Диана Этхилл - Писатели и издатели

• Название: Писатели и издатели
• Автор: Диана Этхилл
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013

Покупая книгу, мы не столь часто задумываемся о том, какой путь прошла авторская рукопись, прежде чем занять свое место на витрине.

Взаимоотношения между писателем и редактором, конкуренция издательств, рекламные туры — вот лишь некоторые составляющие литературной кухни, которые, как правило, скрыты от читателя, притом что зачастую именно они определяют, получит книга всеобщее признание или останется незамеченной.

---

Именно о Мордехае Рихлере и о Брайане Муре, с которым он меня познакомил, я думала, когда писала о взаимоотношениях автора и издателя. Когда мы встретились, мне было тридцать семь, но война словно бы взяла в скобки несколько лет: теперь люди продолжали с прерванного места ту, довоенную, жизнь и, даже несмотря на шрамы, ощущали себя моложе своего возраста.

В моей жизни, как и в нашем списке авторов, появились два новых человека, что было очень приятно, хотя в те годы и могло показаться странным. Я встречала многих талантливых писателей, но впервые писатели стали моими друзьями. Кроме того, хотя в то время я об этом не задумывалась, это были первые двое мужчин, к которым я испытывала глубокую дружескую симпатию без всякого намека на влюбленность. Нас объединяло творчество, которое для них, а следовательно — и для меня, было важнее всего; мы относились друг к другу очень тепло, но к романтическим отношениям не стремились.

Я считала, что Мордехай мне ближе, но лучше знала Брайана — по крайней мере, так мне казалось: отчасти потому, что с Мордехаем я острее ощущала разницу в возрасте, отчасти из-за его молчаливости, отчасти из-за его женщин. Его первая жена, прелестное существо, была совершенно несносна, и в то же время на нее невозможно было обижаться. Из-за этого я все время чувствовала себя неловко и старалась пореже с ней встречаться. Вторая его жена, Флоренс, была ослепительная красавица. Кроме внешней привлекательности (заметной до сих пор), я нашла в ней множество других достоинств, за которые ее любили, как ни одну из моих знакомых. Однако, женившись на этой очаровательной женщине, Мордехай полностью посвятил себя семье (и вам стоит лишь прочитать «Версию Барни» — последний и, на мой взгляд, лучший его роман, — чтобы понять, что он познал все прелести coup de foudre[2]). Они вернулись в Канаду, и благодаря разделявшему нас расстоянию мы легче смирились с тем, что Мордехай больше с нами не сотрудничает.

К тому же еще до того, как мы расстались, мне посчастливилось наблюдать его триумф. Хотя второй и третий его романы были лучше первого, в них все еще сквозила юношеская серьезность, а вот в «Ученичестве Дадди Кравица» ее удалось разбавить остроумием — и роман произвел фурор. Если бы Мордехай добился признания уже после отъезда, я бы расстроилась. А так, напротив, гордилась. Последняя его книга, вышедшая у нас, — «Неподражаемый Атук», несмотря на несколько затянутый конец, все же настолько забавна, что я до сих пор смеюсь в голос, когда ее читаю. Вот почему у меня остались о Рихлере только самые теплые воспоминания. Но главное, почему я не печалилась: я отлично знала, зачем он уезжал, и сочла бы его дураком, если бы он поступил иначе. Мордехай зарабатывал на жизнь собственным пером. Ему нужно было обеспечивать растущую семью, и в другом месте ему были готовы платить больше, чем у нас. Если обычного издателя профессиональный инстинкт все время побуждает не упускать своего, то у издателей вроде нас есть одно достоинство: мы уверены, что хорошие книги надо печатать и неважно где. Конечно, хочется выпустить их самому, но, если их опубликует другой, это не конец света.

Именно Мордехай познакомил меня с Брайаном Муром. Сказал, что это его друг и что он написал удивительно хорошую книгу, которую нам надо постараться заполучить. Конечно, мне не следует умалять заслуги Андре, открывшего «Джудит Хирн». По его словам, он получил роман от нью-йоркского агента Брайана в последний день своей поездки в Америку, прочитал его в самолете и сразу понял, что должен его опубликовать. Правда, я думаю, Андре сам попросил книгу, о которой ему рассказывал Мордехай, но, как бы то ни было, он увидел, что роман хорошо написан. Я давно хотела прочесть эту книгу, и, когда она наконец дошла до меня, читать оказалось вдвойне приятно, ведь Брайан был другом Мордехая. Они встречались сначала в Париже, затем на родине Мордехая, в Канаде, где Брайан, уроженец Ирландии, успел в свое время пожить, а вскоре после нашего знакомства он с семьей обосновался в Нью-Йорке.

Прежде чем написать роман «Джудит Хирн» (позднее переименованный в «Одинокую страсть Джудит Хирн» и вышедший под этим названием в США большим тиражом), Брайан выпустил под псевдонимом несколько детективов, чтобы заработать на хлеб. По его словам, это научило его работать с сюжетом: ведь по законам детективного жанра на каждой странице должно было что-то происходить. И все же, как бы ни был полезен этот опыт, он вовсе не объясняет появления «Джудит». В своей первой серьезной книге Брайан продемонстрировал безупречное владение целым арсеналом художественных приемов, потрясающее умение смотреть на мир глазами героев и явил свое особое мироощущение: трагическое, но без упоения трагедией. Для него это была просто реальность, с которой приходится иметь дело каждому.

<…>

В 1962 году я описала взаимоотношения между автором и издателем следующим образом:

…Все очень просто. Сначала издатель читает книгу и лишь потом, если книга хорошая, решает встретиться с автором, совершенно не думая о том, что это окажется за человек. Он изначально настроен доброжелательно: книга ему понравилась. Автор тоже настроен доброжелательно: его оценили. При этом на тесную дружбу никто не рассчитывает. Приятное начало ни к чему не обязывает и в то же время не препятствует взаимной симпатии.

Все это правда, но лишь до некоторой степени. Наверное, это покажется странным, а кому-то, возможно, трогательным, но все шестнадцать лет работы я именно так себя и вела. Поначалу все легко, а дальше, как правило, возникают трудности. Сейчас я бы не сказала, что дружбы — настоящей дружбы между автором и издателем — совсем не бывает, но это большая редкость.

В. С. Найпол

Хорошим издателям полагается «открывать» новых авторов; наверно, так обычно и происходит. Ко мне авторы шли сами. С Видиа Найполом мы познакомились через Эндрю Солки (они вместе работали на Би-би-си), а с Эндрю меня познакомил Мордехай Рихлер, когда мы с ним были в Сохо и зашли в какой-то клуб. Как только Эндрю услышал, что я редактирую Мордехая, он спросил, нельзя ли направить к нам его друга, который только что написал очень хорошую книгу. Через несколько дней мы встретились с Видиа в небольшой кофейне рядом с нашим издательством, и он передал мне рукопись «Улицы Мигель».

Я пришла в восторг, одно меня смущало: это были рассказы (хотя и объединенные в цикл), а издательство «Андре Дейч» строго придерживалось правила: рассказы продаются только у известных авторов. Поэтому прежде чем говорить об этой книге с Андре, я показала ее Фрэнсису Уиндхэму, который по совместительству работал у нас литературным консультантом. Фрэнсису она сразу пришлась по душе. Его голос и оказался решающим. Сам Андре не одобрял моего энтузиазма: еще бы, какой-то неизвестный автор из Вест-Индии, пишет о забытом богом месте и о людях, которые говорят на непонятном диалекте. Думаю, он был даже рад, что это рассказы, а не роман — еще один повод отказать. Однако мы с Фрэнсисом объединили силы, и Андре не устоял. В конце концов, он велел нам узнать, работает ли автор над каким-нибудь романом, и если да, то сначала мы издадим этот роман, а уж потом, в случае успеха, и рассказы. К счастью, в то время Видиа как раз работал над «Таинственным массажистом».

На самом деле, можно было начать и с «Улицы Мигель» — впоследствии критики удостоили сборник большей похвалы, чем два первых романа Найпола, тем более что в середине пятидесятых годов на «чернокожих» (к ним в Британии относили и Видиа) рецензии писали охотнее, чем на «белых», а рецензии тогда определяли читательские предпочтения, не то что теперь. Издатели и критики понимали, что в колониях, только что получивших независимость, зазвучали молодые, сильные голоса, и они старались эти голоса поддерживать: отчасти из интереса, отчасти из убеждения, быть может, ложного, что растущий книжный рынок требует новых авторов. Эта тенденция вскоре сошла на нет, но благодаря ей было открыто несколько ярких писателей.

Уйти от нас Видиа в ту пору не решался; конечно, нам недоставало деловой хватки, но ему это не мешало. Первые три книги — «Таинственный массажист», «Голосует Эльвира» и «Улица Мигель» — не принесли нам ни гроша. Тем не менее мы не сомневались, что Видиа ждет известность: о нем писали и сам он писал рецензии, спрос на которые резко вырос после успеха его романов. Он был замечательным обозревателем, его читали охотнее, чем многих других критиков. Именно благодаря этим рецензиям, а не ранним его книгам мы и поняли, что перед нами серьезный писатель, а не еще один «пишущий провинциал».

Мы стали часто встречаться, мне нравились его рассуждения о людях и о литературе, порой весьма забавные. Как-то раз, вскоре после знакомства, Видиа заявил, что в годы своей учебы в Оксфорде, который ненавидел всей душой, он совершил отвратительный поступок, о котором никогда никому не расскажет. <…> Мне так и не удалось вытянуть из него эту тайну, и я оставалась в неведении, пока мне не рассказали, что в Оксфорде у Видиа случился нервный срыв.