Глеб Раздольнов - Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну !

• Название: Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну !
• Автор: Глеб Раздольнов
• Жанр: Детектив

---

Раздольнов Глеб Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну !

Глеб РАЗДОЛЬНОВ

Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну!

Анонс

Повествование начинается как классический криминальный боевик, далее милицейский детектив, потом фантастика и галимое "Фэнтази", политическая сатира, киберпанк и т.д. и т.п. Весь этот соус сюжетно скреплен единой темой расследования нескольких преступлений, а идейно-тематически - пародия. Пародия на общественно-социальную среду, которая есть сейчас и будет скоро, а так же на литературные жанры.

Жанр проз-дения автором определен условно - "фантазка с элементами реальности".

Пока нам неизвестны катастрофы, по

своим масштабам более грандиозные,

чем вспышки сверхновых. За какие

нибудь несколько суток вспыхнувшая

звезда увеличивает свою светимость

иногда в сотни миллионов раз. Бывает

так, что в течение короткого времени

одна звезда излучает света больше, чем

миллиарды звезд той галактики, в

которой произошла вспышка.

И.С.Шкловский, академик.

ДИРЕКТОРИЯ ПЕРВАЯ.

Я умоляю, да чуткие уши всех смертных

услышат,

Как, на лягушек напавши

с воинской доблестью мыши

В подвигах уподоблялись землею

рожденным гигантам.

Дело, согласно сказанью,

начало имело такое.

Пигрет Галикарнасский

ФАЙЛ ПЕРВЫЙ.

Не до шуток, ей-богу, не до шуток! Какие же могут быть шутки, когда тело так плотно стянуто упругой веревкой, что и дышать невозможно. Веня изо всех сил старательно распутывал на животе тугой узел, но веревка, оледеневшая на морозце, покрылась тугой корочкой и негнущиеся пальцы бесполезно скользят по поверхности, и все попытки напрасны.

А снизу кричат, усмехаясь, советы дают. Издеваются. Поднялись бы, помогли, черти, бурчит Веня. Но опера лишь заливисто хохочут и обидно подтрунивают. Час назад Веня сам привязал себя к стволу высоченной ели, а забрался едва ли не на самую верхушку, погорячился, да и узел выполнил надежный, крепкий - морской, такой и в нормальном положении не каждый сразу развяжет. Рядом с ним - верная подруга, старенькая цифровая видеокамера, давно списанная с государственного телеканала. В свое время Веня имел там подвязки, - уговорил старшего техника за бутылочку молдавского коньяка отдать ему еще действующий аппарат. А еще за пару бутылочек все тот же знакомый техник привел ее в более-менее нормальное состояние. Для напряженной работы, конечно, она уже бы не сгодилась, а Вене - стрингеру, в самый раз. Не каждый день съемки, а потом, зная все минусы и плюсы устройства, пользовался он ей аккуратно, ни на секунду из рук не выпускал заботился, оберегал, вот и работает камерка до сих пор, выручает, кормилица.

Не просто так Веня на ель взгромоздился. Не за просто так привязался к толстому стволу. Имел стрингер особую цель. Хищную. Впрочем, других целей настоящие тележурналисты и не знают, не ведают. За хорошим видеоматериалом настоящий телевизионщик и огонь, и воду, и медные трубы пройдет. Лишь бы запечатлеть, только б успеть, не пропустить важное событие. Настоящий профессионал и жизнь отдаст, чтобы узреть событие через узкий зрачок видеокамеры.

Вот и повис Веня на высоте трехэтажного дома, потому как ради дела привязался, ради дела шкурой своей рисковал. Ну и, конечно, на вознаграждение определенное надеялся. Съемка, - какая обещала состояться дорогого стоит. Не каждый день опера со спецназом на серьезное дело отправляются. И урожай пожатых дивидендов обещал быть богатейшим.

Во-первых, деньги, и сумма толковая. А во-вторых, конечно, как судьба ляжет, да Бог укажет, но уж очень стрингер надеялся на везение, а случай, можно сказать, самый удачный за всю его безобразную стрингерскую карьеру подвернулся, тот случай, который - вот что во-вторых, позволит Вене-Венечке не бедным родственником, а победителем на белой лошади на столичные прошпекты выехать, и к самому Останкину поднебесному неспешной рысью подобраться.

Заскучал Венок по Московьи, затосковал по родимой, ненаглядной столицушке. Было ведь время, когда он лихим казаком спускал зеленые сотни в кабаках на Тверской, в заведеньях на Ямской. Деньги были - чего еще надобноть, вашблагородь!? А чего - да ничего, мясо с перцем, да бабу с сердцем, иль наоброт, ну вотще - неважно-то!.. Вене аж скулы сводило, когда припоминал он свой прежний шик и жисть блестящую, не было тогда счастливей его человека.

Работа адовая - гадовая, но любимая, от жизни треть остается, а можь и ее не остается, но что оставалось с таким вкусом прожигалось, хоть челюсти сейчас не разводи! Карманы от денег трещали, одно слово - Большой Телеканал! Кто на юга, а кто в штатах средства просаживал, благо билет туда - обратно тьфу, плевое дело, как на дачу под Загорск скромной школьной училке смотаться. Но Веня - не, Веня - никогда не променивал закордонные развлечения на задорные московские приятности. Только раз сорвался на юг дальний заграничный, но утомился и соскучился очень. А в остальном был верен Садовому кольцу и его внутренностям.

Но дал Венька маху, нюх -чутье потерял, - заиграло, завело его по жизни, вдруг почуял, - а все смогу! - никто, бль, не хозяин мне тутачки! Ан не прощает мегаполис таких бредней и бесед залихватских, коль живешь здесь в невероятном городе, будь, тих, покорен, не мути, не баламуть среду, итак, давно все заболочено, прыгай себе осторожненько с кочки на горочки и обратно, а взволнуешь, - затянет трясина, уйдешь под серо-грязную вонючую жижу - поминай, как звали и тебя, и мать твою!

Так и случилось. Выкинула Московья мужичка из кабачка прям за кольцевую. Только и хватило деньжат оставшихся, чтоб обустроиться хоть как в родимом старом городке. Квартира еще родительская сохранилась, слава богу, а денежки, как их и не было, сквозь пальчики просочились, да и ушли все.

Перебивался Венька так ни один год - на стареньком помятом "седане" шастал по России, куда бензина хватало, материальчиком в Останкино приторговывал, кто возьмет; бизнес - так себе, не больно зажируешь, но и голод не сгноит, а по случаю и в кабачок можно позволить себе завернуть, где-нибудь в древнерусском пункте полунаселенном - бывшей столице какой-нибудь таракании княжеской. Стопка водки и славный ужин в трактире немногое, что в жизни осталось, но тем и ценнее оно.

Холил, лелеял мечту о другой жизни стрингер, снова хотелось туда, где просторные студии, где прожектора горят бешено, аж мокнешь под ними, где эскадрильи фрахтуют, чтоб снять один кадр, где оператор - Бог, где в Париж за синхроном одним на неделю посылают, но где, правда, и в такую задницу могут засунуть, что возвратившимся не грех и памятник поставить. У самой телебашни.

Но ох, как глубок овраг, куда кинуло Вениаминчика, который год выкарабкивается, да не выкарабкаться никак.

И вот - опаньки! - Всевышний не фраер - славный малый, прочухал венины страдания, тему видную подкинул - пальчики облизать не по одному разу.

Звякнул Вене мент знакомый, дал наводку, даже сам пообещал устроить протеже относительно вполне легальной съемки. У стрингера аж в паху все сжалось. Мигом понял, какая карта в руки прибыла, какая рыбища в сетях забилась, только бы не сплоховать, ох, только бы глаз не подкосил и камера бы выдюжила!

А собрались опера на захват, не на задержание абы кого, мелочи всякой подножной, какой во всех эфирах полным-полно, а на серьезное дело рискнули ребятки, взять решили, как прогундосил в трубку мент знакомый, подкормленный, Коленвала с его почти регулярной армией. Был донос, была ориентировка, что прогонят из столицы серьезные бабки по пустой утренней трассе. А местные бандитики, шорох давно наводящие и потрошащие караваны, клюнули на добычу - будут добро оприходовать.

Бой обещал быть серьезным. Вот и пошли на дело глубокой ночью опера, подстраховавшись спецназом.

Веньке кэп Евсеев незадолго до выезда информацию скинул, когда и рассуждать, и раздумывать поздно - схватил аппаратик съемочный и вперед, а что почем - потом разберем. Успел шеф - редактору мульку - мессагу швырнуть, звони, мол, есть тема - обговорим условия, откажешься - продамся врагам буржуинам, для острастки прибавил, что "Инэчкей" дюже уже интересуются.

А столичники в своем духе, в своем режиме трудятся - пока проснуться, да подотрутся. Созвонились, когда уж на точке сидел, в окуляр глядел.

- Ну что ты там накорябал? - лениво прогнусавил Самуилыч Толька, главный по новостям.

Объясни такому!

Но упрятал свою гордость в ладошку сжатую, рассказал, что и как, тот сначала захмыкал недоверчиво, давно такого не случалось. Переспросил чего-то, а Венька не будь простым - на дуру попер, я, говорит, не готовый жвачку пережевывать, берешь - не берешь, меня япошки терзают - сил уже никаких, не надо вам - я для других сработаю, мне, мол, все фиолетово и оранжево, просто по старой памяти для друзей любимых и канала родного стараюсь, но коль от винта, то извиняюсь, я уже на елочке сижу и расстановку сил фиксирую.