Эрнст Гофман - Собрание сочинений. Том 1

• Название: Собрание сочинений. Том 1
• Автор: Эрнст Гофман
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Прочая фантастика
• Год: 1991

В первый том Собрания сочинений Э.-Т.-А. Гофмана (1776–1822) входят «Фантазии в манере Калло» (1814–1819), сделавшие его знаменитым, пьеса «Принцесса Бландина» (1814) и «Необыкновенные страдания директора театра» (1818).

---

— Ведь я отдал… отдал… — начал было Эразмус.

— Отдал свое отражение Джульетте?.. Ха-ха-ха!.. Браво, мой достопочтеннейший! Что ж, тогда вам придется бегать ножками по лесам и лугам, городам и весям, пока вы не доберетесь до своей супружницы и малютки Расмуса и снова станете отцом семейства, хотя и без зеркального отражения, с чем она, несомненно, примирится, поскольку очень вас любит. А Джульетта останется вашей мерцающей мечтой.

— Замолчи, ты, чудовище!.. — завопил Эразмус.

В этот момент к ним приблизился веселый галдящий кортеж экипажей, и пламя факелов на мгновение осветило внутренность их кареты. Эразмус поглядел в лицо своему спутнику и узнал уродливого доктора Дапертутто. Он тут же выпрыгнул из кареты и побежал вдогонку кортежу, потому что издали различил приятный бас Фридриха. Эразмус поведал другу обо всем, что с ним произошло, умолчав только о потере своего отражения. Фридрих вернулся вместе с ним в город, и они так быстро справились со всем необходимым, что, когда рассвело, Эразмус уже скакал на своем быстроногом коне далеко от Флоренции.

Шпикер описал также некоторые приключения, которые случились с ним во время этого путешествия. Самым значительным из них было то, когда он впервые почувствовал, что значит не иметь зеркального отражения. Он как раз остановился в некоем городе, чтобы дать передохнуть своему утомленному коню, и сел, ничего не опасаясь, за большой общий стол в каком-то постоялом дворе, не обратив внимания на то, что как раз против него на стене висит большое ясное зеркало. Какой-то чертов кельнер, который, как на грех, стоял за его стулом, вдруг обратил внимание, что стул в зеркале оставался свободным — оно не отражало сидящего на нем человека. Кельнер сообщил о своем наблюдении соседу Эразмуса, а тот шепнул об этом своему соседу, и скоро все сидящие за столом стали перешептываться и поглядывать то на Эразмуса, то на зеркало. Эразмус еще не успел сообразить, что именно он причина всей этой кутерьмы, как из-за стола встал некий солидный мужчина с серьезным лицом и заставил Эразмуса подойти вплотную к зеркалу, потом оглядел его с ног до головы и, обернувшись к обществу, громогласно объявил:

— В самом деле, отражения у него нет.

— Нет отражения!.. Глядите, он не отражается в зеркале! — загудели все разом. — Гоните его в шею! Прочь!.. Прочь!..

В бешенстве, сгорая от стыда, Эразмус вбежал в свою комнату, но едва он запер дверь, как к нему явились из полиции и объявили, что ежели он через час не представит своего абсолютно точного зеркального отражения начальству, ему предписывается немедленно покинуть город. Во избежание худших неприятностей он бежал из города под улюлюканье праздных зевак и свист уличных мальчишек.

— Вот он, удирает отсюда! Этот тип продал свое отражение дьяволу!.. — неслось ему вслед.

Наконец город остался позади, и с тех пор, где бы он ни появлялся, под предлогом врожденного отвращения ко всякого рода отражениям, он первым делом приказывал завешивать все зеркала. Вот его и прозвали «генералом Суваровым», который, по преданию, поступал с зеркалами точно так же.

Когда же он добрался до своей родины, до своего родного дома, то его милая женушка и малютка Расмус встретили его весьма приветливо, и вскоре ему стало казаться, что в обстановке мирной семейной жизни можно перенести утрату своего зеркального отражения. Но вот однажды, когда Шпикер, уже совершенно выкинувший Джульетту из своих мыслей, играл с маленьким Расмусом, тот, балуясь, вымазал отцу щеки сажей.

— Ой, папа, гляди-ка, как я тебя разукрасил. У тебя совсем черное лицо! — крикнул малыш и, прежде чем Шпикер успел его остановить, притащил зеркало и, держа его перед отцом, сам поглядел в него. И в тот же миг он выронил его из рук и, расплакавшись, выбежал из комнаты. Вскоре появилась жена, лицо ее выражало страх и изумление.

— Знаешь, что мне Расмус рассказал? — спросила она.

— Что я будто бы не отражаюсь в зеркале? Так, что ли, моя милая? — произнес Шпикер с натянутой улыбочкой, как бы говорящей, что хотя сама мысль о том, что можно потерять свое отражение, в сущности, безумна, все же случись это — потеря была бы невелика, поскольку всякое зеркальное отражение содержит в себе чисто иллюзорный эффект, не являясь по сути дела ничем вещественным. Самосозерцание, рассуждал он, лишь будоражит тщеславие, да к тому же и безусловно содействует разрыву своего «я» на реальное и воображаемое. Пока он все это излагал, его супруга поспешно сорвала занавеску с висящего в комнате зеркала. Она взглянула на него и рухнула на пол, словно пораженная молнией. Шпикер поднял ее, но едва сознание вернулось к ней, как она с отвращением оттолкнула его от себя.

— Оставь меня! — визжала она. — Оставь меня, чудовище! Ты не мой муж, ты не мой муж, ты дух ада, который хочет погубить мою душу и лишить меня вечного блаженства. Убирайся!.. Чур меня, чур меня, у тебя нет власти надо мной!

Ее голос разносился по всем комнатам, на крик в ужасе сбежались слуги, и тогда Эразмус в бешенстве и отчаянии ринулся прочь из своего дома. Будто гонимый безумием, метался он по пустынным аллеям парка на окраине города, и вдруг перед ним мелькнул образ Джульетты во всей ее ангельской красоте.

— Ты что, мстишь мне, Джульетта? — крикнул он во весь голос. — Мстишь за то, что я бросил тебя и вместо себя оставил свое зеркальное отражение? Послушай, Джульетта, я готов стать всецело твоим и душой и телом, она отвергла меня, она, ради которой я пожертвовал тобой. Джульетта, Джульетта, я хочу посвятить тебе свою жизнь, повторяю: быть твоим душой и телом.

— Это совсем нетрудно сделать, любезнейший, — проскрипел синьор Дапертутто, который почему-то оказался рядом со Шпикером на аллее; на нем был все тот же кроваво-красный сюртук с блестящими стальными пуговицами. И представьте, его слова прозвучали для несчастного Эразмуса утешением, поэтому он, невзирая на коварное, отвратительное лицо доктора, спросил его жалобным голосом:

— Как же мне ее найти? Ведь она для меня навеки потеряна.

— Ничего нет проще, — ответил Дапертутто, — она недалеко отсюда и тоскует по вашей драгоценной персоне, почтеннейший, поскольку, надеюсь, вы не можете не согласиться, зеркальное отражение — одна пустейшая иллюзия. К тому же, как только вы явитесь к ней собственной драгоценной персоной и она будет знать, что вы отдались ей на всю жизнь, и душой и телом, она вернет вам ваше привлекательное отражение, причем в полной сохранности.

— Веди меня к ней! Скорее к ней! — крикнул Эразмус. — Где она?

— Нужно разрешить еще один пустячный вопрос, — сказал Дапертутто, — прежде чем вы увидите Джульетту и замените собой свое зеркальное отражение. Пока что она не может всецело располагать вами, ибо вы еще связаны известными узами, которые необходимо разорвать… Я имею в виду вашу милую женушку и подающего надежды сыночка.

— Что вы хотите сказать? — дико взревел Эразмус.

— Бесповоротный разрыв ваших связей, — продолжил Дапертутто, — может быть осуществлен вполне человеческим способом. Еще по Флоренции вам должно быть известно, что я умею весьма ловко готовить удивительные снадобья. Вот и сейчас у меня в руке есть пузырек с таким домашним средством. Достаточно нескольких капель, и люди, стоящие на пути вашей с Джульеттой любви, мгновенно и тихо уйдут в мир иной, причем безо всяких мучений. Правда, иные называют это смертью, а смерть будто бы горька. Но разве вкус горького миндаля не прекрасен, именно такой горечью и обладает смерть, которая заключена в моем пузырьке.[267] Когда члены вашей дражайшей семьи навеки радостно закроют глаза, они будут благоухать нежнейшим запахом горького миндаля. Вот этот пузырек, почтеннейший, возьмите его.

И доктор Дапертутто протянул Эразмусу маленький пузырек.

— Мразь! — завопил Эразмус. — Вы хотите, чтобы я отравил собственную жену и ребенка?

— Кто говорит о яде? — спросил красносюртучный. — В пузырьке домашняя настойка и, к слову сказать, весьма приятная на вкус. Мне были бы с руки иные средства добиться вашей свободы, но поручить это вам так естественно, так человечно, не правда ли? Пусть это будет моим маленьким капризом… Берите, берите, любезнейший.

Эразмус и сам не заметил, как пузырек оказался в его руке. Безо всяких умыслов он побежал домой и скрылся в своей комнате. Его жену всю ночь одолевал безотчетный страх, она ужасно мучилась и все время твердила, что вернувшийся к ним в дом человек не ее муж, а адский житель, принявший личину ее мужа. Не успел Эразмус переступить порог, как все его домочадцы в суеверном страхе разбежались кто куда, только маленький Расмус решился к нему подойти и с детской наивностью спросить, не принес ли он своего зеркального отображения, не то мама умрет от горя. Эразмус дико поглядел на ребенка, у него в пальцах все еще была зажата склянка, которую дал ему Дапертутто. У малыша на руках сидел его любимый голубь, который вдруг ни с того ни с сего взмахнул крыльями и клюнул пробку пузырька. Он тотчас же уронил набок свою головку и упал замертво.