Сайид Хайдар Бахш Хайдари - Сказки попугая (Тота кахани)

• Название: Сказки попугая (Тота кахани)
• Автор: Сайид Хайдар Бахш Хайдари
• Издательство: Academia
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 1933

«Сказки попугая» — сборник литературно обработанных индийских народных сказок, восходящих к глубокой древности.

«Сказки» отображают жизнь различных классов индийского общества и идеологию индо-мусульманской мелкобуржуазной интеллигенции. Рядом с бытовым анекдотом и любовной новеллой мы встречаем здесь сатиру, — порой замаскированную басней, — на правящие классы, полицию, духовенство, суд.

Написанные изящным языком, расцвеченные многими стихотворениями, обильно пересыпанные пословицами, поговорками, изречениями, «Сказки попугая» сочетают в себе элементы художественной прозы, поэзии и фольклора и занимают видное место в классической литературе на языке индустани.

---

Не имея возможности пользоваться первым изданием «Тота Кахани», переводчик при выборе текста решил отказаться от более раннего, но английского издания, в пользу индийского; близость гильфердинговского текста 1899 г. к лакхнаусскому 1921 г. также говорит за этот вариант «Тота Кахани». Придерживаясь в основном лакхнаусского текста, переводчик вое же вводил в него отдельные выражения из издания Форбса в тех случаях, когда это представляло интерес.

Работа переводчика была не из легких. Хайдариева «Тота Кахани» никогда не переводилась на русский язык, а английский перевод Г. Смолла, вышедший в 1875 г., стал недоступной библиографической редкостью и не мог быть использован. Кроме того, вообще переводы с индустани (урду) на русский насчитываются единицами, и искать путей приходится самостоятельно. Цель, которую переводчик преследовал в своей работе, сводится к следующему: дать художественный перевод «Сказок попугая», сохранив вместе с тем максимальную близость к подлиннику. Таким образом, дабы избежать насилия над русским языком, пришлось количественно ограничить передачу ряда характерных особенностей синтаксиса индустани, как например: постановки сказуемого в конце предложения, обилия деепричастных форм, страдательных оборотов, указательных местоимений и т. д. С другой стороны, переводчик, по возможности, старался следовать подлиннику, не разбивая периодов и не соединяя нескольких простых предложений в сложное. Он отказался от употребления косвенной речи, чуждой индустани, старался передавать синонимические эпитеты и, насколько возможно, точно переводить образные выражения, частично разъясненные в комментариях. Все имена собственные и термины, целиком взятые из индустани, хотя бы они были персидского или арабского происхождения, даны в форме, максимально приближающейся к их произнесению на индустани. (Так, вместо принятых в русской литературе: визирь, Мекка, падишах, пэри — в переводе стоят менее привычные: «вазир», «Макка», «бадшах», «пари».)

При переводе стихов пришлось столкнуться с трудной задачей, которая вряд ли и вообще может быть разрешена вполне удовлетворительным образом. Действительно, в отношении просодии стихи на индустани и русские стихи относятся к двум разнородным системам, что исключает возможность соблюсти, пожалуй, наиболее важное при переводе стихов условие — эквиритмичность. Метрика индустани (урду), восходящая к арабо-персидской, имеет дело с количественной стороной слогов и их протяженностью во времени, поэтому метр и ритм стиха в индустани (урду) определяются преимущественно сменой долгих и кратких слогов в различных комбинациях. Более того, индийцы произносят стихи напевно, вторгаясь, таким образом, в область музыки и синкретического песенного творчества, характерного для многих народов. Фонетике современного канонизированного русского стиха это явление незнакомо и чуждо.

Принимая все это во внимание, переводчик при передаче стихов тщательно избегал правильных силлабо-тонических построений, дабы не навязывать читателю ложных представлений, и руководствовался лишь соблюдением единой меры времени, приблизительно одинаковой для произнесения отдельных стихов-строк данного стихотворения. Почти во всех стихах удалось также сохранить число слогов, соответствующее строке подлинника.

Значительно легче было справиться с рифмой и вообще с концовкой строки. Фигурирующие в «Тота Кахани» стихи в преобладающем количестве рифмованы, и притом по преимуществу смежными рифмами. Иногда за рифмованным словом следует завершающий строчки «радиф» — слово, сохраненное неизменным в каждой рифмованной строчке данного стихотворения. Все рифмы и радифы подлинника переводчик без исключения ввел и в соответствующие русские стихи.

Следует отметить, что поэзия индустани (урду) культивирует главным образом гомологичные рифмы, и притом по преимуществу глагольные, т. е. наиболее бедные с нашей точки зрения, но, по понятным соображениям, переводчик не счел себя в праве разнообразить рифмы.

За единичными исключениями, стихи переведены построчно. Переводчик тщательно избегал переносить словообразы из одной строки в другую и старался по возможности сохранить все образы данного стихотворения, не внося от себя новых.

Что касается внешнего оформления текста, то переводчик не считал нужным подражать в этом оригиналу. В подлиннике текст сплошь покрывает всю страницу: он не распадается на абзацы, строки стихов не выделены, знаки препинания отсутствуют, между словами нет промежутков. Следовать всем этим особенностям в русской книге нельзя, сохранять же отдельные из них не имеет смысла. Поэтому для удобства чтения текст разбит на абзацы, стихи выделены и т. д.

В заключение переводчик надеется вместе с Хайдар-Бахшем Хайдари, что «тот, кто, отправляясь от источника своего глубокомыслия, прочтет этот перевод и заметит ошибку смысла или несвязность слов, — тот мечом пера заставит ее слететь со страниц бытия, как голову врага».

М. К.

СКАЗКИ ПОПУГАЯ

ВО ИМЯ АЛЛАХА МИЛОСТИВОГО И МИЛОСЕРДНОГО!{1}

Благодарение тому богу, который от облака щедрости даровал морю красноречия драгоценность смысла и язык человека создал для похвал себе, и великого пророка, последнего во временах, — милость мирам, — породил{2} для заступничества за нас грешных, ибо через него земля и небо получили существование.

Всевышний достоин обожанья,
Он выше всякого описанья,
Он великого пророка нам послал,
Для нас наставников — имамов создал{3}.
В нем религия, в нем вера всех нас
Вот наши сердца, он душа для нас,
Свежий сад творенья насадил он.
Туча милости, — тварь полюбил он.
Он не ведает забот и трудов,
Но всегда всех нас напитать готов.
Им процветает всякое дело,
Милость его не знает предела.
Многое есть в мире, многого нет,
Без него ж ничего не было и нет.

Этот сайид Хайдар Бахш{4}, прозванный Хайдари Шахджеханабадский{5}, обучавшийся в палате покойного хас-наваба{6} Али Ибрахим Хана{7} бахадура{8}, ученик маульви{9} Гулам Хусайн Хана{10} Газипурского{11}, ведомый рукой{12} господина, высокопревосходительного, красноречивого, покровительствующего писателям, рудника доблести, источника великодушия, моря щедрости и милости, источника знания и мудрости, высокопоставленного Джона Гилкриста{13} сахиб{14}-бахадура (да продлится его благоденствие вечно!{15}), — этот сайид Хайдар Бахш, хоть он и владеет лишь посредственным (в меру своих способностей) знанием персидского языка, но согласно приказа вышеупомянутого господина, в год 1215 от Хиджра — соответствующий 1801 году христианскому{16}, — в правление вождя великих мира сего, заступника бедных и обездоленных, лучшего из вельмож, высокопоставленного, ближнего советника шаха Инглистана{17} (чей дворец возвышается до Сатурна) маркиза Вальзали{18} (да продлится его благоденствие вечно!) — перевел «Книгу попугая» Мохаммада Кадири{19} (возникшую из «Книги попугая» Зия-уд-Дина Нахшаби{20}) на язык хинди, на чистейшее наречие урду{21}, прозой, стилем простым и изящным, словами красивыми и приятными, и нарек ей имя — «Повесть попугая»{22} — перевел с той целью, чтобы господа, начинающие учиться, быстро могли уразуметь ее.

Этот невежда надеется, что тот, кто, отправляясь от источника своего глубокомыслия, прочтет этот перевод и заметит ошибку смысла или несвязность слов — тот мечом пера{23} заставит ее слететь со страниц бытия, как голову врага.

Того, кто коснется пером книги сей,
Пусть освободит Аллах от скорбей.
Поистине бог — наставник людей.
Да закончу я эту повесть скорей.

Я дошел до самой сути дела… Послушать надо о том, сколько я наглотался крови от печени своей{24} и какие сочинения связал воедино!

1 рассказ, о рождении Маймуна и женитьбе его на Худжасте́

Из всех богачей древности один, по имени Ахмад Султан, был самым богатым и могущественным. У дверей его дворца стояли наготове сто тысяч лошадей, пятнадцать сотен цепей слонов{25}, девятьсот караванов вьючных верблюдов, но не было у него ни сына, ни дочери{26}, которые осветили бы дом отца своего.

Сердце его скорбело оттого,
Что не было светоча в доме его{27}.

Поэтому он и утром и вечером ходил к священнослужителям и просил их молиться. Итак, через некоторое время творец земли и неба даровал ему сына с челом, подобным луне{28}, прекрасного и солнцеликого. От такой радости Ахмад Султан расцвел как цветок и нарек сыну имя Маймун{29}. Раздав несколько тысяч рупий{30} нищим, он совершил благодарственное моление и произнес такие стихи: