Бернард Быховский - Кьеркегор

• Название: Кьеркегор
• Автор: Бернард Быховский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

В книге впервые в советской историко-философской литературе дается систематический анализ философских взглядов С. Кьеркегора — предшественника экзистенциализма, философского учения, Широко распространенного в современном буржуазном обществе.

Автор показывает специфику субъективного идеализма Кьеркегора. В книге критически рассматриваются основные категории экзистенциализма в том виде, как они выступают у Кьеркегора; прослеживается влияние идей Кьеркегора на современную буржуазную философию.

---

«Гегель, — по словам Кьеркегора, — несмотря на его замечательные достоинства и колоссальную ученость, своими достижениями постоянно напоминает о том, что он был профессором философии высшего стиля в немецком духе, ибо он любой ценой объясняет все что угодно» (6, 11—12, 17). «Гегель был профессором философии, а не мыслителем»,— пишет он (7, 448). Гневную ненависть Кьеркегора вызывает «проклятая лживость, введенная Гегелем в философию» (7, 185). Весь строй гегелевской мысли, весь дух его учения нетерпим для копенгагенского антигегельянца. С презрением относится он к датским приверженцам Гегеля — Хейбергу и Мартенсену.

Кьеркегор обрушивается на систему Гегеля, отвергая саму идею построения философской системы как законченной, завершенной конструкции. Заявляя: «Система бытия невозможна... Система и завершенность соответствуют друг другу; бытие же как раз противоположно этому» (6, 16, I, 111) — и призывая «назад от системы» (6, 33, 50), он улавливает действительный порок философии Гегеля, в которой система сковывает последовательное проведение диалектического метода. Вместе с тем он осуждает гегелевскую диалектику за то, что она носит лишь ретроспективный характер и в состоянии «понять лишь то, что прошло, завершилось», вследствие чего «то, что у Гегеля говорится о процессе и становлении, становится иллюзорным» (6, 16, II, 7). Гегель для него — пророк, обращенный в прошлое. Мы, однако, имеем здесь дело вовсе не со стремлением превзойти непоследовательность гегелевской диалектики, а с наступлением на диалектическую логику как высшую форму объективного рационального познания. Кьеркегор отвергает гегельянство как умозрительную философию, возвещая: «...я явился на свет и призван к тому, чтобы противодействовать спекуляции, и это является моей подлинной задачей...» (6, 16, I, 226). Система Гегеля подвергается критике со стороны Кьеркегора не ради укрепления и развития диалектического метода, а ради преодоления того нового и плодотворного, чем обогатил философскую мысль гениальный автор диалектической логики. Уязвимые места философии Гегеля используются для того, чтобы отвергнуть все то, что в ней было здравого и непреходящего.

Критика гегелевской философской системы как завершения философского развития, как ограничения его же диалектического метода перерастает у Кьеркегора в критику систематической философии вообще, философии как построения теоретической системы. Но разве сам он не противопоставляет Гегелю свою собственную систему взглядов и убеждений, как бы несистематично она ни была изложена в его экспрессионистских произведениях?

Горячий поклонник Кьеркегора Нильс Тульструп прав, утверждая, что с самого начала своей творческой деятельности, уже в своей диссертации, Кьеркегор был антигегельянцем, всецело расходившимся с философским учением Гегеля. И даже в тех случаях, когда он применял метод косвенной критики Гегеля, в подтексте, он уподоблялся волку в овечьей шкуре (см. 68, 315—316). В самом деле критика системы Гегеля вовсе не была единственной мишенью его полемики. Он отвергал философию Гегеля целиком и полностью. Все его учение, рассматриваемое в негативном плане, было фронтальной атакой на всю ту философскую традицию, начало которой положил Декарт и апофеозом которой был Гегель,— традицию философского рационализма. С этой точки зрения «полемика Кьеркегора против Гегеля является классической философской и идейной полемикой девятнадцатого века» (34, 7).

Воинствующее антигегельянство Кьеркегора не выходит за пределы борьбы внутри идеалистического лагеря. Он со всей категоричностью отвергает гегелевское тождество бытия и мышления вовсе не потому, что оно идеалистично, а потому, что идеалистическое понимание Гегелем бытия отождествляет при этом духовное начало с логическим мышлением, превращает логичность в имманентный бытию атрибут, рассматривает бытие как логическое по самому существу своему. Гегелевское основоположение, согласно Кьеркегору, не объясняет, что такое бытие, его формула тавтологична, поскольку у него «мышление и бытие означают одно и то же» (6, 16, I, 180). Когда Кьеркегор заявляет, что «тождество мышления и бытия — это химера абстракции» (6, 16, I, 187), он имеет в виду не опровержение идеализма, а опровержение рационализма. Бытие не перестает у него быть духовным, оно перестает быть рациональным, выразимым в логических определениях, допускающим логическое осмысление.

Пропастью, разделяющей идеалистическую философию Гегеля и идеалистическую философию (вернее, по выражению Сартра, антифилософию) Кьеркегора, является понимание соотношения диалектики и логики. В то время как Гегель поднял логику на уровень диалектики, утвердив их единство, их тождество, ибо для него диалектика и есть логика, Кьеркегор поставил своей задачей и сделал своим призванием разрыв между ними. Все его философское учение проникнуто убеждением в несовместимости диалектики с логикой, в их антиномичности. Для Кьеркегора, то, что логично, не диалектично, а то, что диалектично, не логично.

Кьеркегор отвергает «столь превозносимое открытие Гегеля, вводящее движение в логику... открытие, которое как раз и означает запутывание логики. И весьма странно принимать движение за основу той сферы, где движение немыслимо; или пытаться объяснить движение логикой, тогда как логика не в состоянии объяснить движение» (6, 16, I, 102). «В логике,— по словам Кьеркегора,— не может стать никакое движение, ибо логика есть и все логическое только есть...» (6, 11 — 12, 9). Из этого вовсе не следует, что Кьеркегор ставит своей задачей реабилитацию формально-метафизической логики как единственно приемлемого и надежного философского метода, «органона». Отнюдь нет. Его задачей является оправдание алогизма.

Может показаться, что у Кьеркегора звучат элейские мотивы негативной диалектики: невозможность выразить движение в логике понятий, фиксирующих преходящее, омертвляющих живое. На деле мы имеем здесь установку, диаметрально противоположную элейской: если для элейцев рациональное, логическое — критерий истинного и влечет за собой отрицание объективной диалектики, то для Кьеркегора рациональное, логическое несостоятельно, «бессильно», неистинно именно потому, что никакая логика не в состоянии выразить движение. Он считает неосуществимым решение задачи, поставленной Гегелем: создать такую логику, которая была бы в состоянии сделать то, что было недоступно прежней логике, логику, способную выразить в движении своих понятий движение бытия. Он называет «очковтирательством» намерение «ввести в логику противоречие, движение, переход и т. п.» (6, 16, II, 5). Кьеркегор переворачивает апорию Зенона: вместо того чтобы отвергать движение на основании доказательства его противоречивости, он отвергает разум на основании доказательства внутренней противоречивости движения (см. 44, 16). Для Кьеркегора, как и для Зенона: либо логика, либо движение; но элеаты противополагали движению рациональное познание, Кьеркегор противополагает рациональному познанию движение. «Вечным выражением логики является то, что элеаты, по недоразумению, переносили на существование: ничего не становится, все есть» (6, 11—12, 9). Как мы увидим в дальнейшем, у Кьеркегора речь идет не о становлении, имманентном объективной действительности, и даже не о становлении самого мышления, другими словами, о движении не в смысле объективной и не в смысле субъективной диалектики.

Тем не менее Кьеркегор представляет себя ревнителем диалектики. «Я,— пишет он,— по природе своей врожденный диалектик» (6, 33, 150). Всю свою литературную деятельность он считает «от начала до конца диалектической» (6, 33, 29). Мы встречаем у него такое уверение: «...я весь состою из сплошной диалектики» (9, 2, 82). Но его «диалектика» непримирима не только с системой Гегеля, но и с гегелевским диалектическим методом. «Изобретенный Гегелем абсолютный метод,—по словам Кьеркегора,—уже в логике — сомнительная вещь, будучи поистине блистательной тавтологией; метод этот всяческими уловками и чудотворными выходками пришел на помощь научным предрассудкам» (6, 10, 74).

Подавляющее большинство кьеркегороведов (в том числе и не приверженцев экзистенциализма) признает Кьеркегора подлинным диалектиком. Анна Паульсен характеризует Кьеркегора как «диалектика в высокой степени» (85, 432). Для В. Анца «Кьеркегор и Гегель—оба диалектики» (29, 70). И. Боген уверяет, будто «Кьеркегор пользовался „диалектическим“ в гегелевском смысле методом» (38, 383). Мало того, по его мнению, «Кьеркегор был рационалистом точно в том же смысле, что и Гегель» (38, 374). Фашиствующий ницшеанец Беймлер дошел даже до утверждения, что Кьеркегор превзошел Гегеля в последовательном применении диалектического метода. Надеемся, что последующее изложение убедит читателя, сколь далеки от объективной истины эти утверждения. Ключом для решения проблемы «диалектики» Кьеркегора служит нам ленинский принцип нерасторжимого единства логики и диалектики.