Кристина Сещицкая - Мой волшебный фонарь

• Название: Мой волшебный фонарь
• Автор: Кристина Сещицкая
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1975

Дорогие ребята! Эта книга познакомит вас с учениками одной из варшавских школ Ясеком и Агатой, с их сестрой Яной, от лица которой ведется рассказ, с их одноклассниками и друзьями, ребятами и взрослыми.

Действие повести происходит во второй половине XX века.

---

— Это обыкновенный переключатель. Я его сам сделал, поэтому он немного не того…

— Не вижу связи между переключателем и Агатой. Ты ведь, кажется, начал с Агаты? — недоуменно спросила я.

Ясек растянулся на коврике в своей обычной позе.

— Сейчас увидишь. Ах да, ты, кажется, любить, чтобы у каждой истории было название? Что ж, назовем эту историю так:

Как можно физика обвести вокруг пальца по силовой линии

Я считаю, что наш физик — настоящий ангел. Даже сев на бутерброд с вареньем, который шутки ради подложил ему на стул Генек Крулик, он, вместо того чтобы без звука выставить Генека за дверь, сказал с искренним сожалением: «Мне очень жаль, Крулик, что я нечаянно оставил тебя без завтрака!» Если б на месте физика был физкультурник, он бы, я полагаю, заставил Генека этот бутерброд слопать и вдобавок выстирать измазанные брюки, что было бы вполне законным требованием; думаю, и Верховный суд отклонил бы апелляцию Генека. Но физик у нас такой, что если б даже Генек Крулик стал убеждать его в своей виновности, он все равно бы не поверил, что кому-то из его воспитанников могла прийти в голову такая дурацкая идея. Мне кажется, когда имеешь дело с человеком вроде нашего физика, нужно вести игру по всем правилам, а об ударах ниже пояса я уж и не говорю — это абсолютно исключается.

Ну ладно, хватит об этом. Я собирался рассказывать про переключатели. Дело было так: физик велел каждому принести какое-нибудь учебное пособие для физического кабинета — разумеется, собственного изготовления, на отметку. Многие пообещали сделать лабораторные переключатели, потому что нам их вечно не хватает. Мой можно с равным успехом называть чудом техники или мышеловкой, кому как больше нравится. Физик назвал этот шедевр переключателем, однако оценил на тройку с минусом, и то лишь по доброте душевной. Я бы лично за такую работу вкатил пару, невзирая на стенания и всякие жалкие слова. Впрочем, тройка с минусом меня вполне устроила, так что обошлось без жалких слов; получив эту прекрасную отметку, я вздохнул с облегчением и тут же про нее забыл.

Зато нашей сестре Агате даже такой переключатель оказался не по зубам. Когда же я великодушно предложил ей помочь, она заявила, что не нуждается в помощи, цена которой тройка с минусом. Целый час она ломала голову, что бы ей эдакого придумать, и в конце концов, по своему обыкновению, поскакала к папе и так долго его терзала, что он пообещал сделать этот несчастный переключатель, лишь бы отвязалась. При условии, что она не будет больше его теребить. Обещать-то он обещал, но выполнить обещание ему все время что-то мешало, и он только вчера принес с работы переключатель. Такой, что сам Эдисон бы не погнушался!

Сегодня утром Агата вручила свое творение физику, а тот, конечно, сразу сунул его мне под нос: «Видишь, Ясек, как у Агаты замечательно получилось?! Жаль, что тебе не захотелось немножко потрудиться, тоже мог бы заработать пятерку!» А я про себя подумал: «Бедный папа! Хорошо бы он выглядел, если б еще я его оседлал вместе с нашей милой сестрицей!»

Но это еще полбеды, и я даже готов был бы смириться с тем, что Агата самым бессовестным образом ухитрилась обвести физика вокруг пальца по силовой линии (я забыл тебе сказать, что он задал ей вопрос насчет силовых линий, на который она ответила весьма приблизительно, но он нашей отличнице это простил, учитывая ее выдающиеся достижения в области конструирования лабораторных переключателей), если бы не печальные последствия ее проделки: после нее никому не удалось вытянуть на пятерку.

Ни один переключатель не мог сравниться с Агатиным шедевром, и даже Зебжидовский, который над своим промыкался целых два дня, получил жалкую четверку с минусом! А наша Агата до конца уроков пребывала в распрекрасном настроении, и ей даже в голову не пришло, что унылая физиономия Зебжидовского может быть каким-то образом связана с пятеркой, которую заработал за изготовление переключателя наш папа. Больше всего меня злит то, что Агава, которая соринки в чужом глазу не пропустит, в своем не заметила бревна! Вот все, что я хотел сказать, комментариев не будет.

* * *

Я тоже воздержалась от комментариев. Ясек старательно заплетал бахрому, окаймлявшую «педагогическую пустыню».

— Очень меня огорчает, что и папа оказался не на высоте, — сказал наконец Ясек, спрятав голову между коленями. — Когда он преподавал в строительном техникуме и кто-нибудь из студентов пытался ему подсунуть чужой проект, он, глазом не моргнув, ставил бедолаге пару. Что же это за мир такой, если все в нем имеет две стороны?

Ясек сказал «мир», но я поняла, что он думал: «люди». Или, может быть, еще определеннее: «родители». Ему, наверно, оттого так грустно, что они тоже «не вытягивают на пятерку», что левый глаз у них видит одно, а правый другое, потому что на себя они смотрят по-одному, а на всех остальных — по-другому. Хотя, в общем, они хорошие люди. Но значит ли это, что на вещи надо смотреть именно так?

— Понимаешь, Ясек, идеальных людей не существует! И, видимо, поэтому важнее всего в жизни стремиться к…

— К чему? — буркнул Ясек, не поднимая головы.

— Ну… к самому-самому.

— Ничего себе! Но ведь каждый это «самое-самое» представляет по-своему, — скептически заметил он.

— Нет, Ясек. Зло — оно одно, так же, как и добро, — сказала я убежденно, потому что уже давно составила по этому вопросу определенное мнение.

Ясек сидел неподвижно. Похоже было, мои «философские» рассуждения заставили его призадуматься. Но вдруг он вскочил на ноги и сообщил:

— Пойду в кино. Мне просто необходимо проветриться. Процесс мышления чертовски изнурителен.

И убежал — только его и видели. Раньше я тоже любила ходить в кино. Когда-то я не пропускала ни одного нового фильма, потом стала разборчивее, а теперь, кажется, уже сто лет ничего не видела. Впрочем, с тех пор как я начала присматриваться к домашним, меня в кино особенно и не тянет. У меня появился собственный волшебный фонарь! И программа, не могу пожаловаться, однообразием не страдает.

Около четырех пришла мама. Когда наша мама возвращается с работы, запах фенола, которым пропитан весь дом, становится еще сильнее. Мама не любит говорить о своей работе в отличие от папы, который готов часами рассказывать про очередной проект или про то, как ему пришла в голову блестящая идея насчет планировки кухни в типовой трехкомнатной квартире. Мама терпеть не может, когда папе в голову приходят «блестящие идеи», она предпочитает, чтобы его проекты рождались в упорном и кропотливом труде.

— За такие проекты я спокойна, — говорит она. — А те, которые неожиданно приходят в голову, мне не внушают доверия.

Дело в том, что мама живет в постоянном страхе: ей кажется, будто в один прекрасный день какой-нибудь из спроектированных папой домов рухнет. Собственно говоря, маму можно понять. Она раз и навсегда потеряла веру в папины математические способности однажды воскресным утром, когда папа, расплачиваясь с молочницей за творог и яйца, умножил шестнадцать на семь таким способом, что у него получилось сто семьдесят девять.

— Я же спал, — объяснял он потом расстроенной маме. — А она позвонила, подняла меня с постели и потребовала, чтобы я сложил яйца с творогом. Когда для меня яйца плюс творог в воскресенье утром означают ленивые вареники, и больше ничего!

Но это не успокоило маму. Я знаю, что, проходя мимо папиных домов, она всякий раз с опаской на них поглядывает.

— Мне все кажется, — призналась она как-то, — что папины дома раскачиваются. Ничего не могу с собой поделать — я отчетливо вижу, как стены вздрагивают и шевелятся.

Но пока, вопреки маминым опасениям, дома стоят.

Сегодня мама притащила полную сумку продуктов и по дороге на кухню заглянула ко мне.

— Что слышно? — спросила она с порога.

— Да ничего. Все в порядке. Агата получила пятерку по физике. Ясек ходил в кино, но уже вернулся.

— А кто у них сейчас?

— Никого у нас нет! — воскликнула Агата, врываясь ко мне в комнату. — Мы с Ясеком делаем уроки.

— Делаете уроки? Под такой рев?

— Какой же это рев? Это лучший английский джаз, — оскорбилась Агата.

— Английский или не английский, это не имеет ровно никакого значения. Готовить уроки в таких условиях — бессмысленная трата времени!

— Представь себе, мама, с некоторых пор даже в коровниках стали устанавливать громкоговорители. Коровы под музыку дают значительно больше молока!

— Но от вас-то молока никто не требует! — вспылила мама. — Немедленно выключи радио!

— Хорошо, но наша производительность резко уменьшится, — мрачно пообещала Агата и с обиженным видом вышла из комнаты.

В этом я не могу с ней согласиться. Мне кажется, что даже могильная тишина не изменит производительности Ясека — уменьшаться ей некуда. Любой учебник действует на моего брата лучше сильного снотворного. Если когда-нибудь он попадет на операционный стол, достаточно будет вместо наркоза помахать у него перед носом учебником истории. Странно, как до сих пор врачи не додумались усыплять лентяев таким простым способом.