Кристиана Жиль - Никколо Макиавелли

• Название: Никколо Макиавелли
• Автор: Кристиана Жиль
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02390-0

Одно из достоинств книги о Никколо Макиавелли в том, что в ней нет и намека на пугавший многих на протяжении столетий таинственный «макиавеллизм». Зато есть человек — Никколо Макиавелли, флорентийский чиновник, проживший нелегкую жизнь и не получивший при ней того, что ему с лихвой досталось после смерти, — всемирной славы. Он всегда поступал в соответствии с обстоятельствами и по-своему их оценивал. Если учесть это, то многое становится понятным в его неоднозначных творениях.

Кристиана Жиль, преподаватель классической литературы, посвятила себя писательству, отдав предпочтение теме итальянского Возрождения.

---

Альбицци был освобожден за большой выкуп, но полученные деньги не помешали швейцарцам и гасконцам разойтись в разные стороны к вящей ярости короля Франции.

Отныне Никколо убежден, что «наемные и союзнические войска бесполезны и опасны…»[17].

ЧЕЛОВЕК-БУФЕР

После злоключений Лукки дельи Альбицци Синьория не нашла никого, кто бы мог лучше Никколо доказать королю Франции невиновность Флоренции в происшедшем. Он был свидетелем мятежа, ему была известна вся подноготная событий, интриги, двойная игра той и другой стороны, короче, все, что, по мнению Флоренции, объясняло случившееся.

Поэтому именно он и поехал в Лион вместе с Франческо делла Каза, комиссаром-дознавателем, спешно направленным в лагерь под Пизой, когда франко-швейцарская армия разбежалась. Приказ о командировке, как всегда, был насыщен многочисленными и точными указаниями о том, что, когда, где и кому надлежало говорить, а что — нет.

Из-за различных происшествий в пути флорентийские посланники прибыли в Лион только в последних числах июля 1500 года. Французский двор к тому времени уже оттуда уехал. Лоренцо Ленци, один из двух флорентийских послов, хотя и спешил вернуться на родину, куда уже отбыл его коллега, дождался их приезда, чтобы, в дополнение к приказам Синьории, преподать им урок дипломатии. Довольный тем, что может умыть руки в этом щекотливом деле, Ленци не скупился на ценные советы, поскольку знал, «кто при дворе в фаворе, а кто в опале».

В первую очередь, говорил он, надо снискать расположение кардинала Руанского заручиться его покровительством. Жорж д’Амбуаз, кардинал одной из самых красивых и богатых епархий Франции, делал погоду при дворе Людовика XII еще тогда, когда тот был Людовиком Орлеанским, помогая ему во всех политических и военных предприятиях. Еще в апреле, когда Лодовико Моро собрал войско, чтобы попытаться отвоевать Милан, Людовик XII назначил кардинала своим полномочным представителем в Италии, наделив его властью «командовать, вести переговоры и решать, как если бы это был он сам». Победив Моро, Жорж д’Амбуаз, действуя как хозяин, занялся политическим и административным устройством Миланского герцогства, а когда пришла пора возвращаться во Францию, оставил там вместо себя своего племянника Шарля д’Амбуаза. Поскольку кардинал имел право решать «итальянские дела», надо было убедить его стать покровителем и адвокатом Флоренции. Но обхаживая Жоржа д’Амбуаза, не следовало, по мнению Ленци, оставлять без внимания и другого влиятельного человека при французском дворе — Флоримона Роберте, главного казначея: никогда не помешает «подпитать его дружбу». Надо было также принять в расчет и маршала де Жие, пользовавшегося у короля таким же доверием, как и его соперник кардинал…

На этом витке карьеры Никколо привела бы в восторг возможность покопаться в тайнах французского двора, если бы ему не надо было скакать вместе с Франческо по отвратительным дорогам, считавшимся почему-то более короткими, чтобы как можно быстрее догнать короля. Но на самом деле они все дальше от него удалялись, потому что, убегая от эпидемии инфлюэнцы, свирепствовавшей в стране, король без конца менял маршрут. Никколо доставляли страдания не только капризы короля и лошадь, настоящая кляча, но и тощий кошелек. В Лионе, где жизнь была неимоверно дорога, он за три дня истратил все свои скудные подъемные. Какие «божественные и человеческие» причины, сетует Никколо, оправдывают то, что его жалованье в два раза меньше, чем жалованье Франческо делла Каза, тогда как оба несут одинаковые расходы? И какие расходы! Положение стало еще хуже, когда в Невере они наконец догнали короля и вынуждены были следовать в его свите до Нанта, живя главным образом в «частных домах, где приходилось самим заботиться о пище и обо всем остальном», ибо придворные первыми занимали постоялые дворы, которых либо не хватало, либо и вовсе не было!

Несмотря на «почтительные» призывы Никколо проявить к нему «сострадание и гуманность», правительство Флоренции демонстрировало свое полнейшее равнодушие, что вынудило Никколо, как и любого чиновника, которому надоело, что его эксплуатируют, и который знает, что незаменим, прибегнуть к шантажу: «В настоящее время, Ваши Светлости, я живу при дворе за свой счет, и всякий раз я тратил и продолжаю тратить столько же, сколько Франческо. И поэтому я прошу либо платить мне такое же жалованье, либо отозвать меня вовсе…»

«Их Светлости» не желают ничего слышать. Тотто Макиавелли, который ведал деньгами и расходными книгами семьи, вынужден был докучать им с утра до вечера целых две недели, чтобы заставить наконец немного раскошелиться. Между тем 2 сентября у Никколо не было денег даже на то, чтобы отправить очередное срочное донесение с просьбой незамедлительно прислать послов, наделенных реальными полномочиями, чтобы распутать, наконец, сложившуюся ситуацию.

* * *

Но вернемся к событиям 7 августа, «с именем Бога на устах» Никколо и Франческо догнали в Невере французский двор. Их миссия заключалась в том, чтобы доказать, что не Флоренция несет ответственность за разгром под Пизой. Однако кардинал Руанский, к которому они явились, следуя наставлениям Лоренцо Ленци, не дал им возможности привести заранее подготовленные аргументы в пользу невиновности Республики. «Оставим мертвым хоронить мертвецов, — сказал он решительно, — и подумаем о том, как восстановить нашу честь и возместить упущенные выгоды». Что собирается предпринять Флоренция, дабы вернуть Пизу?

Это был самый сложный вопрос. Синьория вовсе не намеревалась возобновлять осаду Пизы, но ставила цель отклонить предложение короля направить в Кашину французские войска — пятьсот всадников и три тысячи пехотинцев — до возобновления «настоящих военных действий». Никколо и делла Каза узнали об этом от Ленци, с согласия второго посла придержавшего письмо Синьории, чтобы дать последней возможность в случае чего изменить решение, которое, принимая во внимание характер Людовика XII, могло иметь серьезные последствия.

К счастью, флорентийским посланникам не пришлось отвечать на «неудобный» вопрос, поскольку этот их разговор с кардиналом состоялся по пути в покои короля, куда кардинал выразил готовность их провести. Жорж д’Амбуаз покинул их в передней, дабы посовещаться с Людовиком XII, который отдыхал после обеда.

Никколо и его спутнику пришлось долго топтаться под дверью, прежде чем им было позволено вручить свои верительные грамоты. На первый взгляд король принял их сердечно и лично сопроводил посланников в уединенные покои, где собирался дать им аудиенцию. Но там рядом с кардиналом Руанским и Флоримоном Роберте — советником Людовика XII — неожиданно для них оказались итальянцы: Джан Джакомо Тривульцио, Тривульс (как при дворе Людовика XII именовали этого коренастого, черноволосого, смуглого, храброго воина, из ненависти к Сфорца служившего французской короне со времен Людовика XI), который, как было известно Флоренции, «прекрасно понимал, насколько необходимо Милану сохранить Пизу», и еще двое миланцев, тайный сговор которых с пизанцами должны были, помимо всего прочего, разоблачить флорентийские посланники.

Что делать? Никколо и Франческо попали в затруднительное положение. Публичным обвинением в вероломстве можно было только нажить Флоренции смертельных врагов. Ленци предупреждал их, что ни в коем случае нельзя в присутствии кардинала Руанского ставить под сомнение компетентность и честность Бомона, командовавшего французской армией, поскольку это значило бы оттолкнуть от себя его лучшего друга. Что до «виденного ими», посланниками, о котором они могли рассказать и для чего, собственно, их и прислали: разграбление обозов с продовольствием, посланных Флоренцией, и безобразное поведение швейцарцев, требовавших выкуп за комиссара Альбицци, — то это никого из присутствовавших не интересовало.

Людовик XII ждал лишь одного: какой ответ даст Синьория на его настоятельные просьбы возобновить осаду Пизы.

— А Пиза? Что решили ваши синьоры? — спросил король, сидя в кресле.

На его покатый лоб спадала прядь волос, а бегающие глаза навыкате выдавали нетерпение.

Но посланцы Республики не получили от Синьории точной инструкции, как отвечать на этот вопрос. Кто будет импровизировать? Никколо Макиавелли или Франческо делла Каза?

Доклад, написанный позднее рукою Макиавелли — секретарем был именно он, — подписан ими обоими, и в нем говорится: «мы». Скорее всего, они говорили по очереди, чтобы иметь возможность перевести дух. Мы знаем, что у Никколо был живой ум и за словом в карман он не лез. Он вполне мог найти нужные выражения, чтобы сообщить о решении Синьории находиться отныне в стороне от вооруженного конфликта (решении, о котором он, к счастью, узнал от Лоренцо Ленци еще в Лионе). Флоренция, еще не оправившаяся от последнего поражения, морально не готова начать новую войну, говорил он; к тому же, даже если бы она этого хотела, у нее нет такой возможности. Однако если король одержит победу и вернет ей Пизу, то Флоренция возместит последнему все расходы.