в торжественном начале строительства здания журналов «Тайм-Лайф».

В этот период у Мэрилин попеременно было то возбужденное, то угнетенное состояние, что Миллер и Ростен сочли признаком ее неуравновешенности. Когда она плакала над раненой чайкой или останавливала машину около потерявшейся собаки, которая волоклась по проселочной дороге, то это объясняли ее чрезмерной впечатлительностью и оторванностью от жизни. Абстрактный разговор на тему открытия сезона охоты на лесных оленей и косуль вызвал у нее сильное раздражение, закончившееся осуждением всех разновидностей спорта, идея которых состояла в убийстве животных. С другой стороны, ничто не доставляло ей такого удовольствия, как игра в теннис или детские забавы с Патти Ростен в их доме; каждый раз радовал ее и приход детей Артура — Джейн и Роберта, — которые регулярно навещали отца.

В принципе, лишь немногие знаменитости посвятили столько же времени благотворительным мероприятиям, доход от которых предназначался на нужды детей: Мэрилин в тот год, в частности, продавала миниатюрные кирпичики в пользу фонда «Молоко для детей» и участвовала в «Марше за медным грошиком». Она всегда была мягкой и милой с детьми, всегда выслушивала их, спрашивала, чего им хочется, записывала их фамилии и прочие данные, а потом пересылала игрушки и сувениры. Ведь малыши, что ни говори, понятия не имели о славе актрисы, ни о чем особом не просили и позволяли ей хотя бы пару минут побыть матерью. Для тех детей, которых она знала лучше, скажем Патрисии Ростен или маленьких Миллеров, она не жалела ни времени, ни усилий. «Мэрилин очень любила детей, — рассказывал Аллан Снайдер. — Мою дочку, детей других знакомых — она всех их любила. Уверен, если бы у нее был собственный ребенок, за которым она могла бы ухаживать и которого могла бы воспитывать, это очень бы ей помогло».

И все-таки тем летом Мэрилин часто пряталась от людей и проводила долгие часы в одиночестве. Она чувствовала себя затронутой приговором, вынесенным в Вашингтоне, и ее беспокоил продолжавшийся поток допросов, слушаний и встреч с адвокатами — а также рост расходов, которые целиком приходились на нее. И вдруг одним июльским днем она тихо сообщила Артуру, что врач подтвердил ее предположения: она беременна; никто не помнил ее такой счастливой, как тогда. Помимо этого, Мэрилин, как заметил Артур, «обрела уверенность в себе, и к ней вернулось внутреннее спокойствие; никогда до этого я не видел ее в таком состоянии».

Но актриса не смогла сохранить беременность. 1 августа во время сильного приступа болей она упала и ненадолго потеряла сознание. Вызвали врача и машину скорой помощи, и Мэрилин спешно отвезли в больницу на Манхэттене, где установили, что беременность была внематочной — эмбрион располагался в яйцеводе. Потеря ребенка поколебала веру Мэрилин в себя и в собственную зрелость; кроме того, как она доверительно рассказала кое-кому из друзей, к примеру Сьюзен Страсберг, молодая женщина чувствовала себя ни на что не годной и неспособной рожать детей. Она считала, что даже собственное тело обвиняет ее в неприспособленности к взрослой жизни.

Возвратившись через десять дней домом, она приняла решение найти себя в роли жены Артура — словно каждая физическая и психологическая преграда, встретившаяся на ее пути, была вызовом, который требовал от нее не только выжить, но и победить. В это время Миллеры заканчивали переговоры по поводу приобретения нового жилища с участком земли в Роксбери. Мэрилин и Артур строили планы полной реконструкции скромного дома, что было, однако, маловероятным. Надо же было так случиться, что именно тогда Мэрилин встретила в отеле «Плаза» Франка Ллойда Райта[375], завершавшего работу над Музеем Гуггенхейма[376]. Мэрилин мечтала о чем-нибудь импозантном; ее мысленному взору представал огромный дом с бассейном, кинопроекционным залом, детскими комнатами, гардеробной и внушительным кабинетом для Артура. Райт сделал проект, но стоимость этого сооружения была настолько огромной, что от его постройки отказались. Миллеры принялись ремонтировать и модернизировать тот дом, которым они владели. Зато им удалось реализовать совершенно другие планы. Сэм Шоу прочитал рассказ Артура «Неприкаянные», опубликованный в тот год журналом «Эсквайр». Фабула была основана на перипетиях трех мужчин, кочующих по необитаемым территориям Невады и занимающихся отловом и забоем диких лошадей — их мясо перерабатывается на консервированный корм для собак. В новелле появляется женщина, такая же одинокая и странствующая по свету, как они, но обладающая внутренней убежденностью в том, что жизнь — святыня. По мнению Шоу, этот рассказ мог послужить основой сценария для превосходного фильма, где сыграла бы Мэрилин и подтвердила такой ролью свои огромные драматические возможности. Но у Артура была другая идея — почему бы не переделать «Голубой ангел», фильм 1930 года, который сделал из Марлен Дитрих звезду международного масштаба?[377]«Послушай, Артур, — полемизировал с ним Сэм, — ты написал отличный рассказ, так почему бы не сделать из него фильм? Это оригинальная и сильная вещь, как раз то, что вам обоим сейчас нужно».

Осенью того же года Артур начал писать на основе своего рассказа сценарий. Мэрилин читала готовые куски, смеясь над забавными моментами и раздумывая над героями и мотивами их действий. У нее не было уверенности, подойдет ли ей в конечном итоге роль Розлин Тэбор, разведенки из Рино, которая изменила судьбу троих мужиков, но свои сомнения оставила для себя и призывала Артура продолжать работу.

На Рождество 1957 года Мэрилин, как обычно, была необычайно щедрой, растратив на других значительную часть своих сбережений. Артур получил новое издание английской энциклопедии «Британика». Сьюзен Страсберг нашла под елкой набросок Шагала. Ли она завалила книгами и пластинками, а Паула получила жемчужное ожерелье с застежкой, украшенной бриллиантами, — презент от японского микадо, полученный Мэрилин в 1954 году во время свадебного путешествия с Джо. «Я знаю, насколько она обожает эти жемчуга, — сказала Паула, тронутая до слез. — И смотрите, подарила их мне!»

Самый экстравагантный презент достался Джону Страсбергу, в то время восемнадцатилетнему парню, производившему на Мэрилин впечатление несчастного и заброшенного своей семьей, которая часто пренебрегала им. Она тихонько переписала на его имя свой «Тандербёрд»[378], зная, что молодой человек мечтает об автомобиле, но не может себе его позволить.

В первые месяцы 1958 года судьба подвергла супружескую пару Миллеров суровому испытанию. После нескольких неудачных попыток всерьез приступить к «Неприкаянным» Артур впал в состояние нервной подавленности, а его жена не могла привыкнуть к праздному пригородному образу жизни. «Артур писал, писал и писал, но все это дерьма не стоило, — заметила по этому поводу Оли Раух. — Тем временем Мэрилин старалась не привлекать к себе внимания: по ее мнению, сейчас важным был только Артур, он должен писать». Эта установка неизбежно вела к ссорам — при этом Мэрилин и Артур иногда, по воспоминаниям Страсбергов, устраивали друг другу сцены и в компаниях. Мэрилин знала, что Ли и Артур взаимно насторожены и подозрительны, и пыталась улучшить их отношения между собой, но ее старания мало к чему привели.

Как вспоминает Сьюзен, Мэрилин во время встреч четы Миллеров со Страсбергами частенько бывала напряженной и враждебной, а в конечном итоге взрывалась (причем часто без малейшего повода) гневом на мужа, который в подобной неловкой ситуации предпочитал выйти из комнаты без единого слова, нежели вступать с ней в препирательства. Мэрилин испытывала угрызения совести: «Если я не должна так с ним разговаривать, то почему он меня не стукнул? Он просто обязан меня ударить!» Таким манером ее наказывали в прошлом, и сейчас она ждала того же самого. Даже в присутствии столь проверенных друзей, как Ростены, супруги Миллеры, по воспоминаниям Нормана, сохраняли только «видимость супружеской гармонии», а реакцией Артура часто бывал уход в сон — «переход в укрытие», по словам того же Ростена, — поскольку он был «более запутан или даже завязан узлом, чем когда-либо прежде».