Роберт Сойер - Люди

• Название: Люди
• Автор: Роберт Сойер
• Жанр: Альтернативная история

Неандертальский физик Понтер Боддет возвращается в наш мир для того, чтобы наладить официальные отношения между двумя мирами и начать научный и культурный обмен, а также воспользоваться шансом продолжить свои личные отношения с генетиком Мэри Воган.

---

Какое-то время Селган молчал, по-видимому, ожидая, пока Понтер успокоится.

— Понтер, я могу помочь вам, если вы мне это позволите, — сказал он. — Но вы должны говорить со мной. Вы должны рассказать мне, что произошло. Почему вы совершили это преступление? Что к нему привело?

Понтер снова сел, перебросив ноги через седлокресло.

— Я начну с моего первого посещения другой Земли, — сказал он. — Тогда я познакомился с женщиной по имени Мэре Воган…

Глава первая

Это был последний вечер Мэри в Садбери, и она по этому поводу испытывала неоднозначные чувства.

Она не сомневалась, что отъезд из Торонто пошёл ей на пользу. После того, что там произошло — Боже мой, подумала она, неужели всего две недели назад? — покинуть город, вырваться из окружения, которое постоянно напоминало ей о том ужасном вечере, было, несомненно, правильным решением. И хотя завершилось всё на немного грустной ноте, она бы ни на что не променяла те дни, что провела с Понтером Боддетом.

Её воспоминания о тех днях были словно подёрнуты флером: уж слишком фантастичными они казались. Однако бесчисленные фотографии, телерепортажи и даже рентгеновские снимки убеждали — всё это случилось на самом деле. Современный неандерталец с параллельной версии Земли каким-то образом проскользнул в нашу вселенную. Теперь, когда он отправился обратно, Мэри уже и сама с трудом в это верила.

Но это было. Понтер на самом деле был здесь, и она действительно в него…

Не преувеличивает ли она? Не делает ли из мухи слона?

Нет. Нет, именно это и произошло.

Она влюбилась в Понтера, и, возможно, он тоже полюбил её.

Если б только она была цельной, полноценной, не надломленной психологической травмой личностью, всё могло бы пойти по-другому. О, она бы всё равно не устояла перед добродушным великаном — но тем вечером, когда они смотрели на звёзды, когда он потянулся и взял её за руку, она бы не замерла от его прикосновения.

Это было слишком рано, сказала она ему на следующий день. Слишком мало времени прошло после…

Она ненавидела это слово; ненавидела произносить его, даже в мыслях.

Слишком мало времени прошло после изнасилования.

А ещё через день она возвращалась домой, туда, где произошло изнасилование — в кампус Йоркского университета в Торонто, к её прежней жизни преподавателя генетики.

К её прежней одинокой жизни.

Она будет скучать по многому, что осталось в Садбери. Например, по отсутствию пробок. Она будет скучать по друзьям, с которыми познакомилась здесь — Рубену Монтего и Луизе Бенуа. Будет скучать по расслабленной атмосфере Лаврентийского университета, где она провела исследование митохондриальной ДНК, доказавшее, что Понтер Боддет на самом деле неандерталец.

Но больше всего, осознала она, стоя на обочине сельской дороги и глядя в безоблачное ночное небо, ей будет не хватать вот этого. Вида бескрайних звёздных россыпей. Вида Туманности Андромеды, которую показал ей Понтер. Вида изгибающегося над головой Млечного пути.

А ещё…

Да!

Да!

Особенно она будет скучать вот по этому — по виду северного сияния, мерцающего и волнующегося по всему небу: бледно-зелёные полотнища, призрачные занавеси.

Мэри и правда надеялась в тот вечер снова увидеть северное сияние. Она возвращалась из дома Рубена в городке Лайвли (ха-ха!), с прощального барбекью с Рубеном и Луизой; и она съехала на обочину специально, чтобы ещё раз полюбоваться ночным небом.

И небеса пошли навстречу. Зрелище захватывало дух.

Теперь северное сияние будет всегда ассоциироваться у неё с Понтером. Она была с ним, когда увидела это впервые. Она почувствовала странное ощущение в груди, будто распирающий её священный трепет, вызванный разворачивающимся на небе действом, начал ослаблять сдавливающую её печаль.

Северное сияние было прекрасно.

А его не было.

Небесные огни мерцали и переливались, их холодный зелёный свет заливал окрестности, очерчивая силуэты берёз и осин, ветви которых слегка колыхались под мягким августовским бризом.

Понтер говорил, что он часто видит северное сияние. Отчасти из-за того, что приспособленные к холоду неандертальцы предпочитают селиться в более высоких широтах, чем люди этой Земли.

Отчасти — из-за того, что благодаря феноменально острому нюху неандертальцев и вечно бдящим имплантам-компаньонам в его мире безопасно даже ночью; в родном городе Понтера Салдаке, расположенном на том же месте, где на этой Земле был Садбери, не было уличного освещения.

А третья причина была в том, что неандертальцы большую часть своих энергетических потребностей удовлетворяют чистой солнечной энергией, благодаря чему небеса в их мире гораздо прозрачнее.

Мэри дожила до тридцати восьми лет, ни разу в жизни не видев северного сияния. Она вряд ли вернется в Северное Онтарио в обозримом будущем, так что она знала, что сегодня, возможно, она видит волнующееся море небесных огней в последний раз.

И она упивалась этим зрелищем.

Понтер говорил, что некоторые вещи одинаковы на обеих версиях Земли: крупные детали географии, большинство видов растений и животных (хотя в мире неандертальцев, никогда не убивавших больше, чем требуется для пропитания, до сих пор жили мамонты и моа), общее устройство климата. Но Мэри — учёный: она разбиралась в теории хаоса, знала, как взмах бабочкиных крыльев может изменить погоду на другом конце света. Разумеется, из того, что небо чисто и безоблачно на этой Земле, никак не следовало, что то же самое верно для мира Понтера.

Однако если погодные условия всё-таки совпали, то, возможно, Понтер сегодня тоже смотрит на ночное небо.

И, возможно, думает о Мэри.

Понтер, разумеется, увидит те же самые созвездия, пусть и называет он их по-другому; ничто, происходящее на Земле, не в силах изменить пути далёких звёзд. Но будет ли северное сияние таким же? Имеют бабочки или люди какое-либо влияние на хореографию небесных огней? Возможно, они с Понтером смотрят на одну и ту же картину — развевающиеся световые полотнища и протянувшиеся поперёк них семь звёзд Большого Ковша (или, как он их называет, Головы Мамонта).

Да, он запросто может сейчас смотреть на те же переливы света, что и она, на вот эту волну, что пошла налево, на тот же…

О Господи!

Мэри ощутила, как у неё падает челюсть.

Световой занавес расходился посередине, словно лист аквамариновой папиросной бумаги, который разрывают гигантские руки. Разрыв удлинялся и расширялся, начавшись в зените и уходя к горизонту. Мэри не видела ничего подобного в тот, первый раз, когда смотрела на северное сияние.

В конце концов полотнище разделилось надвое, словно Красное море перед Моисеем. Какие-то искры — хотя вряд ли это могли быть искры — заполняли пространство между половинками. А потом правая половина словно бы завернулась вверх, как штора на окне поезда, по мере подъёма меняя цвет — зелёный, синий, фиолетовый, оранжевый, бирюзовый…

А потом небо вспыхнуло всеми цветами радуги, и вся правая сторона северного сияния пропала.

Оставшаяся половина теперь бурлила и закручивалась, словно всасываемая в отверстие в небосводе. Кружение ускорялось, от него разлетались брызги холодного зелёного пламени.

Мэри заворожено смотрела. Пусть она всего во второй раз видела северное сияние, но фотографии в книгах и журналах попадались ей на глаза довольно часто. Она знала, что фотографии не дают полного представления; знала, что северное сияние волнуется и дрожит.

Но такого она никак не ожидала.

Светящийся вихрь продолжал сжиматься, по мере сжатия становясь всё ярче, и, наконец, с лёгким хлопком — или, может, он ей просто почудился — исчез.

Мэри отступила назад и упёрлась в холодный металл своего взятого напрокат «додж-неона». Внезапно она осознала, что не слышит звуков ночного леса: насекомые, лягушки, совы, летучие мыши затихли, словно все они тоже наблюдали за происходящим в небе чудом.

С растревожено бьющимся сердцем Мэри залезла обратно в машину; в голове металась одна мысль:

Интересно, это так и должно быть?

Глава вторая

Журард Селган поднялся с седлокресла и ходил вдоль периметра круглого кабинета, пока Понтер Боддет рассказывал ему о своём первом визите в мир глексенов.

— То есть в ваших отношениях с Мэре Воган остался элемент неудовлетворённости? — сказал Селган, возвращаясь на своё место.

Понтер кивнул.

— Отношения часто остаются невыясненными, — сказал Селган. — Было бы здорово, если бы в данном случае это было не так, но, без сомнения, в вашей жизни уже случались отношения, которые закончились не так, как вам бы хотелось.