Светлана Воинская - Поцелуй Валькирии

• Название: Поцелуй Валькирии
• Автор: Светлана Воинская
• Жанр: Политический детектив

Иерусалим, 1948 год. Террористами расстрелян посол ООН, член королевской семьи Швеции. За героиней романа, воспитанницей гитлерюгенда, начинается охота…

---

Кен сел позади, нашел на ее спине какую-то точку и стал массировать ее, словно позабыв о больном плече. Адель безразлично наблюдала за его манипуляциями, тупая боль полностью овладела сознанием. Ее грудь обнажена, ее тела касается японец — но эти мысли не вызывали никаких эмоций. Где брезгливый протест? Она спокойно разглядывала гитару и вдруг поняла: боль почти ушла, а Кен так и не дотронулся до ее плеча. Оно больше не горело, ее всю словно покачивало, и вскоре каждой клеточкой кожи Адель ощутила, как сквозь них протекает прохладный воздух, пронизывает ветерок. Адель следила за своими новыми ощущениями, совершенно позабыв о мучающем ее плече. Волнами накатывало приятное тепло, тело, словно невесомое перышко, парило в воздухе. И сквозь пелену она услышала голос Кена:

— Ты скучала? — его рука погладила ее живот, провела по груди.

— Нет, — по привычке ответила она. Как легко было забыть, кто ее вырастил и кем она воспитана! Как легко было простить и чайную церемонию, и кимоно, и «сямисэн»!

Японец легонько толкнул Адель на постель, в качестве первого трофея оставив себе ее рубашку. Перевернул на живот. Меж ног она почувствовала его пальцы. Настойчиво он гладил Адель сквозь шелк, и она почти не чувствовала, как другая рука касается точек на ее теле. Шея, уши, затылок, спина — в какой-то строгой последовательности, словно исполняя таинственный ритуал.

— Ну же! — нетерпеливо прорычала она и попыталась перевернуться, но сильные руки Кена заставили ее повиноваться.

— Тише, — прошептал он.

Медленно он стянул с нее шелковые штаны, приподнял ее и подложил под живот подушку. Тогда, наконец, Адель приняла его.

В сумерках они бежали к окопам русских, неумело прячась за разбитыми в бою танками. Золотые пуговицы на кителях блестели. Им удалось подобраться значительно ближе, чем отрядам пехоты — оккупанты не решались стрелять в детей. Первым открыл огонь Генрих, он всегда был образцом, и теперь несся зигзагами, хладнокровно держа в памяти инструкции, вызубренные за столько лет. За ним стали стрелять остальные. Бой шел, как их учили — они вели отряд к победе, и взоры врагов помутнели от страха. Потом она увидела Генриха — он упал на колени, захлебываясь кровью. Его ангельское лицо сделалось страшным. Мальчики падали. Адель вспомнила, что надо ползти. Колючая земля царапала китель. Она наткнулась на раненого Зигфрида. «Волчонок» прерывисто дышал — грудная клетка вздымалась, белокурые кудри посерели от дыма и пороха. Он скулил тонко-тонко, воспаленные губы повторяли «muter, muter», из голубых глаз текли блестящие слезы. Жалкий, жалкий «волчонок».

— Адель, чиби[15], ты совсем замерзла, — обнял ее, дрожащую, Кен.

Спозаранку она услышала протестующее нытье Ясы, которого Томико субботним утром тащила в синтоистский храм молиться Фукурокудзю, богу ученой карьеры и мудрости. После душа Адель спустилась на кухню и заварила черный чай. По пути в гостиную застала тренирующегося в маленьком спортивном зале Эда. С коротким криком полуголый человечек совершал немыслимые движения, сражаясь с невидимым противником. Сальто, прыжки, перевороты… Истинная обезьянка. Вдруг Эд вскарабкался по стене и перебрался через всю комнату по потолку. Адель заметила прикрепленные сверху балки, о которые Эд упирался руками и ногами. Поглощенный тренировкой, Эд не обратил на нее внимания. Адель заметила очки, аккуратно оставленные на подоконнике. За время, которое она провела здесь, Адель впервые видела Эда в образе бойца. Первые дни гном запирался у себя — щелкал фотоаппарат, шелестела бумага, звенели рассыпавшиеся по столу детали. Томико вносила ему на подносе еду. Вечерами «алхимик» вылезал из своей лаборатории, с неизменной ручкой за ухом, небритый, в мятой рубашке — проявлять пленку в затемненной комнатке, откуда слышалось его бормотанье. Поймав момент, Томико вбегала в «пещеру», проветривала, убирала постель, выносила мусор и перепачканные чернилами вещи, стирала и гладила, прекрасно осознавая, во что все превратится назавтра. Беспорядка на столе она не касалась — на чертежи и бумаги Эд наложил строгое табу. После отъезда Кена он вдруг взялся отвозить в школу Ясу и забирать его, а теперь…

Когда Адель вошла в гостиную, чай в ее кружке остыл. Она легко присела на пятки напротив Кена. Как обычно, он ждал ее пробуждения, дабы, уделив гостье несколько минут, дотемна исчезнуть в тайной мастерской или гаражах. На миг она почувствовала себя домашней, представила, как запустит в его волосы пальцы, и они обменяются сонными улыбками, а потом она уткнётся носом в выбритую шею с теплым запахом мыла… Мыла, сделанного из морского салата.

Глупости. Неужели ей не смешны подобные мысли? Адель глотнула холодный невкусный чай.

— Что с Эдом?

— Охаё годзаймас, — кивнул ей Кен.

Судя по всему, он желал ей доброго утра. По-японски. Взялся за ее воспитание всерьез?

— Гутен морген, — не поддалась она.

— Уэдзаки получил задание, — Кен стряхнул с дымящейся сигареты пепел.

Адель вспомнила вчерашнего гостя. Видимо, поручение исходило от него — человека-горы. Кто он такой? И в чем состоит поручение, если Эд сам не свой?

— Ты помогала Ясе с математикой и историей…

Адель кивнула. Математика? Занимательный свод формул и уравнений? Да, за пару дней, что Кен отсутствовал, она преподала Ясе несколько задач. «Самолет летит со скоростью 240 километров в час с приказом сбросить бомбы. Цель находится на расстоянии 260 километров. Когда ожидать его возвращения, если бомбометание занимает 8 минут?»

История? У Ясы были трудности с материалом по Древней Греции. В изложении Адель все оказалось так просто. Причина расцвета эллинской цивилизации — в рабстве, рабстве особенном. Рабами становились только барбарос — иностранцы, настолько патриотичные греки любили и были преданы своему народу. Их достижения в искусстве, спорте, философии — естественный результат чувства избранности, свободы и господства, владевших сердцем каждого эллина.

— Я не хотел бы выглядеть неблагодарным. Просто многие исследователи считают, что народ, у которого каждый бог — искусник, обречен творить. И рабство здесь ни при чем, — он мягко улыбнулся, но взгляд был твердым. — Яса поражен твоими математическими способностями. Легко посчитать, сколько у греков муз и покровителей искусств.

В гостиной показался Эд. Чисто одетый, умытый, в очках, только лицо коротышки оставалось серым, глаза болезненно блестели. Он вежливо поздоровался.

— Я взял из твоего кабинета календарь, — сообщил он Кену.

Тот ободряюще кивнул ему.

Адель бросилась наверх. В дверях таинственной «пещеры» Эда ее встретила Томико. Новая стрижка Ясы и купленные Адель модные детские кеды, несомненно, задели материнское самолюбие, но Томико не подавала виду. Она продолжала заполнять странной едой обэнто — коробочку с детским завтраком, старательно следуя японским правилам питания: использовать двадцать четыре вида продуктов. Содержимое обэнто оказывалось в мусорном ведре.

— Мне очень неловко занимать твое время. Культура стыда эллинов, — сконфуженно продолжила Томико нотацию Кена, — не позволяла скульптору создать что-то худшее, чем его сосед. В состязании кроется путь к достижению.

Адель не слушала ее — над кипой бумаг, склянками шурупов, коробками деталей, похоронивших стол Эда, к стене был приколот календарь. Рядом с сегодняшним числом стояла галочка, третье октября заключено в красный круг.

Когда Ник просигналил с улицы, она, не теряя времени, выскочила из квартиры. Шмыгнув в автомобиль, на радостное приветствие и вопрос о курсе следования Адель ответила:

— Охаё годзаймас! Держись в кильватер к серому бьюику, что сейчас появится из гаража, — и натянула парик — копну темных кудрей, сглаживающих резкие скулы.

— Эх! — этот звук, видимо, заменял веселую матерщину. — А может, просто купишь платье, займешься прической, маникюром?

— Платье? У меня уже есть одно — довольно непрактичное приобретение, и потом… Никому не поручу свои руки, — тут же она внутренне отругала себя за то, что поддалась его дружескому настрою. — Я отдаю себе отчет в том, что трачу на тебя слишком много. Я ценю твой профессионализм, Ник. И ничего больше, — произнесла она сколько не для него, сколько для себя.

Не прошло и двух минут, как из гаража показался автомобиль Эда. Такси Ника последовало за ним. Адель полностью доверилась его искусству вождения и могла отдаться размышлениям.

Античность, Греция, расцвет, боги и мифы… А Германия? Безутешная Ниоба, мать множества прекрасных сыновей и дочерей, возгордившаяся потомством и бросившая вызов богам! Твою надменность постигла жестокая кара — дети истреблены, от мала до велика.

— В последнее время я стала сомневаться в своих исторических познаниях. Ведь первым русским государем был германец?