Алипио Ривера - На носу у каймана. Воспоминания сельского врача

• Название: На носу у каймана. Воспоминания сельского врача
• Автор: Алипио Ривера
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

Книга известного на Кубе деятеля медицины, профессора Высшего института медицинских наук является взволнованным свидетельством непосредственного участника послереволюционного переустройства в кубинской «глубинке». «На носу у каймана», то есть в провинции Ориенте, ведется бой не только за здоровье крестьян, но и за то, чтобы в их сознании произошел перелом. Врачи в это тревожное время часто с оружием в руках отстаивали завоевания революции.

---

Впереди четверо мужчин несли длинное, крепкое, но не толстое бревно, к середине которого была прикреплена белая ткань, облегавшая тело покойного. За ними следовали удрученные горем родственники и друзья умершего.

Многие держали горящие свечи или лучины, прикрытые круглыми экранчиками, сделанными из картона и оберточной бумаги. Красновато-желтые огоньки придавали картине похорон еще более фантастический характер.

На вершине маленького холма, где находилось кладбище, трое мужчин уже кончили копать могилу, достаточно длинную и широкую для тела Лусиано Вальдеса.

— Сеньора, пожалуйста, успокойтесь. Иначе я не смогу закончить лечение. Я знаю, что больно, но надо потерпеть.

Салас подумал, что никогда еще он так долго не возился с больным. Это была не женщина, а настоящий комок нервов. Услышав шаги возле своего кабинета, он обернулся: на пороге стоял лейтенант Гомес, начальник военного поста.

Высокий, худой и бородатый, Гомес был не один — с ним вошла женщина, похоже не местная.

— Как дела, лейтенант? — поздоровался Салас, продолжая заниматься больной.

— Хорошо! Надеюсь, и у вас также, доктор!

— Что вас привело ко мне? — спросил Салас, моя руки.

— Нам надо поговорить с вами.

Салас пожал лейтенанту руку.

— Вот, доктор, товарищ — наш новый судья, и мы хотели побеседовать с вами о том раненом, что умер, о Лусиано Вальдесе…

Когда лейтенант и судья ушли, ошарашенный Салас так и рухнул на табуретку.

В кабинет вошел Синтос, тоже врач.

— Чего хочет от нас лейтенант? — спросил он.

— Да так, сущей безделицы! Представь, новый судья требует эксгумации и вскрытия покойника с переломом основания черепа!

— Быть не может! — лицо Синтоса выразило удивление.

— Очень даже может! Ты только подумай, что это будет… Три дня после похорон и четыре после смерти! Но это еще не все. Он требует сделать это сегодня! Ясно, чем скорее, тем лучше. Но ведь у нас нет инструментов. Нужна пила, нужен молоток. Надо что-то придумать. Главное — вскрыть череп. Я тут в лавке видел маленькие топорики, может, пригодятся. А еще надо достать спирт или какое-нибудь другое дезинфицирующее средство…

— И что-нибудь еще, нос затыкать, — добавил Синтос.

На кладбище Кантильо готовилось неслыханное и невиданное событие — будут выкапывать мертвеца, которого три дня как похоронили.

— Они что, не уверены — помер ли он?

— Да нет, просто мы ничего не понимаем, я и сам думал: врачи они вроде бы хорошие, а вот похоронили беднягу Лусиано живым. Но Мелесио, племянник Приеты, тот, что в армии служит, все разузнал и мне объяснил — это судейское дело. Перед тем как похоронить, надо глянуть, что там у покойника внутри. Ведь теперь у нас есть судья… Ну, понял? Вот и будут мертвеца выкапывать.

— Понял, понял! Знаешь, друг, я так горевал по Лусиано, но я обязательно погляжу, как они будут делать…

— Вскрышку, — закончил Мигелито.

— Вскрышку?

— Да. Мелесио говорит, это так называется…

Родственники покойного, друзья, почти все жители округи, главным образом мужчины, солдаты, секретарь суда и врачи образовали новое шествие на холм Кантильо.

У нас был длинный деревянный стол для трупа, а из инструментов — маленький ланцет, ножницы, молоток, топорик и резак для ветчины, реквизированный властями из местной лавки.

Когда вскрытие закончили и снова стали закапывать могилу, Салас вдруг спохватился:

— Синтас, а где у нас спирт?

— Да вот здесь был. — Синтас повернулся к углублению между камнями, где стояли бутылки со спиртом.

— Утащили!

Вскоре мы обнаружили крестьян, которые разводили спирт кокосовым молоком и угощали всех желающих. Это вызвало недовольство среди родственников покойного, так что для водворения мира пришлось сделать несколько выстрелов в воздух.

Вскрытие Лусиано и все, что с ним было связано, казалось нам страшным происшествием, о котором мы никогда не забудем. Но наконец, как мы думали, все позади, остались только не очень приятные воспоминания.

Однако скоро мы поняли, что ошибались. Мы упустили из виду, что здесь иная культура, иная цивилизация и что последствия наших действий могут быть самыми неожиданными.

Десять дней спустя рано утром некий житель Асунсьона вызвал врача к своему семидесятилетнему, страдавшему бронхитом отцу, которому вдруг стало хуже. Маргарита осмотрела его и убедилась в правоте своих предположений: бронхит осложнился двусторонним воспалением легких. Случай был очень тяжелый. Маргарита решила делать инъекции антибиотика внутривенно, однако все было напрасно. Старик умер около девяти вечера. Выразив семье соболезнование, Маргарита направилась к двери, но ее остановил сын покойного:

— Доктор, а когда ему будут делать вскрытие, завтра?

— Зачем? — Маргарита притворилась, что не понимает. И хотя она уже пожила некоторое время в этих краях и примерно представляла, чего от нее хотят, все же такого вопроса не ожидала.

— Как — зачем? Ведь мужу Марии Хулии делали!

— Ах вот оно что! — Маргарита продолжала играть свою роль, — То совсем другой случай был, насильственная смерть, и суд заинтересовался. А ваш отец умер от воспаления легких, мы можем это удостоверить. И вскрытие не нужно.

— Но, доктор, — настаивал крестьянин, — не сердитесь, вы мне все объяснили… Но раньше у нас не было ни судей, ни врачей и никого не вскрывали, а теперь-то у нас и судья есть, и врачи, так что и моему отцу нужно сделать вскрытие.

Маргарита еще какое-то время втолковывала ему и, уходя, думала, что он ее понял, но через полчаса в гостиницу пришли за ней два солдата.

— Доктор… — они мялись и не знали, как начать, — …доктор, нам очень жаль, но против вас выдвинуто обвинение. Вы должны пойти с нами в казарму.

Маргарита очень удивилась.

— Вас обвиняет Хорхе Веранес. Он говорит, что отец его умер, а вы не сделали все, как полагается. Говорит, что его отца надо вскрыть до похорон.

Жалобы и обвинения так и посыпались. Крестьяне возмущались, почему не делали вскрытия их умершим родственникам: и те, у кого родные умерли несколько месяцев назад, и даже те — они-то как раз и были самыми упорными, — у кого родственники умерли уже лет пять-десять. Поверить невозможно! Голубая мечта любого патологоанатома!

Так что пришлось лейтенанту Гомесу и врачам созвать собрание и доходчиво объяснить местным жителям, что такое вскрытие и для чего оно производится.

Глава 9 Последние дни

В конце августа из Гаваны приехали родители Сесилии, Альберто и Мария, чтобы забрать ее домой. Мы думали, что Сесилии, ожидавшей ребенка, будет лучше у родителей и под наблюдением акушера. Они приехали на своем «шевроле» выпуска 1951 года, который с легкостью взял перевал через Ла-Фаролу.

Поначалу все шло нормально. Было решено, что я провожу их до Сантьяго и самолетом вернусь в Баракоа. Но вскоре после их приезда мы стали замечать слезы на глазах Марии. Сперва она их скрывала, а потом уже плакала не таясь, словно с ней случилась какая-то беда.

Мы спрашивали ее, но она просила нас не тревожиться, говорила, что просто нервы у нее не в порядке, но плакать не переставала. Вполне понятно, я решил переговорить с Альберто как мужчина с мужчиной, предположив, что в дороге с ними произошло что-то, о чем они умалчивают. Но Альберто заверил меня, что и сам ничего не понимает, он уже не раз спрашивал у жены, в чем причина ее слез, но ответа так и не добился.

Наконец мы с Сесилией не выдержали и потребовали у Марии объяснений. Причина оказалась простая: отправляясь в это путешествие, она знала, что дорога идет по гористой местности, но «одно дело — гористая местность, а другое — страшные пропасти, которые опять надо проезжать». Она так боялась, что хотела даже лететь в Сантьяго самолетом и там ждать Альберто. Но чувство долга в ней воспротивилось — это значило «покинуть мужа на произвол судьбы». Все это она говорила, задыхаясь от слез.

Мне было и смешно, и жалко бедную женщину. Однако я прекрасно понимал ее чувства, естественные для человека, не привычного к этим гористым местам.

Вспомнилось, как родственник Чоми решил навестить его в Имиасе. Там ему сказали, что Чоми в Баракоа, и он поехал дальше. Добрался он до места часов в десять вечера, когда мы сидели в гостинице у «русской». Чоми удивился, как ему удалось проехать, и тот ответил, что расспрашивал встречных и ехал прямо по дороге — все равно ничего не видно, ночь была безлунная. Потом Чоми рассказывал, что на следующий день, когда они возвращались в Имиас, бедняга увидел, где ехал ночью, и так испугался, что не мог вести машину.

Мы с трудом убедили Марию ехать обратно на машине, посадили ее на заднее сиденье слева — оттуда видно меньше «пропастей». Из Сантьяго они втроем поехали дальше, а я вернулся в Баракоа самолетом.