Юлия Федотова - Опасная колея

• Название: Опасная колея
• Автор: Юлия Федотова
• Жанр: Альтернативная история

…Немного иная реальность, немного иная страна, похожая на нашу — и не похожая. А беда-то вечная, российская — дороги да расстояния. Долог, утомителен путь из Москов-града в Северную Пальмиру, трудно управлять государством о двух столицах, что зрят в разные стороны, как двуглавый орёл на гербе.

И вот, желая угодить государю Павлу II Иоанновичу, чиновники Министерства путей сообщения замыслили небывалое: связать обе столицы магическим порталом.

Смелый прожект, большие миллионы на кону. Все ведущие российские чародеи мечтают о таком выгодном заказе, но лишь двое из них получают его. И вскоре оба погибают ужасной смертью от руки неведомого злодея. Что это? Простое ограбление? Расправа с соперниками? Или нечто гораздо более страшное и тайное, способное повлиять на судьбу всей страны, изменить ход её истории?

За расследование преступления берутся молодой, но весьма многообещающий сыскной чиновник Ивенский и его новоиспечённый помощник Удальцов. Очень скоро они понимают, какое опасное дело им досталось, и как трудно будет довести его до конца. Потому что выросла в диком поле чёрная гора, и высится на вершине её чёрная башня, и гнездится в той башне древнее зло, грозит России большой бедой. И одолеть это зло способен только народный герой по имени Иван — лучше, конечно, Царевич, но на худой конец сгодится и Дурак…

---

Приняв это решение, разволновавшийся юноша отчасти успокоился. Почему только отчасти? Да потому что не шло из головы чудесное видение, возникшее на пороге графского кабинета, как ни гнал он мысли о нём, сколько ни твердил себе с горечью: уж если такой блестящий молодой человек, как пристав Ивенский, пришёлся Золиным не ко двору, на что надеяться простому сыскному инспектору, чиновнику четырнадцатого класса? Графиня, конечно, большая дура, но в одном она права: несправедливо устроен этот мир!

Чтобы забыться, отвлечься от нахлынувшей душевной тоски, Удальцев до самого вечера опрашивал свидетелей из списка, сначала ходил по адресам пешком, из экономии, потом так утомился, что нанял извозчика, и потратил на него последний рубль, в надежде, что назавтра ему возместят расход из кассы. За день он успел опросить множество народу, были среди них чиновники, подрядчики, купцы богатые и средней руки, и жёны их. Были портные и белошвейки, учителя из гимназии, воспитатели из приюта, две актрисы из театра и один музыкант. Каждый шёл к магу Понурову со своей печалью, но всех объединяло одно: о частной жизни его не было известно никому… Или кто-то не пожелал сказать правду?

Утром понедельника Ивенский с Удальцевым столкнулись нос к носу у дверей: Роман Григорьевич снова явился на службу раньше обычного, на этот раз потому, что до места его доставил отцовский крытый экипаж. При этом лошадь умудрилась не понести, карета ни разу не перевернулась, и даже колесо отскакивать не стало. Тяжёлые предметы на голову тоже больше не падали, из чего Роман Григорьевич заключил, что чёрная полоса осталась позади, и воспрянул духом. На подступах к дверям управления было безлюдно до умиления. Ещё с вечера субботы господин второй пристав предупредил, что приёма не будет, и велел гнать от ворот всех — и жалобщиков, и доносчиков. Дежурному так понравилось это занятие, что он и их благородиям отворил не сразу, сначала орал из-за двери «пошли прочь!», а отворив, долго и униженно извинялся, что «через штатскую одёжу не сразу признал» — по случаю следственных действий Роман Григорьевич был одет в партикулярное: короткое пальто, новомодный пиджак и тёмно-серые брюки. Костюм сидел на нём достаточно изящно, но чем-то неуловимо напоминал армейский мундир. Или дело было не в самом костюме, а в выправке его обладателя?

Зайдя в свой кабинет, Роман Григорьевич, вместо того, чтобы занять место за столом, уселся на край столешницы и принялся качать ногой, немного шокировав своего подчинённого.

— Ну-с, на чём мы с вами остановились, Удальцев… вы ведь не будете в обиде, если я стану звать вас по фамилии? Имя ваше, Тит Ардалионович, очень красиво, но согласитесь, немного длинновато для служебных разговоров.

Юноша от души согласился. Имя своё он терпеть не мог, точнее, его первую, короткую часть. Вот отцово имя Удальцеву-младшему нравилось, как ни произноси: можно раскатисто: Ар-р-р-далион, можно коротко и лихо: Ардальон. Так и так хорошо звучит. А своё — не нравилось категорически. Угораздило же маменьку измыслить этого «Титушку»! Ладно, звали бы Титом кого-то из славных предков — не так обидно было бы пострадать за родовую честь! Но нет! В романе вычитала и нарекла первенца! А его, бедного, аж передёргивало всего, когда младшие дети бегали по дому и звали брата: «Титя, Титя! Где Титя?» Пуще огня боялся он, что эту «титю» однажды услышит кто-то из товарищей по гимназии — тогда хоть руки на себя накладывай. Ничего, обошлось, но неприятный осадок остался на всю жизнь.

— Итак, мы составили списки свидетелей. Поедем по адресам, начнём опрашивать?

— А ведь я, Роман Григорьевич, по двадцати трём адресам успел вчера! — не без гордости доложил инспектор.

— Неужели? Какой же вы молодец! — похвалил пристав от души, но вдруг помрачнел и напрягся. — Скажите. У Золиных вы тоже побывали?

— Побывал, — подтвердил Удальцев потупившись. Трудный момент наступил.

— И каким же вышел ваш разговор? — Роман Григорьевич старался казаться равнодушным — качал ногой, смотрел в окно — но лицо его заметно побледнело, выдавая волнение.

Тщательно подбирая слова, и делая вид, будто он сам даже не догадывается, о ком идёт речь, Удальцев изложил начальнику суть вчерашней истории. Тот слушал не перебивая, чуть не до крови кусал губу. Потом, помолчав, уточнил.

— Итак, речь шла об отворотном зелье… Скажите, а о сглазе, или там, порче упоминаний не было?

— Ни единого! — заверил инспектор с излишней в его положении «несведущего» горячностью. Ивенский коротко взглянул на него, чуть улыбнулся и пробормотал, обращаясь скорее к самому себе, нежели к собеседнику.

— Понятно. Значит всё дело в шкафу… Скажите, Удальцев. С вами вчера ничего необычного и, скажем так, неприятного не происходило?

— Никак нет, ваше высокоблагородие! — от удивления тот снова перешёл на уставное обращение. — Простите, насчёт шкафа я не совсем…

Но Ивенский ничего объяснять не стал, отмахнулся:

— Ах, это неважно! Возьмите побольше чернил, пора за работу. Сегодня мы с вами будем разъезжать по городу как цари. У моего папеньки лучшие лошади во всей столице, а карета трофейная, прежде принадлежала османскому паше. Ход чудесный — такой кареты и у великих князей нет! Только прежде заедем к вам, переоденетесь — напрасно вы сегодня по форме. Проживаете где?

— На Капищах, — покраснел Удальцев. Ивенский и глазом не моргнул:

— Заедем на Капища.

«Работа» шла медленно, на каждый «адрес» уходило едва не по часу. А всё потому, что объезжали они самые известные и богатые дома из списка. И в каждом из них Романа Григорьевича приветствовали как старого знакомого. Начинались бесконечные вежливые расспросы о здоровье присутствующих и третьих лиц, упрёки, что редко бывает в свете, обмен любезностями, и пока-а доходило до сути, бедный Тит Ардалионович успевал прокиснуть со скуки. Уж ничто не радовало его: ни красота и роскошь окружающей обстановки, ни то, что Роман Григорьевич представлял его, как равного, хозяевам таких домов, куда простого чиновника четырнадцатого класса иначе и на порог не пустили бы… Одного ему хотелось — лечь где-нибудь в уголке на коврик и заснуть.

Очевидно, сам Роман Григорьевич его настроение разделял, потому что настал счастливый момент, когда тот объявил.

— Всё! Сил моих больше нет! Если меня ещё раз спросят о здоровье тётушки Аграфены Романовны, или отчего я пропустил бал у Меркалиных, я просто застрелюсь из служебного револьвера! Не знаю, как вы это выносите, Удальцев, а с меня «высшего света» на сегодня довольно, я к нему не привык.

Ах, как же Удальцев был благодарен ему за такие слова!

А пристав продолжал:

— К тому же, пользы от наших визитов — чуть. Мы лишь убедились, что покойный подвизался на поприще любовной магии, спиритизма и розыска пропавших вещей. Дело от этого яснее не стало. Давайте-ка зайдём с другой стороны: отправимся в Оккультное Собрание, возможно, там мы сможем узнать больше… если только господа маги с нами захотят разговаривать.

Захотели, надо же! В тот день Удальцев первый раз задался вопросом: отчего так получается? Всего-то пять лет разделяет их с Романом Григорьевичем. Для сверстников это много, но для людей пожилых — ничто, оба — юнцы. При этом он, Тит, прикладывает большие усилия, чтобы выглядеть старше и значительнее, Роман Григорьевич же для этого ровным счётом ничего не предпринимает. Он носит бакенбарды — Ивенский бреет до самых висков, он пытается отпустить усы (правда, вырастает ерунда какая-то) — Ивенский не пытается (интересно, что бы у него вырастало?),[5] он старается ходить степенно и чинно — его высокоблагородие на бульваре, поленившись обойти кругом, перелезли через кованую ограду, попавшуюся на пути. Посмотрели, правда, нет ли знакомых поблизости, и то как-то небрежно — и перемахнули по-мальчишески, а бедному подчиненному пришлось лезть следом — не отставать же от начальства? Он старается говорить скупо и глубокомысленно — Роман Григорьевич хоть и не особенно разговорчив, но в выражениях не стесняется, что думает, то и выкладывает прямо. Но вот что удивительно. Все окружающие, от людей в больших чинах до простых швейцаров или дворников смотрят на него, Тита Ардалионовича, как на мальчишку. А на Романа Григорьевича попробовали бы они неуважительно взглянуть! Он сам умеет так посмотреть своими холодными серыми глазами, что любой становится во фрунт, берёт под козырёк, и «рад стараться»! Как он это делает? Сначала Тит думал, дело в чинах: четырнадцатый класс и седьмой — большая разница. Но нет: если оба в партикулярном — на лбу у них не написано, кто в каком чине, и представлялся Ивенский часто только по имени, без регалий. Но к нему окружающие относились с большим почтением. На Удальцева не хотели смотреть. Должно быть, Роман Григорьевич обладает особым магнетизмом, умеет скрыто влиять на людей, решил Тит Ардалионович, и ещё больше зауважал нового начальника.