Эдвард Эдингер - Эго и Архетип

• Название: Эго и Архетип
• Автор: Эдвард Эдингер
• Жанр: Психология

---

Процесс, с помощью которого осуществляются стадии психического развития, представляет собой переменный цикл, показанный на схеме 5 (с. 48). Непрестанное повторение этого цикла на протяжении всего пси­хического развития приводит к нарастающей дифференциации между эго и Самостью. На более ранних стадиях, приблизительно отражающих пер­вую половину жизни, этот цикл воспринимается как чередование двух со­стояний: инфляции и отчуждения. Третье состояние появляется, когда ось эго-Самость достигает сознательности (схема 3), для которой характерна сознательная диалектическая взаимосвязь между эго и Самостью. Это со­стояние называется индивидуацией. В настоящей главе мы рассмотрим первую стадию, инфляцию.

2.ИНФЛЯЦИЯ И ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ

В словаре приводится следующее определение слова инфляция: "преувели­ченный, наполненный воздухом, нереально большой и неправдоподобно важный, пребывающий за пределами своих собственных размеров; отсюда такие значения, как тщеславный, самовлюбленный, гордый и самонадеян­ный".6 Я употребляю термин "инфляция" для описания психологической установки и состояния, которое сопровождает идентификацию эго с Само­стью. В этом состоянии нечто малое (эго) присваивает себе качества чего то большого (Самости) и в результате настолько увеличивается, что выходит за пределы своих размеров.

Мы рождаемся в состоянии инфляции. В младенческие годы не сущест­вует ни эго, ни сознания. Все находится в сфере бессознательного. Латент­ное эго пребывает в состоянии полной идентификации с Самостью. Если Самость рождается, то эго созидается. Но поначалу все есть Самость. Нойманн описывает это состояние с помощью образа уробороса (пожирающего свой хвост змея). Поскольку Самость составляет центр и всю совокупность пси­хической жизни, эго, находясь в состоянии полной идентификации с Са­мостью, воспринимает себя как божество. Мы можем сформулировать эту мысль в форме ретроспективы, хотя младенец, разумеется, так не думает. Он пока вообще не способен думать. Вся его психическая жизнь и пережива­ния группируются вокруг априорного допущения существования божества. Это первоначальное состояние бессознательной целостности и совершен­ства служит причиной нашей ностальгии по своим истокам, как личным, так и историческим.

Многие мифы описывают первоначальное состояние человека как со­стояние округленности, целостности, совершенства или блаженства. Гесиод записал греческий миф о четырех веках человечества. Первый век—это золотой век, когда на земле был рай. Вторым был серебряный век, эпоха матриархата, когда мужчины подчинялись женщинам. Третьим был брон­зовый век, эпоха войн. Четвертым был железный век. Гесиод охарактери­зовал этот век как эпоху полного упадка. О золотом веке, блаженном состо­янии человечества, Гесиод пишет так:

"(Золотая раса людей) жила подобно богам, без печали, трудов и забот... У них были все блага, ибо плодородная земля без принуждения прино­сила им обильные плоды. Они жили в мире и покое на своих землях. Их окружало множество хороших вещей. Их стада были тучны. Они были любимы блаженными богами".

В блаженный век люди пребывали в единении с богами. Этот век оли­цетворяет состояние еще нерожденного эго. Эго еще не рассталось с чревом бессознательного и поэтому участвует в божественной полноте и всеобщ­ности.

Другой миф о первочеловеке можно найти у Платона. Согласно этому мифу, первочеловек был круглым и своим видом походил на мандалу. По этому поводу в своих "Диалогах" Платон пишет следующее:

"Первозданный человек был округл, и очертаниями своих боков и спины походил на круг... Ужасны были сила и могущество первозданных людей, помыслы их сердец были велики; они напали на богов ...и чуть было не подчинили их своей власти ...но боги не могли смириться с их дерзос­тью".8

I'm* I Последовательность гештальтов в направлении снизу вверх отражает возможную эволюцию человеческих фигурок на рисунках детей младшего возраста.

В этом фрагменте в установке ясно очерчена инфляционная самонадеянность В начальный период существования округлость равнозначна мнению человека, что он завершен и целостен и поэтому является богом, который может творить что угодно. Существует интересная параллель между мифом о первозданно круглом человеке и проведенными Родой Келлог исследованиями в области искусства детей дошкольного возраста. Она отметила, что изображение мандалы или круга доминирует в рисунках маленьких детей, впервые приступивших к рисованию. Вначале двухлетний ребенок с помощью карандаша или цветного мелка просто рисует каракули, вскоре его внимание привлекает пересечение линий, и он начинает рисовать крестики. Затем крестик помещается в кружочек, и мы полу­чаем исходную модель мандалы. Когда ребенок пытается нарисовать чело­веческие фигурки, они, вопреки зрительному восприятию, получаются в ви­де кружочков с руками и ногами, изображенными в виде похожих на лучи продлений кружочка (рис.1). Эти исследования дают эмпирические данные, которые свидетельствуют о том, что в раннем возрасте дети воспринимают человека как круглую, похожую на мандалу структуру и убедительно под­тверждают психологическую точность платоновского мифа о первона­чально круглом человеке. Детские терапевты также считают, что для детей мандала является эффективным целительным образом (рис. 2).

Рис. 2. Этот рисунок, сделанный семилетней девочкой во время психотерапевтических занятий, свидетельствует о восстановлении психического равновесия.

Все это указывает на то, что, образно выражаясь, человеческая психика вначале была круглой, целостной, совершенной, т.е. пребывала в состоянии единства и самодостаточности, равнозначном состоянию самого божества.

Архетипическая идея, устанавливающая связь между детством и близос­тью к божеству, нашла отражение в оде Водсворта "Знаки бессмертия": Наше рождение есть лишь сон и забвение: Душа, появляющаяся с нами, звезда нашей жизни, Обитает в иных местах И пришла издалека. Не в полном забвении И не в абсолютной наготе, Но в облаках славы исходим мы от Бога, И он есть наша обитель: Те небеса, что в детстве окружают нас!

С точки зрения более зрелого возраста, тесная связь детского эго с бо­жеством отражает состояние инфляции. Многие из последующих психоло­гических проблем обусловлены последствиями такой идентификации с божеством. Возьмем в качестве примера психологию ребенка в первые пять лет его жизни. С одной стороны, это время свежести восприятия и реагиро­вания; ребенок непосредственно соприкасается с архетипическими реаль­ностями жизни. Это стадия самобытной поэзии, когда в каждом самом обыч­ном событии таятся величественные, пугающие трансперсональные (межличностные) силы. Но, с другой стороны, ребенок способен вести себя как эгоистическое, жестокое и алчное животное. Фрейд охарактеризовал состояние детства как полиморфное извращение. Это довольно нелестная характеристика, но, по меньшей мере, отчасти, она справедлива. Детство невинно, но оно и безответственно. Поэтому детство характеризуется не только неоднозначностью тесной связи с архетипической психикой и ее сверхличностной энергией, но и бессознательной идентификацией и не­реалистической соотнесенностью с архетипической психикой.

У детей, как и у первобытной личности, эго идентифицируется с архе­типической психикой и внешним миром. У первобытных личностей абсо­лютно отсутствует различие между внутренним и внешним. Первобытные личности привлекают цивилизованное сознание своей связью с природой и гармонической включенностью в жизненный процесс. Но первобытные люди являются дикарями, они подвержены тем же ошибкам инфляции, что и дети. Образ первозданной личности вызывает чувство острой тоски у со­временного человека, отчужденного от истоков смысла жизни. Этим объя­сняется привлекательность концепции "благородного дикаря" у Руссо и в бо­лее поздних работах, отражающих ностальгию современного сознания по утраченной мистической связи с природой. Это одна сторона, но сущест­вует и другая, негативная сторона. Реальная жизнь первобытного человека связана с грязью, она унизительна и проникнута чувством страха. Мы и на мгновение не захотели бы оказаться в такой реальности. Так что лишь пер­вобытный символизм и составляет предмет нашей ностальгии.

Оглядываясь на наши психологические истоки, мы обнаруживаем в них двойственный смысл: во-первых, мы видим в них состояние блаженства, це­лостности, единства с природой и богами; во-вторых, по нашим сознатель­ным, человеческим меркам, соотнесенным с пространственно-временной реальностью, наши психологические истоки отражают состояние инфляции: безответственности, необузданной похоти, высокомерия и грубой чувст­венности. Для взрослого человека основная проблема заключается в том, как достигнуть единства с природой и богами, с которых начинается жизнь ребенка, без того, чтобы впасть в инфляцию отождествления с ними.