Сергей Голицын - Записки беспогонника

• Название: Записки беспогонника
• Автор: Сергей Голицын
• Издательство: Русскiй Мiръ
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-89577-123-5

Писатель, князь Сергей Голицын (1909–1989) хорошо известен замечательными произведениями для детей, а его книга «Сказание о Русской земле» многократно переиздавалась и входит в школьную программу. Предлагаемые читателю «Записки беспогонника», последнее творение Сергея Михайловича, — книга о Великой Отечественной войне. Автор, военный топограф, прошел огненными тропами от Коврова до поверженного рейхстага. Написана искренне, великолепным русским языком, с любовью к друзьям и сослуживцам. Широкий кругозор, наблюдательность, талант рассказчика обеспечат мемуарам, на наш взгляд, самое достойное место в отечественной литературе «о доблестях, о подвигах, о славе».

---

Судя по карте, до деревни Н. было километра три, но там еще сидели немцы. По приказу подполковника там мы вновь свернем на официальный маршрут.

Между тем сзади загремело, заскрежетало. Это поехали тракторы и автомашины с пушками и минометами, какие-то грузовики, подводы. Все они свертывали у нашего указателя и перегоняли нас.

А впереди-то мы еще не успели расставить указатели. С несколькими бойцами Ярошенко и я побежали вперед. В мерзлую землю столбики не шли, мы долбили ямки ломами, укрепляли столбики камешками, бежали дальше. Тут кончились заранее заготовленные указатели, к счастью, у нас были с собой столбики и дощечки. Ярошенко малевал надписи, а я с бойцами побежал дальше, оставив 3-й взвод Пурина расчищать путь.

А машины и артиллерия все перли и перли неизвестно куда. Одни выныривали из тумана, другие исчезали в тумане неизвестно куда. Некоторые, видно по собственному усмотрению, благоразумно сворачивали вправо или влево и останавливались, ожидая дальнейших приказов, а некоторые проезжавшие офицеры крыли нас — почему нет указателей.

Словом, кутерьма пошла невероятная. Машины все ехали. Ну куда нам, пешим, их догнать со своими указателями, которые мы еще тащили под мышками. Я успокаивал себя, что правее овраг, левее — утвержденный, но брошенный мною по приказу подполковника маршрут, а впереди немцы. Авось машины не заблудятся, поедут, поедут и встанут, тем более что впереди, и притом совсем близко, усилилась стрельба. И несколько раз я слышал, как где-то рядом слева ухали разрывы немецких снарядов.

Вдруг из тумана вынырнул опять «виллис». Рядом с солдатом-шофером разлегся неизвестный мне тщедушный полковник с мышиным личиком, а сзади сидел недавно произведенный в майоры заместитель начальника 1-го Отдела УВПС-100 Лев Николаевич Паньшин. Я его давно знал по прежним совместным рекогносцировкам и просто как порядочного человека.

Я догадался, что полковник этот был недавно назначенный новый начальник УВПС-100 Уральский, сменивший Богомольца, отозванного в тыл на должность начальника какого-то крупного строительства.

Уральский впоследствии оказался исключительно бесцветной личностью и прославился своим неслыханным женолюбием — где только можно и где нельзя добирался он до девчат и их насиловал.

— А, маленький полковник, который девочек любит, — знаю такого! — как-то мне сказал офицер из другой части.

В нашу роту вскоре попала, сосланная «на лопату», красивая статная девушка, бывшая до того официанткой в офицерской столовой. Говорили про нее, что она понесла обед в резиденцию полковника Уральского, а тот на нее набросился и будто бы она дернула его за самый чувствительный мужской орган. Но сама она никому не рассказывала, в чем состояла ее вина, и держала себя независимо, скрытно и недоступно.

А полковник Уральский месяца за два до окончания войны из-за своей невоздержанности заболел туберкулезом горла, был демобилизован и вскоре, по слухам, умер.

Но в тот незабываемый день, 13 января, маленький полковник Уральский спокойно дремал в «виллисе». А майор Паньшин выскочил. Я подбежал к нему за советом, за помощью, за указаниями.

— Почему вы свернули с маршрута? — шепотом, чтобы никто не слышал, спросил меня Паньшин.

Я объяснил, что так приказал инженер-подполковник.

— Какой подполковник, как его фамилия?

— Не знаю.

— То есть как это не знаете? Неизвестный подполковник вам приказывает и вы изменяете утвержденный в штабе армии маршрут дивизии? А если он немецкий шпион? Я сейчас должен написать рапорт, что у вас увидел. Что я напишу? — Паньшин говорит слова очень страшные, но голос его не страшный, а скорее тревожный и сочувственный.

— Наверное, подполковник из штаба инженерных войск, — неуверенно говорю я.

— Кашу заварили, а мне расхлёбываться, — говорит Паньшин. Он сажает меня в «виллис». Мы едем вперед. При дремлющем полковнике Уральском молчим. Паньшин развертывает карту, тыкает карандашом туда-сюда, пожимает плечами. Где мы? Черт его знает. Где-то перед деревней Н.

— Но она еще у немцев, — робко говорю я.

Проехали с километр до переднего края врага. Тут вся земля была точно гигантским плугом перепахана или экскаватор бессмысленно копал и отбрасывал грунт туда и сюда. Обрывки колючей проволоки, искореженное, скрученное железо, измочаленные бревна, части человеческих трупов, разное тряпье и земля — все перемешалось. Машины сами прокладывали себе дорогу через эту кашу, вязли и буксовали. Некоторые батареи догадывались сворачивать направо и налево и располагались где-то невдалеке. А впереди трещали пулеметы, словно горох рассыпался по множеству железных листов, а слева опять я слышал разрывы снарядов. Возвращающиеся пешие легкораненые подтверждали, что третью линию траншей наши никак не возьмут, все атакуют, а немцы в развалинах домов деревни Н. засели, укрепились насмерть, скашивают пулеметами подчистую целые батальоны.

— Тут вам рабаты хватит, — говорит Паньшин.

Мы поворачиваем, едем обратно. Возле бойцов своей роты я вылезаю. Прощаясь, спрашиваю потихоньку Паньшина, что он будет писать в своем рапорте?

— Уж что-нибудь навру, — улыбаясь, говорит он. «Виллис» с дремлющим полковником Уральским и майором Паньшиным исчезает в тумане.

Веду бойцов вперед к немецкой траншее. Нас перегоняет меньше машин, чем два часа назад. Кони везут походные кухни, грузовики везут снаряды и мины, а навстречу едут грузовики, полные раненых. Уже больше десятка машин проехало. Люди стонут, матерятся, но большинство молчат.

Вдруг из тумана показалась легковая. Я сразу узнал «мерседес» майора Елисеева. Он сидит рядом со своим шофером Колькой, который только что получил благодаря своему шоферству медаль «За отвагу». У майора шинель и китель расстегнуты, шея из-за чирьев перевязана и бинты торчат из-под ворота. Он дремлет, видно, у него высокая температура. Машина останавливается, из нее выскакивает весь красный Пылаев и с ходу начинает меня крыть, энергично размахивая руками.

В армии полагается, когда старший командир желает пропесочить младшего командира, он должен отвести его в сторону, чтобы солдаты не слышали, и там его чихвостить вовсю. А тут Пылаев как начал при всех орать:

— Заблудился? Задрипанный топограф! Доверили такое ответственное, боевое задание, а он… — И через каждое ругательство по матушке. — Мы тебя два часа ищем. Почему свернули? Почему на свертке не поставил указателя?

Спасибо Самородову, видя, в какой переплет попал его командир, он увел бойцов подальше.

А Пылаев, сверкая своими живыми свиными глазками, все крыл и крыл меня, брызгая слюной, не давая мне сказать ни слова оправдания.

Наконец я успел вставить: «По приказу подполковника».

— Какого подполковника? Как его фамилия?

— Не знаю.

— Как не знаешь! — И опять посыпалась из капитанских уст трехэтажная матерщина. — Врешь, никакого подполковника не было! — И еще, и еще, как из пулеметного дула.

— Все подтвердят — был подполковник, а указатель, наверное, сшибли, — в отчаянии бормочу я, чувствуя, что сегодня, в первый же день наступления, буду снят с должности, еще хорошо, если «на лопату» поставят, а то в штрафную роту. А если в Особый отдел?..

Майор Елисеев с забинтованной шеей полулежал на откинутом сиденье и смотрел на меня прищурясь. Или из-за высокой температуры, или из-за своего великого ко мне презрения, он молчал. Его тонкие губы кривились. Но я знал, он все слышит и не забудет.

Наконец «мерседес» уехал. Бойцы и без моей команды ушли вперед; я их догнал. Они начали расчищать путь поперек той развороченной снарядами полосы, где еще утром был передний край немцев.

Горько мне было на душе. Все мое утреннее приподнятое настроение исчезло. «Не оправдал доверия, осрамился», — шептал я самому себе. И перед бойцами было стыдно: они ведь видели, как крыли их заблудившегося командира. А тут еще есть как хочется! Бойцы молчали и работали вовсю ломами и лопатами, но я знал, что они есть хотят еще больше моего.

И тут неожиданно вынырнула из тумана пара огромных, как у Ильи Муромца, коней-першеронов, тех коней, какие ежедневно съедали по 12 кило овса. На высоких козлах походной кухни восседали в белых халатах повар Леша Могильный и его помощница толстушка Нина Бахтина. Она была из Землянского района Воронежской области и приходилась дальней родственницей моей жене.

— Леша, как же ты нас нашел?! — воскликнул я.

— Да как же своего бывшего командира не найти! — радостно отвечал Могильный, отвинчивая крышку от котла. — По указателям сразу нашел, да и машины все сюда едут.

А я подумал: вот, два офицера с высшим образованием два часа нас искали, а этот только три класса окончил и сразу нашел. Кстати, на самом ответственном месте, там, где я свернул с маршрута, указатель действительно был сшиблен, но колеи от автомашин и при густом тумане ясно виднелись, значит, можно было догадаться, повернуть, и найти нас не так уж было трудно.