Iris Black - Отрезок пути

• Название: Отрезок пути
• Автор: Iris Black
• Жанр: Фанфик

---

– Разумный совет, – одобрительно замечает Шеклболт.

– Спасибо, сэр, – отзываюсь я и перехожу к главному: – Теперь второй совет. Ни за что не используйте Непростительные заклятия и вообще Темные искусства.

Воцаряется тишина. Ребята недоуменно переглядываются.

– Да мы как будто и не собирались… – в голосе Энтони звучит удивление.

– Это хорошо, что не собирались. Вот и не собирайтесь впредь.

– Во время Первой войны аврорам было официально разрешено использовать против Пожирателей смерти Непростительные заклятия, – сообщает Шеклболт, странно глядя на меня.

– Знаю. Но я не министр, а ребята – не авроры, – твердо говорю я. – Наверняка ведь вместе с этим разрешением их обучали самоконтролю и окклюменции, да и о Темных искусствах как таковых они знали намного больше.

– Это верно, – признает он задумчиво.

– А если выхода другого нет? – с непонятным раздражением вдруг спрашивает Рон. – Что тогда? Помирать на месте?

Я внимательно вглядываюсь в его сердитое лицо. Мерлин, неужели они уже успели связаться с Темной магией?

– Ну, во-первых, выход есть почти всегда, – я стараюсь говорить спокойно. – Например, можно применить Империус, чтобы заставить человека что-то сделать. А можно заморочиться и применить Обливиэйт, чтобы заставить его забыть о том, что он не должен этого делать, а потом Конфундус, чтобы соображать перестал. Это, конечно, тоже гнусно, но вреда намного меньше.

Рон удивленно моргает и смотрит на меня, раскрыв рот. Гермиона тоже смотрит, только в ее взгляде отчетливо читается подозрение. Ну, и что я такого сказал, хотелось бы знать? Просто первый пример, который пришел в голову…

– А во-вторых, – добавляю я, переминаясь с ноги на ногу, – надо различать такие понятия, как «нет выхода» и «можно и так». И постоянно помнить о том, что это действительно крайняя мера, а не просто возможность действовать на свое усмотрение.

Со всех сторон на меня направлены сочувственные взгляды, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выругаться. Начинается…

– Послушайте, мои родители здесь не при чем, – ровным голосом говорю я. – Если бы Лестрейнджи воспользовались не Круциатусом, а, скажем, обычным ножом, я не стал бы призывать вас держаться подальше от режущих предметов. Дело не в них, а в том, как Темные искусства влияют на волшебников. Взгляните на Крэбба и Гойла. Конечно, добротой они никогда не отличались, но сейчас это настоящие садисты! Темные искусства выпускают наружу темную сторону души, которая есть в каждом, и чем чаще их используешь, тем быстрее превращаешься в чудовище! Сегодня вы применяете тот же Круциатус, чтобы защитить себя, завтра – чтобы получить информацию, а послезавтра – просто потому, что вам это нравится! В этом и заключается их главная опасность!

– Откуда ты так много знаешь о Темных искусствах, Невилл? – подозрительно спрашивает Гермиона.

– Читал, – лаконично отвечаю я. – Пока к школе готовился.

– У тебя дома есть такие книги? – удивляется Дин.

– У всех чистокровных волшебников дома обязательно есть книги по Темным искусствам.

– У нас нет! – заявляет Рон с гордостью.

– Ну, вообще-то есть, – с несвойственным ему смущением признается Джордж.

– Ага, я тоже видела, – подтверждает Джинни.

Рон удивленно моргает и трясет головой, явно не зная, что на это сказать.

– Это все неважно, – отрезаю я. – Важно, чтобы вы понимали, к чему может привести использование такой магии. Знаете, на войне – любой войне – важно не только победить. И не только выжить. Важно человеком остаться. Сохранить себя. А с Темными искусствами это может и не получиться. Конечно, я не стану ходить за вами по пятам и следить, чем именно вы отбиваетесь от Пожирателей смерти. Решать вам. Но лично я с этой гадостью дела иметь не желаю!

Тишину, вновь воцарившуюся после моих слов, прерывает негромкий смех Кингсли Шеклболта. Глаза присутствующих устремляются в его сторону.

– Ты сейчас практически дословно процитировал Алису, – поясняет он, улыбаясь. – Она тоже сказала, что не желает иметь дела с этой гадостью, когда использование Непростительных официально разрешили. Причем, не кому-нибудь сказала, а министру магии. Она бы тобой гордилась.

Я улыбаюсь ему в ответ. Вот сейчас эти слова совсем не раздражают. Я и не знал, что она так говорила. Приятно знать, что моя мама тоже не считала использование Темных искусств достойным выходом из положения.

– Надеюсь, что так, сэр. Я ведь, можно сказать, совсем не знал ее…

– Ну, об упрямстве твоей мамы в Аврорате легенды слагали, – усмехается Шеклболт. – Взять хотя бы то, что она заявилась на работу на последнем месяце беременности, и никто так и не смог ее оттуда выгнать. Все Министерство собралось послушать, как Шизоглаз на нее орет, – а ей хоть бы что. Сильная женщина.

Мне становится смешно. Представляю себе эту картину! Интересно, а папа где в этот момент был? Этот Шеклболт, похоже, много о моих родителях знает. Такие истории слушать интересней, чем сухие отчеты бабушки, содержащие, похоже, не так уж много правды. Если появится такая возможность, надо будет поболтать с ним, – может, еще что-нибудь интересное узнаю.

– Ты вообще очень на нее похож, – заключает Шеклболт, оглядывая меня с головы до ног.

– Об этом мне говорили, сэр, – вежливо соглашаюсь я и, повернувшись к ребятам, заканчиваю: – В общем, это все, что я хотел вам сказать. Больше просьб не будет.

Ребята вразнобой благодарят меня непонятно, за что, и даже обещают не использовать Темные искусства. Надеюсь, что так оно и будет. Не хочу, чтобы им потом было так же противно, как было противно мне. Даже сейчас – стóит только взглянуть на Майкла – просыпается стыд, смешанный с отвращением. И только усилием воли мне удается убедить себя в том, что другого выхода действительно не было, и что все эти мысли – можно сказать, и не мои вовсе.

Снова распахивается дверь – на сей раз с таким грохотом, что впору уши зажать, – и в наше убежище со скоростью, которой позавидовала бы самая опытная муховертка, влетает миссис Уизли. Останавливается посреди комнаты, оглядывает присутствующих ястребиным взором, выискивая в толпе своих многочисленных детей. Наконец, взгляд ее останавливается на Роне, глаза наполняются слезами, и она бросается к нему, раскрывая объятия.

Ребята смущенно отворачиваются. Я тоже стараюсь не смотреть на них – сажусь на стул и принимаюсь разглядывать собственные ладони, покрытые шрамами и мозолями. В воцарившейся тишине отчетливо слышна возня, шорох одежды и всхлипывания миссис Уизли, которая без малого год не видела своего сына.

– Мам, ну, пусти уже! – сипло бормочет Рон. – Перед людьми стыдно!

Услышав его облегченный вздох, я через несколько мгновений все-таки решаюсь посмотреть в их сторону. Красный, словно рак, Рон переминается с ноги на ногу, таращась в пол. Гермиона выглядит немного помятой – видимо, и ей досталась порция объятий.

– Стыдно ему, видите ли! – по лицу миссис Уизли еще текут слезы, но в голосе появляются сварливые нотки. – Матери он стыдится!

– Да нет, ма, я не имел в виду…

– Постой-ка, а где Гарри? – перебивает она, разом меняясь в лице. – Почему его здесь нет?

– С ним все хорошо, миссис Уизли! – поспешно заверяет Гермиона. – Он только найдет одну вещь и сразу вернется.

– Какую еще вещь? Как можно было отпускать его одного?

– Дорогая, не надо нервничать! – успокаивающе произносит мистер Уизли, появляясь в комнате, и кладет ей руку на плечо. – Гарри наверняка знает, что делает, – он поворачивается к Рону и тепло улыбается: – Здравствуй, сын!

– Привет, пап, – тихо отвечает Рон, глядя на него с некоторой опаской – напрасной, поскольку душить его в объятиях мистер Уизли, кажется, не собирается.

– И все-таки это неправильно, что он пошел один – куда бы то ни было, – упрямо заявляет миссис Уизли.

– Не беспокойтесь, миссис Уизли, – я решаю вмешаться. – С ним пошла Луна, а она всех наших недругов за милю чует – это проверенный факт.

– Точно, – подтверждает Падма. – Она еще до войны постоянно где-то гуляла, и хоть бы раз кто-то из учителей заметил!

Убежденной миссис Уизли не выглядит, но, по крайней мере, позволяет супругу усадить себя в кресло.

Дверь снова распахивается. На этот раз мы удостаиваемся появления нашего, так сказать, Харона. Выглядит он таким же взбешенным, как Магориан, застукавший нас в пещере Фиренце.

– Лонгботтом, что это за дела? – гневно вопрошает он, сверля меня глазами. – Ты сказал, что будет несколько человек, а они все лезут и лезут! Мой трактир стал похож на проходной двор!

– А я всегда считал, что ваш трактир, Аб, – это и есть самый настоящий проходной двор, – заявляю я, раскачиваясь на стуле. – Потому что такого количества проходимцев даже в Лютном переулке в три часа ночи не встретишь.

Его возмущение тонет во всеобщем хохоте. Дождавшись относительной тишины, Аб изрекает в мой адрес несколько красочных непечатных проклятий и скрывается в туннеле. Я только посмеиваюсь.