Лукас Бэрфус - Сексуальные неврозы наших родителей

• Название: Сексуальные неврозы наших родителей
• Автор: Лукас Бэрфус
• Жанр: Драматургия

Это история Доры. Доры, у которой немножко «не все дома», которая, может, и не является красавицей, однако способна очаровать каждого, кто имеет с ней дело, которая долгое время была смирным ребенком, но которая в один прекрасный момент со всей своей невинностью бросается в омут «взрослой» жизни. Жестокой проверке подвергаются моральные устои семьи, внутренний закон всех, кто так долго составлял окружение Доры, был единственным ее миром.

---

Он обнимает Дору, прижимает к сердцу, оглядывает изучающе и вновь отталкивает.

У. Г. Сколько тебе лет?

ДОРА. Не знаю.

У. Г. Тебе хотя бы шестнадцать исполнилось?

ДОРА. Не знаю.

У. Г. А документ у тебя есть?

ДОРА. Нет.

У. Г. А что у тебя там на шее?

ДОРА. Там записка с моим именем и номером телефона. А еще десять франков. Я, между прочим, уже однажды потерялась и забыла свое имя.

У. Г. Но ты же не собачка!

ДОРА. Нет.

У. Г. Нет. Ты красивенькая девочка. Встань-ка, я хочу на тебя посмотреть. Хорошо. Повернись. Прекрасно. Но попки у тебя все-таки нет.

7. Дома. Глубокая ночь. Свеча горит и стекает каплями

Мать, Дора, отец

МАТЬ. (плачет, баюкая, утешает дочь) Маленькая моя, повсюду синяки у моей малышки.

ДОРА. Это не страшно.

МАТЬ. Ты просто не понимаешь, что он тебе сделал. Даже деньги отобрал, мерзавец этакий.

ДОРА. Он сказал, что потерял портмоне.

ОТЕЦ. Но не всему же надо верить.

ДОРА. Окэй, папа.

ОТЕЦ. Почему ты пошла с ним?

ДОРА. Потому что я еще никогда не была в гостиничном номере.

8. У врача. Раннее утро, но день не заставит себя ждать

Врач, мать, Дора

ВРАЧ. Она хорошо перенесла все это. Парочка гематом в области желудка, царапины тут и там, ничего такого, что не исчезло бы через пару недель.

МАТЬ. Сволочь, проклятая!

ВРАЧ. Что, простите?

МАТЬ. Да не Вы. Тот, кто это сделал, он — сволочь.

ДОРА. Не говори так, мама. Он был очень мил со мной.

МАТЬ. Он только сделал вид, Дора, чтобы ты пошла с ним. Этот человек хотел недоброе от тебя. Он отобрал у тебя самое ценное.

ДОРА. Он обязательно отдаст мне назад десять франков, он обещал.

МАТЬ. Теперь хорошенько послушай меня, Дора, тебе ни за что нельзя больше туда ходить. Никогда. Обещай мне.

ДОРА. А что будет с десятью франками?

МАТЬ. Наплевать на деньги. Важно твое здоровье.

ДОРА. А я что, не здорова?

МАТЬ. Ты не слышала, что говорит доктор?

ВРАЧ. Ты должна верить своей маме, Дора. Она права. Есть люди, которые пользуются доверчивостью других.

ДОРА. Окэй.

ВРАЧ. Остается вопрос, будем ли мы заявлять?

МАТЬ. Я хотела бы предоставить это Доре.

ВРАЧ. Дора, ты не хочешь рассказать это полиции?

ДОРА. А они заберут тогда наши деньги?

МАТЬ. Дались тебе эти проклятые деньги!

ВРАЧ. Ты расскажешь полиции, как этот человек сделал тебе больно.

ДОРА. Но он не делал мне больно.

9. У врача. Матери уже готовят овощи, голодные отцы дотягивают рабочий день, дети сидят в школе

Врач и Дора

ВРАЧ. Значит, больно не было. Хорошо, Дора, радуйся. Не у всех девушек, кстати, это так в первый раз. Ладно. Я рад за тебя. И твои родители тоже, даже если они сейчас немного взволнованы, из-за того что тебя несколько потрепали. Но это ничего. У тебя еще нет опыта, и поэтому ты набиваешь себе шишки. В общем, все в порядке, Дора. В целом. Не волнуйся пока что из-за этого. Ничего плохого в этом нет, правда, не слушай никого. Так человек возникает, каждый, представь себе, каждый таким вот образом, с помощью и посредством этого чуда. И потому оно хорошо, ты открыла это для себя. И тебе можно испытывать это, хотя раньше оно и было запрещено. Долгое время не признавалось, что и у вас есть сексуальность. Но теперь мы смотрим на это по-новому. Она существует не только, чтобы детей заводить, отнюдь, хотя кое-кто до сих пор думает по-прежнему. Но ты же не католичка.

Дора качает головой.

И семья твоя не член свободной евангелической общины, тут нам нечего опасаться. Любому должно быть это позволено, любому, конечно, любому, а значит, и тебе, Дора. В общем ты знаешь, как это происходит, и мне не надо тебе ничего объяснять, но если у тебя вопросы будут то прошу: приходи ко мне. Иногда сложно идти с этим к матери, с некоторыми слишком личными, интимными вопросами. Короче, что для меня важно. Как и во многом другом, в любви следует соблюдать некоторые правила, и именно нынче, в наше время всяческих свобод, без правил невозможно. Это со всеми людьми так, даже мне нужны правила, на которые я могу опираться. Иначе можно потерять себя в этом огромном свободном мире. Каждый день я наблюдаю, что происходит с людьми, у которых нет внутреннего компаса: будь то, когда у них проблемы с авторитетом, будь то, когда они полагают, что будут из-за этого слишком ущемлены в своей свободе. Потому что такое бедное создание не знает, на что ориентироваться, куда, да, куда следует себя направить. Но речь идет вовсе не о запретах, нет. Запомни, Дора, Никогда в амурных делах нельзя мириться с запретами. Кстати слово «амурный» происходит от французского и означает: относящийся к любви. Короче, никогда нельзя мыслить категориями запрета. Чтобы никогда: «это нельзя», «это не принято» и тому подобное, не стало для тебя запретом. Если попадешь в ситуацию, в какую угодно, и не будешь знать, должна ли ты или не должна, а некий голос внутри тебя взывает: «это нельзя, оставь лучше», тогда — внимание! тогда — осторожно! тогда — беда! Это безлично-неопределенное есть самое неправильное, что только может быть в любви! Больше, чем от чего бы то ни было, надо беречь себя от этого безлично-неопределенного! А знаешь почему? Потому что голоса, утверждающие подобное «нельзя», это чужие голоса, голоса морализации, да, а если в любви и может быть вообще мораль, то это только твоя собственная, Дора.

Только одна — Дорина мораль.

Только один голос верный — Дорин голос.

Подойди сюда, Дора, подойди ко мне, к окну, взгляни вниз, на улицу, давай, вглядись в лица людей. Я говорю тебе: у каждого видно, какому голосу он следует, своему или чужому. Тот вот: в плаще с собачкой — чужой голос. Та вон: с ребенком и зонтиком — чужой голос. Туристы с фотоаппаратами и путеводителями: одиндватричетырепятьшестьсемьвосемьдевятьдесятьодиннадцать двенадцатьитринадцать — чужие. Если затаиться, то можно услышать их и у нас наверху.

Пауза.

(Шепотом.) Этот шумок, этот пыхтение… Слышишь? А между ними смешки.

Пауза.

Внимание: а вон та вот, с косичками, в короткой юбочке — может быть, что и свой голос, возможно, возможно. Да, Дора, на десяток людей едва ли приходится один свободный человек. Никогда я не утверждал, что это легко, напротив, это самое трудное, что только может быть. Но: надо же пытаться. Ты должна пытаться, ты сама.

Так какой же он — человек? Значит ли это, что он намеренно игнорирует истинность своего «Я»? Может ли он существовать, следуя чужим голосам, шумам, пыхтению, смешкам? Заботит ли его, что он отрекается от своего «Я», отрекается от того, в чем нуждается и чего жаждет, закрывая глаза на себя и свое истинное нутро? Живет ли человек, подобно жвачному животному? — Нет, Дора, он хочет найти себя, познать, хочет приблизиться к самому себе, — вот то, что он ищет. А любовь, сексуальная жизнь, сна служит людям в достижении лишь одного — познания самого себя. Великая, благородная цель! И оно не имеет ничего общего с тем, что нынче называется свободой нравов: когда разгуливают полуголыми, когда нанизывают кольца на интимнейшие части тела, когда скачут из одной постели в другую. Да пусть делают, что хотят, я не собираюсь ничего запрещать, если это кому-то подходит. Но подходит ли? Думаю, что нет. У этих людей нет компаса. Конечно, они верят, что будут делать, что хотят, но: они вовсе не знают этого. Они и понятия не имеют, чего хотят. Да, они считают, что то, что они хотят и что им требуется, одно и то же. Ошибка, Дора, ошибка, ошибка и еще раз ошибка! Если следовать только тому, что кажется желанным, тогда следуешь всего лишь самому зычному из голосов, а самый зычный голос не обязательно свой собственный. Итог: не доверяй зычным голосам, они могут оказаться чужими.

Пауза.

Ладно. Достаточно об этом. Будем конкретны и практичны. Перейдем к гражданскому и уголовному праву. Запомни, Дора: никогда в присутствии других людей. Короче, лучше не на природе, хотя этот запрет нигде четко не определен. На природе, только если это действительно особый случай. И не слишком часто. Потом не так уж страшно, если кто-нибудь разок и подглядит. Один единственный раз. Правда. Так. И я не стал бы посещать места, которые тем и известны, что там занимаются подобным на природе. Когда существует такая известность, это привлекает людей, своеобразных людей, а после там валяется всякое, ну, ты знаешь. Например, кемпинг, там внизу, на озере, лучше не ходи туда. А если уж кто туда и отправляется, то демонстрирует тем самым свое намерение. И никогда — на улице, никогда. Даже если ты, может, и услышишь другое: например, в парадных, за мусорным контейнером или на дорожной полосе безопасности, или кто его знает, что там еще описано в этих копеечных романах. А ты вообще читаешь, Дора?