Шарль Далляр - Анна Австрийская. Первая любовь королевы

• Название: Анна Австрийская. Первая любовь королевы
• Автор: Шарль Далляр
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-386-05332-1

Страстная любовь французской королевы и герцога Бэкингемского вызвала немало кривотолков. С уст придворных не сходили вопросы. Что происходит в королевских покоях? Почему кардинал Ришелье так яростно преследует влюбленных, плетет хитроумные интриги? Возможно, он сам влюблен в прекрасную Анну? Роман «Анна Австрийская. Первая любовь королевы» — самая романтичная и самая загадочная история королевской любви.

---

— Конечно нет, — сказал Гастон, покраснев, потому что ему хотелось поступить дурно.

Но, к несчастью, он не смел.

— Если бы нам захотелось, — продолжала ханжа смиренным тоном, — мы были бы должны поскорее прогнать эту мысль, как дьявольское искушение. Я уже почти не женщина, потому что дала обет принять, как только сделаюсь достойна, суровую жизнь кармелиток. А вы, хотя уже великий принц, по летам еще ребенок.

Обиженный Гастон поднял голову. Это слово кольнуло его, как шпоры.

— Боже мой, герцогиня! — сказал он, ища пальцем усы, которых еще не было. — В нашей фамилии дети родятся взрослыми. Вспомните-ка моего благородного отца, короля Генриха.

— Ах! Ваше высочество, — сказала герцогиня с жеманным видом, который восхитительно к ней шел, — я надеюсь, что вы не во всем похожи на великого Беарнца. Король Генрих IV, говорят, любил всех женщин.

— Разве он поступал дурно, герцогиня?

— Фи! Какой ужас! И кажется, всех вдруг. Если бы он еще любил их одну после другой! — прибавила герцогиня со снисходительной улыбкой.

— Мне хотелось бы подражать ему.

Она пыталась покраснеть, оттолкнула руку принца, которую все еще держала, и отодвинулась в глубину дивана.

— Не говорите этого, — сказала она, потупив глаза. — Вы заставите меня жалеть, что я желала вашего присутствия, а я думала, что вы так благоразумны!

— Я слишком благоразумен, — отвечал Гастон, который, не находясь уже под огнем взглядов, нагонявших на него такую робость, несколько ободрился и начал спрашивать себя, не пора ли исполнить совет кузена Монморанси, храбро потушить свечу и с помощью темноты очертя голову броситься в битву.

Но лакомка до любви недостаточно еще насладилась пиршеством, чтобы желать кончить его так скоро. Она подняла глаза на свое лакомое кушанье, что тотчас заставило молодого принца оробеть, и сказала ему чопорно:

— Благоразумие никогда не бывает излишним, и жалеть о нем — значит грешить.

Потом тотчас, чтобы глотком меда заставить забыть горечь этих слов, слишком отзывавшихся будущей кармелиткой, она прибавила тоном нежного упрека:

— Посмотрите, однако, какое я имела к вам доверие! Я не хотела верить всем ужасам, какие говорили о вас около меня; если бы я поверила им хоть на одну минуту, я старалась бы даже не смотреть на вас. Но как предполагать, чтобы в такой молодости, с таким чистосердечным лицом, с таким робким и обольстительным видом, вы таили уже в душе все злодейства страшного негодяя?

Невинный юноша, хотя польщенный до глубины души, думал, что он должен защититься от преступлений, которых он, конечно, не совершал.

— В каких же злодействах меня обвиняют, герцогиня? — спросил он.

— В том, что вы хотите идти по следам великого Беарнца, то есть хотите любить или, по крайней мере, волочиться в одно время за всеми женщинами.

— Я?

— Не волочились ли вы уже за принцессой Марией Мантуйской, дочерью герцога Неверского?

— Уверяю вас, нет, герцогиня.

— Право?

С этим словом, произнесенным бархатистым голосом и тоном искусно взволнованным, герцогиня де Комбалэ опять взяла руку принца, пожала ее и придвинулась на средину дивана.

— О! Это истинная правда, герцогиня! — возразил молодой принц, опять разгорячаясь.

— А за принцессой Медичи, вашей кузиной? Будьте откровенны, принц. В этом вы не можете отпираться. Видели, как вы ее целовали в один вечер в передней королевы-матери.

Это была ложь, и герцогиня де Комбалэ, сейчас выдумавшая это, знала это лучше всех. Но ханжи выдумывают так хорошо то, что считают для себя необходимым, и лгут так удивительно! Гастон опять возмутился и возразил со всем жаром оклеветанной невинности:

— Черт побери! Это несправедливо, герцогиня.

— Вы ее не целовали?

— Клянусь вам!

— Ни ее и никого другого?

— Ни ее и никого.

Гастон не считал девиц Неве, которых целовал каждый вечер. Герцогиня де Комбалэ радостно вздрогнула, и так сильно, что чуть не свалилась с дивана, и, чтобы не упасть, ухватилась за шею принца. Гастон, не видя глаз герцогини, так его пугавших, по той простой причине, что она зажмурилась, перестал трусить и запечатлел продолжительный поцелуй на губах герцогини, а госпожа де Комбалэ, раскрыв глаза, спустилась с дивана на пол и сказала странным тоном упрека:

— А, принц! Вы не первый поцелуй даете таким образом.

Тут Гастон вспомнил совет Монморанси. Он бросился к подсвечнику и задул огонь…

Довольно давно уже глубокое молчание царствовало в гостиной. Вдруг в ушах Гастона раздался голос, который произвел на него действие трубы Страшного суда. Голос этот, подавляемый страхом или осторожностью, произнес только одно страшное слово:

— Дядюшка!

Гастон вскочил, точно его укусила змея.

— Кардинал! — прошептал он.

Вдали у входа в первую оранжерею виднелся длинный силуэт Ришелье. Он шел потупив голову, погрузившись в мысли. Свеча, которую он нес в правой руке, освещала его сбоку, и огонь играл черными отблесками на широких складках его длинной красной сутаны, потому что кардинал, возвратясь из ночной экспедиции, переоделся в свою обыкновенную одежду. Принц, при первом взгляде на кардинала, не останавливался проститься с его племянницей; он бросился во вторую оранжерею и, не оглядываясь, проворно пробирался мимо тропических растений, широкие листья которых должны были, как он думал, спрятать его, он шел ощупью, и гораздо удачнее, чем надеялся сам, пробрался сначала в коридор, а потом к двери, которая вела на улицу Гарансьер. Но там он должен был остановиться. Он буквально попал в засаду, которую сам себе расставил по недостатку веры в свое мужество. Дверь была заперта снаружи, и ключ был в кармане Монморанси.

Что делать? Нечего было и думать оставаться тут, так близко к страшному кардиналу; и как бежать иначе, чем в дверь? Гастон, с потом на лбу, с трепещущим сердцем, с головой совершенно растерявшейся от перспективы быть застигнутым на месте преступления, машинально вернулся в темный коридор. Он сам не знал, что делает. Как ночная бабочка, невольно привлекаемая огнем, который должен сжечь ей крылья, принц, растерявшись, возвращался к тому, кого хотел избегнуть во что бы то ни стало. То, что должно было погубить, спасло его. Он шел в темноте, наудачу, протянув руки вперед, ощупывая стены и пол руками и ногами. Вдруг стена кончилась под его правой рукой, которая опустилась на железную решетку. В то же время нога его запнулась о первую ступень лестницы. Лестница была широкая, каменная, с железными перилами, принадлежавшая одному из домов в улице Гарансьер, в части еще не уничтоженной. Гастон проворно поднялся на эту лестницу, не спрашивая себя, куда он идет. Лестница привела его в переднюю с балконным окном, выходившим на улицу. Сквозь стекла Гастон увидал при сиянии звезд белый слой снега, покрывавший землю. Это был как бы густой ковер, приглашавший его прыгнуть и обеспечивавший его против опасностей падения. Он был молод, проворен, а более всего он боялся. Он тихо отворил окно, повис на обеих руках и спрыгнул.

— Черт побери! — сказал раздраженный голос. — Из этого дома валятся странные фрукты.

Гастон, несмотря на то что обезумел и от своего положения, и от гимнастического упражнения, которому он предавался, узнал голос Монморанси, на плечи которого он упал.

— Это вы, кузен? — сказал он со вздохом облегчения. — Черт побери! Добро пожаловать, хотя, не в упрек вам будет сказано, вы могли бы раньше освободить меня.

— Как! Ваше высочество спускается таким образом из окна? — сказал герцог. — И именно в ту минуту, как я усиливался отпереть эту проклятую дверь!

— Которая не отпирается, — сказал Морэ.

— Она была заперта изнутри.

— Выньте ключ, кузен, и уйдем скорее. Объяснения на этом месте были бы некстати.

— Потому что слишком холодно? — спросил Морэ.

— Нет, братец, — шепотом отвечал Гастон, — потому что слишком жарко. Кардинал чуть не застал меня с племянницей, и я не стану удивляться, если он гонится за мною по ту сторону этой двери.

— Черт побери! — сказал герцог.

— Черт возьми! — сказал Морэ.

Все трое поспешили уйти с улицы Гарансьер.

VII

Герцогиня де Комбалэ, занявшись любовью с герцогом Анжуйским, принуждена заниматься политикой с кардиналом и примечает с огорчением, что она слишком поторопилась съесть с принцем яблоко Евы

Герцогиня не так испугалась, как Гастон, появления кардинала у входа в оранжерею, которая прямо вела в маленькую гостиную, где любовники занимались своей любовью. Или она заранее была уверена в снисхождении своего дяди, или знала, что он этого не узнает; но как бы то ни было, она нисколько не засуетилась при его приближении. Сидя в темной гостиной, она смотрела, как кардинал приближался, внимательно прислушиваясь к шуму шагов удалявшегося принца; потом, когда свеча, которую нес кардинал, осветила гостиную, герцогиня вдруг легла на диван и притворилась спящею.