Поль Махалин - Крестник Арамиса

• Название: Крестник Арамиса
• Автор: Поль Махалин
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9942-0178-7

Молодой барон Элион де Жюссак мечтает добыть высокое воинское звание, чтобы стать достойным спутником своей возлюбленной — прекрасной фрейлины герцогини Бургундской — Вивианы. Судьба приготовила ему встречу с одним из четырех знаменитых мушкетеров — почтенным стариком Арамисом, который благосклонно предложил ему свое покровительство при дворе короля Людовика XIV.

Однако путь к соединению двух любящих душ оказывается долгим и сложным: Элион сталкивается с опасными государственными врагами, Вивиана должна исполнить волю короля и выйти замуж за другого…

---

Город был погружен в сон, и только из ярко освещенных окон дворца на углу Пласа Майор порывы ветра доносили звуки веселой танцевальной музыки. Граф д’Аркур, посол Франции, давал скрипичный концерт в честь короля Испании и мадридского дворянства в час полуночного разговения. Ночной народ — любопытные из альгвасилов, лакеи и нищие — толпился перед дворцом.

Перед калиткой монастыря францисканцев, недалеко от Алькалы, спешился всадник в маске, с головы до ног укутанный в плащ. В тишине раздался стук молотка о железную пластину решетчатого окошечка из цельного куска дуба. Пять мерных ударов через короткие промежутки времени. В окошке появился слабый свет, и чей-то голос спросил:

— Кто здесь?

— Один из пяти.

— Откуда вы?

— Из Германии.

— Куда следуете?

— Туда, где меня ждут.

— У вас есть приглашение?

— Вот оно.

— А опознавательный знак?

— Вот он.

И прибывший передал через окошко бумагу и медаль. На бумаге значилось только:

Этой ночью в монастыре францисканцев у ворот Алькалы.

AMDG[3].

Такие медали выбивались по требованию граждан Соединенных провинций с целью унизить Людовика XIV. На ней был изображен Иисус Навин, останавливающий солнце, которого король Франции выбрал своей эмблемой, изречение гласило: «In conspectu meo stetit sol»[4].

— Все в порядке, — произнес голос, — будьте нашим желанным гостем, брат мой.

Тяжелая дверь отворилась.

Три монаха крепкого телосложения стояли в узком проходе. Один, с подсвечником в руке, сделал посетителю знак следовать за ним. Двое других шли сзади. В конце коридора сопровождающий толкнул дверь и, отступая в сторону, чтобы пропустить спутника, кратко доложил:

— Германия.

Прибывший ступил через порог.

Он оказался в комнате, напоминавшей приемную, с холодными и голыми стенами, весьма скудно меблированную: здесь был стол из черного дерева, соломенное кресло и четыре скамеечки. Под сводом тускло мерцала лампа. Кресло было весьма внушительных размеров. Скамеечки располагались по две с каждой стороны.

Францисканец сидел в кресле; тело его утопало в складках просторной мантии из грубой шерстяной ткани, голова была покрыта капюшоном. Кроме того, лицо этой таинственной особы скрывала маска черного бархата с шелковой шторкой, подобная той, под которой скрывал свое лицо и гость.

Последний слегка поклонился. Монах ответил таким же поклоном и указал на свободное место справа от себя.

На пороге появился привратник и объявил:

— Англия.

И через мгновение:

— Италия.

Наконец, минуту спустя:

— Соединенные провинции.

Вошел новый гость, потом другой и, наконец, третий. Все трое были в масках, как и их предшественник. Всех их принимали у входа с теми же церемониями и предосторожностями. Все трое дали те же ответы на те же вопросы и предъявили те же приглашения и опознавательные знаки, что и первый прибывший.

Францисканец жестом пригласил их занять места по обе стороны от себя.

— Господа, — заговорил он высоким, надтреснутым голосом, — в то время как ваши правительства, желая преуспеть в предприятии, больше всего их волнующем, пытаются с помощью бесконечных ухищрений добиться от общества, к которому я имею высокую честь принадлежать, советов в своих действиях, не подобает ли этому обществу через одного из своих членов — через посланника — как можно скорее узнать о планах этих правительств: оценить их шаги, обсудить наши нужды и, наконец, решить окончательно, имеет ли начинание шансы на успех и если имеет, то можем ли мы своевременно помочь его исполнению?

Четверо присутствующих ответили утвердительно.

Монах продолжал:

— Итак, этот посланник — я.

— Вы? — воскликнул немец удивленно.

Англичанин подхватил с пренебрежительным высокомерием:

— Простой носитель рясы!

— И вы поверены во все дела? — выдохнул итальянец.

— Да, — ответил монах холодно.

— В какой же степени?

— Более двадцати лет я занимаю эту должность.

Все четверо посмотрели друг на друга через прорези в масках.

В самом деле, иезуит вот уже более двадцати лет был одним из тех, для кого политика не имела тайн, общество — преград, а власть — пределов.

— То есть мы находимся лицом к лицу с владыкой? — осведомился немец.

— Да.

Францисканец вытянул высохшую руку, на пальце блестело золотое кольцо, украшенное вязью AMDG.

Немец и итальянец при виде знака Общества Иисуса замерли в почтительном поклоне. Англичанин, будучи протестантом, остался сидеть, посланец Соединенных провинций тоже. Затем англичанин спросил высокомерно:

— Не соблаговолите ли, по крайней мере, ваше преподобие, сказать, с кем мы собираемся обсуждать дела такой важности?

— С орденом, милорд, без которого вы ничто и который в состоянии сделать самого скромного из своих членов владыкой королей и равным папе.

Францисканец говорил отчетливо и лаконично, как человек, имеющий власть над судьбами людей. Пронзая слушателей каждой фразой, каждым словом, каждым слогом, он продолжал:

— Пусть вас не беспокоят ни мое имя, ни моя личность. Я лишил себя и того и другого, надев эту мантию, и для вас являю собой лишь уполномоченного орденом. Сорванная маска скажет не более, чем эти куски картона и шелка, которые защищают сейчас мое лицо от любопытных взглядов. Позвольте мне не открывать своей тайны. — И добавил с язвительной усмешкой: — Вы обладаете тем же правом, господа. Только должен предупредить: совет общества давно разгадал ваши черты, личные достоинства и все прочее.

И, повернувшись к первому справа, приветствовал его:

— Наше почтение благородному графу д’Арраху, искусному послу его императорского величества!

— Вы меня знаете? — вскричал немец, срывая маску. И все увидели лицо хитрого, скрытного и довольного собой дипломата.

— Как знаю и то, с каким рвением вы наследовали своему предшественнику, этому хитроумному графу Мансфельду, кому приписывают смерть первой жены покойного короля Марии-Луизы Орлеанской…

Посол побледнел.

— Отец мой, подобное обвинение…

— Оно исходит не от меня, сударь, а от ее дяди, Людовика XIV, сказавшего однажды на весь Версаль: «Господа, королева Испании умерла, отравленная ядом», — и нимало не коснулось бы вас, бывшего еще в Вене в то время, когда несчастную принцессу увезли в Мадрид, если бы это дело не называли австрийским.

Господин д’Аррах молчал, кусая губы.

Его соседом, тоже с досадой снявшим маску, оказался англичанин, наделенный такой красотой, какая утвердилась в представлении о его соплеменниках с тех пор, как существует Англия: он имел прямой, как лондонская башня, стан, прекрасный сияющий цвет лица, сверкающие, как стекло, глаза и выгоревшие рыжие волосы. Он был произведен в генералы во Франции в тяжелейшую для этой страны пору, и французы отомстили ему своим обычным способом: высмеяли в песенке, благодаря которой история сохранила имя генерала — эту песенку мурлыкал весь мир.

— Милорд, — сказал ему монах, — все знают, что вы достойный ученик господина де Тюренна, под водительством которого еще добровольцем совершили свою первую кампанию. О, для Франции вы серьезный противник!.. Неутомимый солдат, спокойный, мужественный, невозмутимый в минуты опасности, который во время зимних перерывов выказывает себя не менее упорным и активным посредником, объезжающим государства и умеющим возбудить злобу против французов, вызывающих ненависть уже тем, что научили себя побеждать.

На это перечисление своих качеств Джон Черчилль, герцог Мальборо, ответил хищной улыбкой.

Францисканец обратился к другим посетителям, сидевшим слева от него, — один из них весьма смахивал на торговца, ловкого и решительного, другой — на проницательного и подобострастного придворного, — и, изобразив кончиками пальцев довольно-таки вольное приветствие, сказал:

— Вы, господин Оверкерке, были другом и правой рукой Вильгельма Нассауского, в то время как он оставался только принцем Оранским. Позднее, после призвания вашего покровителя на английский престол, вы получили от него чин обершталмейстера и не отблагодарили его ни добрым советом, ни доброй услугой. Очень рад встрече.

Потом францисканец обратился к последнему:

— Храни вас Бог, маркиз дель Борджо, и да поможет Он герцогу Савойскому, вашему учителю, в заботах о своих выгодах и в выборе союзников! — И отрывисто, постучав костлявыми пальцами по столу, произнес: — Господа, я вас слушаю.

Граф д’Аррах встал и сказал с любезностью и велеречивостью оратора, который не прочь посмаковать собственное многословие:

— Восшествие на престол Испании герцога Анжуйского было бы одной из величайших катастроф, которая нарушит в несколько часов равновесие значительной части мира. На глазах у всей Европы принимая для своего внука наследство Карла II, Людовик XIV пытался решить задачу, оказавшуюся непосильной для Карла V, — добиться абсолютной монархии, о которой мечтали Александр на Востоке, Карл Великий на Западе и которой почти достиг Август…