Изабелла Сова - Вкус свежей малины

• Название: Вкус свежей малины
• Автор: Изабелла Сова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-570-8

Что приводит к тому, что заурядный парень, каких вокруг тысячи, вдруг превращается в твою половинку? Быть может, вместо того чтобы искать идеал, стоит как-то отрегулировать зрение?

Пластическая операция, на которую отваживается 26-летняя Малина, не избавляет ее от проблем и страданий. Не помогают ни советы разумных подруг, ни предсказания бабушки-гадалки, ни рецепты психиатра. Уже не надеясь на счастье, героиня решает сделать карьеру — и неожиданно встречает большую любовь…

---

Прошла неделя диеты. Я решила куда-нибудь выйти, чтобы не смотреть все время на холодильник или на часы. Пошла к Иоле. А она как раз испекла замечательные рогалики с вареньем. Румяные, они лежали на блюде, и я не могла отвести от них глаз. Видно, Иола это заметила, потому как пододвинула мне блюдо прямо под нос.

— Угощайся, я их напекла килограмма два.

— Я не хочу есть, — безразличным тоном ответила я, и в этот момент в животе у меня как заурчит.

— Давай я положу тебе на тарелку.

Какой аромат! Свежее масло, ваниль и благоухание розы. Ладно, отломлю только малюсенький кусочек. Сколько калорий может быть в таком кусочке? Двадцать? Ну еще один. Итого сорок. Ну еще чуть-чуть. Что, уже весь?

— Видишь, какие вкусные? — Иола положила мне следующий рогалик.

Я снова отщипнула кусочек с одного краешка. Потом с другого, потом бочок. Ладно, доем уж. Стыдно выбрасывать, когда в Африке люди умирают от голода. В Кракове, между прочим, тоже.

Хорошо Виктор пришел, и мне пришлось оставить влюбленных. Я успела сожрать четыре рогалика. 800 калорий. Восемьдесят процентов моей диеты. Я кое-как выдержала, но уже утром сожрала 300 калорий. Привет, норма превышена на 100. Ну, если уж падать, то до дна. До девяти я посетила кондитерскую, китайскую обжорку и супермаркет. А завершила все плиткой шоколада. Потом я подсчитала: в сумме 5840 ккал. М-да, диета лесоруба.

В следующие дни я набивала брюхо всем, что попадалось под руку. Смешивала не хуже, чем алхимик. Батон с пивом, квашеная капуста, политая пахтой, лапша с майонезом. От одних воспоминаний печень начинает увеличиваться. А когда спустила половину стипендии, то твердо сказала себе: пора делать третью попытку. День старта — девятнадцатое января. Для разнообразия никаких ассоциаций ни с чем. Из-за горестного состояния финансов я выбрала грушевую диету. Заготовки из груш — это все, что осталось в кухне после гастрономических излишеств последних дней. Я установила распорядок диеты. Утром полбаночки грушевого пюре. Ланч — банка компота. Обед — тарелка груш в сиропе. Полдник — снова компот. На ужин маленькая баночка грушевого мармелада, чтобы как-то подсластить жизнь. В сумме 1240 калорий. Ела я эти груши целую неделю. Поглощенная наукой и зачетами, я как-то смирялась. Двадцать шестого января я сдала последний экзамен. А на следующее утро достала шестьдесят четвертую банку грушевых заготовок. Но я даже не успела открыть ее. Меня вырвало от одного вида желто-коричневого месива, нашпигованного палочками гвоздики. И это был конец диеты. Еще до полудня я истратила все сэкономленные деньги. Легко догадаться, на что.

Меня понесло. Как раз началась сессия. Но поскольку мне удалось сдать все досрочно, я была свободна. Из дому я выходила только за продуктами или вынести мусор. В конце каникул ко мне забежала Эва.

— Боже, да ты выглядишь как жертва насилия в семье, — горестно воскликнула она, увидев меня.

Действительно, я себя немножко запустила. Жирные волосы, тренировочный костюм в пятнах, синяки под глазами и желтое лицо. Да и вокруг все выглядело не лучше. В раковине громоздится грязная посуда. Пригоревшая сковорода, плита, покрытая всем тем, что у меня убегало. А убегало много, так как все эти дни я знай жарила, пекла, варила.

— Малина, вылезай из тренировочного костюма. Даю тебе пятнадцать минут, чтобы одеться и взять самое необходимое.

— Зачем?

— Затем, что ты переселяешься ко мне.

Я заколола волосы, почистила зубы, смела в сумку что попало под руку. Эва все это время что-то писала на листке бумаги.

— Чего это ты там карябаешь?

— Регламент пребывания в моей клинике. Прочтешь по дороге. Готова? Тогда давай мне ключи. Кому-то ведь нужно будет поливать тут цветы.

В трамвае Эва вручила мне листок. Ни фига себе! Сплошные запреты.

Запрещается входить в кухню и есть в городе.

Запрещается угощаться у сердобольных подруг.

Запрещается говорить о диете и рассматривать поваренные книги.

Запрещается пересчитывать все на калории.

Запрещается есть в одиночку.

Запрещается покупать слишком тесную одежду (дескать, я же скоро похудею).

Запрещается до конца пребывания вставать на весы.

Я прожила у Эвы больше двух месяцев и только благодаря этому не вешу сейчас, как слониха.

* * *

— Ну, говори наконец, как нос, — набросилась я на нее.

— Горбинка исчезла. Когда улыбаешься, копчик носа с левой стороны чуть прогибается и ты становишься похожа на Брюса Уиллиса.

— Заливаешь!

— Да нет, правда. Но разве Брюс не симпатичный мужик? Справа нормально. Нос очень даже неплохой, прямо как по линеечке. Хотя… — засомневалась она.

— Что хотя?

— Просто я думаю, может, можно было потратить те пятьсот марок, которые прислал тебе отец, с большей пользой?

— И что?

— А сама ответь.

11.02. Сделала ли бы я это еще раз? Конечно. В течение 26 лет я была большущим мешком комплексов, и все из-за носа. Что из того, что у меня красивые глаза и белые зубы, если на первый план выступал Он. Большой, вздернутый и с горбинкой. Зимою красный, как клюв аиста. Летом залитый потом. Весной распухший от насморка и слез (по причине депрессии). Осенью мокрый от дождя и слез (по причине очередных каникул без любви). А хуже всего он смотрелся в профиль. От ночника тень от него падала на полстены. Снять его с близкого расстояния — отлично пошел бы в титры «Сирано де Бержерака».

«Что такое счастье? Это прямой нос длиной от четырех до пяти сантиметров и шириной не более дюйма» — так начинается мой дневник десятилетней давности. Сейчас я достала портновский сантиметр. Размеры в точности те. А где счастье?

12.02. Я пошла к доктору Ковалю. Нет, ничего не случилось. Просто я хотела, чтобы он взглянул. А кроме того, этот шрам посередине, небольшие утолщения у перегородки. Нельзя ли их чуточку уменьшить?

— Нет.

Нет так нет. Как-нибудь переживу. По мнению Эвы, это совсем незаметно. Я опять цепляюсь к миллиметрам.

Но ведь красота — это вопрос миллиметров. Вот, например, губы. Достаточно трех миллиметров, и ты превращаешься в вулкан секса. Кстати, губы… Как-то я стояла перед зеркалом и подумала, что они могли бы быть попухлей.

13.02. Сегодня бал по случаю валентинок. Я все время думала, что им скажу. Признаваться насчет носа или нет? Может, как-то отвлечь от него внимание, например, подстричь волосы или сделать кричащий макияж?

— А я бы ничего не стала делать, — посоветовала Эва. — Никто и не заметит. Вот увидишь.

Я вся в нетерпении. Будет множество парней. И Рафал. Мы не виделись с декабря, когда он принял решение изменить характер наших отношений.

Изменение характера наших отношений

— Когда ты ему скажешь? — спросила Эва перед Новым годом.

— А что я должна сказать?

— Что твой отец сочиняет. Что у него нет счетов и что он не разрушал Берлинскую стену.

— Ты думаешь, надо?

— А как долго ты собираешься это скрывать?

— Не знаю. Сколько получится.

— И ты думаешь, ваш брак будет удачным?

— Господи, Эва, у каждого свой скелет в шкафу. — Я слегка занервничала. — Я понимаю, ему надо сказать. Только…

— Боишься, что он разорвет помолвку? Ты бы разорвала?

— Хорошо, завтра и скажу.

— Малина, ты можешь не говорить.

— Могу, но тем не менее скажу. — Мы сидели у меня в кухне. — Все равно после свадьбы это откроется. Отец никаких бумаг ведь не привезет. Разве что поддельные. Но если Рафал разорвет помолвку, это будет на твоей совести.

— Если разорвет, значит, он недостоин тебя.

* * *

Я все рассказала Рафалу. Сперва выпила целый пузырек пассиспазмина и половинку маленькой бутылочки мелисаны. Вышло дороже, чем два «малибу» со льдом, но эффект тот же. Мы стояли во дворе дома, где я снимаю хату. Я даже не заметила, когда зажглись фонари. Рафал слушал и рыл носком свежий снег.

— В корабль я тоже не поверил, — произнес он, помолчав. — Кто сейчас возит золото на кораблях?

— Не мой отец, это точно.

— Но откуда ты знаешь насчет счетов? Он же прожил в Германии пятнадцать лет.

— Рафал, я не рассчитывала бы ни на какие счета.

— Жаль. Но мир от этого не рухнет.

— А что будет с нами?

— Ну что ж, неудавшаяся богатая наследница, я приду за тобой тридцать первого, — улыбнулся он.

Ура! Все будет хорошо.

* * *

Новый год мы встречали в горах. Сразу же после первых петард и победоносной борьбы с пробкой шампанского Рафал подошел ко мне с пожеланиями.

— Всего самого лучшего тебе, Малинка. — Мы чокнулись. — Чтобы нас всегда соединяла дружба.

— За дружбу, Рафал, и за любовь.

— Любовь приходит и уходит, а дружба остается.