Magenta - Фанфик Гарри Поттер и Тайный грех

• Название: Фанфик Гарри Поттер и Тайный грех
• Автор: Magenta
• Жанр: Романы

Категория: слэш, Рейтинг: NC-17, Размер: Макси, Саммари: В силу обстоятельств Гарри становится верующим. Судьба сталкивает его с профессором Снейпом, отрицающим ценности всякого вероучения. Удастся ли юноше обратить к Богу погрязшего во грехе, или победит коварный и обаятельный искуситель, отрицающий само понятие греха?

---

— Гарри, я совсем забыл, — быстро проговорил мистер Снейп, — вы же помните, я одно время собирался стать харизматом?

— Э-э… Разве?

— Да. Так вот, в спальне в шкафу есть вещи… я отложил их на день Благодарения м-м… для церковных нужд. Может быть, что-то вам подойдет.

— Северус.

— Что?

— Северус, ну зачем?

— Гарри, пожалуйста. Вы сами говорили о божьих благословениях. Это мелочь в масштабах Господа. В шкафу под моими пиджаками, пакеты «Хэрродс».

Юный христианин вздохнул.

— Спасибо.

— Вы еще не мерили, может, не подойдет. Все, я позвоню в перерыве между докладами.

— Северус…

— Да… Гарри…

— Удачи вам.

— Гарри, бегите. Пока Люпин не растерзал.

— Северус, вы… я… Ладно. До свиданья.

* * *

Размышляя, с каких пор Британия в середине лета начала праздновать американский осенний День Благодарения, Гарри поднялся в спальню и открыл шкаф. Бесы притаились и здесь, между профессорскими костюмами: юный христианин уткнулся носом в знакомый пиджак и так стоял, вдыхая едва ощутимый аромат профессорского парфюма, забыв, зачем пришел.

Подарки харизматам были одного размера. Судя по всему, день благодарения начался бы независимо от сезона, стоило увидеть содержимое пакетов: Господь не часто благословлял своих детей дарами из лучшего лондонского универмага.

Гарри вознес Отцу горячую молитву с просьбой хранить Северуса Снейпа, покрыть его защитой Христовой крови и благословить его доклад «Новые методы реконструкции клапанов сердца», с которым Северус сегодня собирался выступать.

* * *

Пока юноша ехал в автобусе, он успел оценить достоинства мирской техники, не замеченные им ранее: в мобильном телефоне оказалась прекрасная камера, и Гарри завертелся на месте, фотографируя вид из окна, затылок водителя и пассажиров, пока не получил суровый выговор от какой-то старухи, не возжелавшей оставить о себе цифровое воспоминание.

К удивлению Гарри, в памяти телефона были книги и несколько медицинских роликов — съемок операций в детской кардиохирургии. Молодой человек так засмотрелся «Аномалией Эбштейна», что едва не проехал свою остановку на Тули-стрит.

— Ох и гадости молодежь смотрит, — донеслось до него бормотанье старухи: пожилая леди всю дорогу краем глаза подсматривала фильм.

Ролик произвел на Гарри неизгладимое впечатление. Ювелирный труд профессора Люпина поднял авторитет кардиохирурга на неземную высоту — это были съемки операции Макса, и юный санитар с досадой подумал, что не пользоваться возможностью просматривать после операций отснятые фильмы мог только последний болван.

Доктор Люпин неожиданно предстал перед ним в совершенно новом свете. Гарри бросился в отделение со всех ног — меньше всего ему хотелось подвести свою бригаду и профессора, умеющего делать такие чудеса.

На месте он был минута в минуту. Рабочий день санитара Поттера начался.

* * *

Сегодня был день «малоинвазивный», то, что Гарри особенно любил: практически бескровные операции, после которых не надо было подсчитывать пугающие кучи кровавых тампонов и салфеток, совать в мешки окровавленные фартуки и халаты и вытирать забрызганный пол, жмурясь от ужаса.

Санитар Поттер понемногу начал различать уносимые им в стерилизационную инструменты, а после просмотра роликов, как по божьему обетованию, тайное стало явным: выяснилось, что наборы инструментов зависят от способа доступа к сердцу и артериям. Если можно было проникнуть сквозь минимальные разрезы, то профессор Люпин предпочитал этот метод любому другому. Как однажды услышал Гарри из чужого разговора, существовало расхождение во взглядах между Волчарой и Сопливусом: профессор Снейп был более кровожаден и не так часто прибегал к малоинвазивной хирургии, столь любимой доктором Люпином и санитаром Поттером.

В обеденный перерыв юный санитар опять накинулся на мобильный и фотографировал все, что попадалось под руку. В кадр попало перекошенное от негодования лицо старшей сестры, бицепс и дельтовидная мышца Виктора Крама, снисходительно продемонстрированные медбратом в раздевалке, нижняя часть тела доктора Люпина (видимо, рука начинающего фотографа дрогнула в ответственный момент), заплетенная в косичку борода Хагрида, невесть зачем заглянувшего в отделение. По пути в столовую Гарри снял пять видов из окна на бурые воды Темзы, карликовую пальму в коридоре и неприветливое лицо дамы на ресепшене. В столовой пыл юного фотографа несколько поутих, и, расправившись с яблочным пирогом и чаем, Гарри ограничился всего тремя кадрами — натюрмортом из надкусанного пирога, портретом жующего перфузиолога и, наконец, автопортретом. Последний вышел неудачно: в кадр попало нечеткое изображение зеленого глаза с бликами от очков, зато удался задний фон — Драко Малфой с приятелем, пьющие апельсиновый сок. Гарри встревоженно оглянулся, но, на его счастье, блондин был так увлечен беседой, что не заметил фотоэскапады санитара Поттера.

К концу рабочего дня хорошее настроение Гарри немного увяло — звонка от профессора Снейпа он так и не дождался.

Обратный путь молодой человек проделал на метро, дав возможность приобщиться к ролику «Аневризма аорты» и другим пассажирам подземки. К его удивлению, после минуты просмотра зрители быстро рассосались, и вокруг юного санитара образовалось много свободного места, несмотря на давку в вагоне.

Дом на Ноттинг Хилл встретил его тишиной и тоскливой пустотой. До проповеди пастора Риддла было почти три часа, но провести время с толком Гарри не удалось: в ожидании звонка от мистера Снейпа он потерял покой, бесцельно слонялся по дому, вытаскивал с полок книги и тут же совал обратно, несколько раз дышал полюбившимся пиджаком, тыкал пальцами в клавиши рояля и не знал, куда себя деть.

На глаза ему попалась собственная тетрадь с вопросами. «Что такое грех?». «Какие удовольствия вы считаете грехом?».

Гарри прихватил из кухни пару яблок и поднялся в «зал ожидания». Разлегшись на уже полюбившейся ему широкой кровати, юный христианин минут пять грыз яблоко, потом профессорскую ручку, и, изничтожив и то и другое, написал:

«Грех — это поступок человека, неугодный Богу. Человеку может нравиться грех, но Бог лучше знает, что человеку нужно. Грех — это когда человек идет против Бога. И будет за это наказан».

Со вторым вопросом было сложнее. Очевидно, почти все удовольствия были грешны. Гарри честно перечислил все, что пришло ему в голову. Список показался юноше таким позорным, что, перечитав его, он с досадой сунул тетрадь под подушку, — может, в следующий раз Господь коснется его Духом святым и надоумит написать получше.

«Целоваться, трогать друг друга, заниматься мастурбацией, смотреть на тело другого человека, думать про сэкс (зачеркнуто) секс, мечтать все время про одного человека».

Возможно, сюда стоило приплюсовать ежеминутное поглядывание на мобильный в ожидании звонка, обнюхивание костюмов и рубашек «одного человека», и другие постыдные мелочи вроде питья из чужой чашки, использование чужой расчески и полотенца и прочих попыток всеми правдами и неправдами приобщиться к микробам «одного человека».

Гипнотизирование взглядом телефона принесло, наконец, долгожданный плод. Гарри схватил зазвонивший мобильный быстрее, чем хамелеон, ловящий языком муху.

— Северус!

— Гарри, как вы?

— А вы? Как доклад?

— Отвратительно.

— О, Боже! Что случилось?

— Да ничего, шучу. Просто…

— Что?

— Гарри… Я все время думаю о вас. Не помню, что я там порол. Чушь какую-то нес.

— Я… я тоже. Все время думаю. Осталось сорок шесть часов.

— В смысле?

— Ну, пока вы прилетите. Да, я знаю, я дурак.

— Дурак — это я. Надо было взять вас с собой.

— О-о… Разве мне можно?

— При желании все можно. Гарри, вам ничего не нужно? Там есть деньги, вдруг… Если вы что-то хотите…

— Я ничего не хочу. Я хочу, чтобы вы приехали, — дрожащий голос Гарри прозвучал так жалобно, что профессор прерывисто вздохнул, и от этого звука мучения несчастного утроились: слышать голос — и даже дыхание Северуса Снейпа — и не иметь возможности увидеть и прикоснуться, — все это сводило юного христианина с ума. Определенно, телефон был ничем иным, как орудием дьявола.

— Гарри. Не говорите со мной таким голосом.

— Почему?

— Я сдам билет. Я могу… вернуться сегодня.

— Мистер Снейп, вы с ума со… Пожалуйста, не делайте этого!

— Сошел. С ума.

— Северус, ну это же конференция, так нельзя, вы потерпите, пожалуйста, совсем чуть-чуть осталось!

В трубке раздался смех.

— Поуговаривайте меня еще, Гарри. Это так… приятно.

— Не смейтесь, мистер Снейп! Доктор Люпин сказал, что это международная конференция, и он сожалеет, что не подал в свое время заявку.

— Правильно сделал, что не подал, — пробормотал профессор.

— Почему?

— Вам в самом деле нужно это знать?