Василий Скоробогатов - Берзарин

• Название: Берзарин
• Автор: Василий Скоробогатов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03499-0

Генерал-полковник Николай Эрастович Берзарин на завершающем этапе Второй мировой войны командовал войсками 5-й ударной армии, был первым советским комендантом поверженного Берлина и спасал германскую столицу от гуманитарной катастрофы. Берзарин — крупнейший, по-суворовски одаренный полководец, представивший высшему командованию оригинальный план взятия ставки Гитлера еще в начале апреля 1945 года. В ходе штурма Берлина этот план был успешно реализован и после взятия бункера фюрера гарнизон столицы коричневого рейха капитулировал.

Автор — журналист и писатель, полковник, ветеран 5-й ударной армии Василий Ефимович Скоробогатов был участником и очевидцем многих описываемых событий. Его книга об истинном воине-подвижнике, командарме Берзарине — дань великому подвигу всех героев Великой Отечественной войны.

---

Наш полк навестил генерал Н. Э. Берзарин. Мы занимались в поле. Генерал узнал о «болезни» Романовского. Командарм сказал подполковнику: «Вам надо побывать в Одессе, в клинике знаменитого психиатра, профессора Евгения Александровича Шевалева[43]. С ним уже был разговор. Возьмете в сопровождающие полкового врача Марка Шухмана. Он вас устроит».

Берзарин провел с нами занятия и уехал. Романовский оставил полк. Кто же он? Человек со связями наверху. В личном деле я видел резолюцию, наложенную Г. К. Жуковым: «Тысячи советских людей ему доверять нельзя. Направить на хозяйственную работу».

И все же кто-то для исправления назначил подполковника командиром войсковой части, да еще на передовой. Генерал Берзарин так поговорил с подполковником, что тот понял: надо лечиться. Командиром полка стал у нас другой офицер, полковник Бушин. Жил и работал он в Москве, занимал должность командира отдельного батальона аэродромного обслуживания (БАО). Подал рапорт с просьбой послать на фронт. В возрасте пятидесяти пяти годочков. Наверное, понял: вот-вот придет время, и внуки его спросят: «А видел ли ты, дедушка, как люди плачут кровавыми слезами? Был ли ты на фронте?» Патриотический порыв привел его в зону боев.

Бушин — приятный, обходительный человек. Окончил военную академию. В сложной обстановке он с высоким артериальным давлением отправлялся в санчасть. Там его укладывали на раскладушку, делали уколы… По окончании разведки боем наш полковник поехал к комдиву Николаю Захаровичу Галаю, пожаловался на свою гипертонию. «Николай Захарович, — обратился Бушин к комдиву, — мне бы хоть какой-нибудь орденок»…

Комдив, имеющий много орденов, в том числе и орден Суворова, пожалел старого полковника, представил к ордену Красного Знамени. Было бы странно, если бы полковник на передовой оставался без наград. Но, вручая орден, комдив заметил:

— Это вам, Григорий Петрович, авансом. Наступит момент, и вы поведете людей в атаку!

Григорий Петрович, конечно, от души благодарил благодетеля, прижимал руку к сердцу. Храбрый офицер Галай тоже остался доволен, лесть полковника, интеллигентного москвича, щекотала самолюбие. Нашего полковника ни в чем нельзя было упрекнуть. У него гипертония, а это серьезно. Мы его оберегали.

…Сегодня с утра на большой высоте пролетел немецкий самолет «хейнкель». Бросил на нас не бомбу, а какой-то тюк; пролетев некоторое расстояние, тюк разбился о воздушную подушку, рассыпался на тысячи осколков. Во все стороны разлетелись геббельсовские «голуби» — пропагандистские листовки.

— Воздушные змеи, — шутят штабники…

Воздушные змеи, кружась, мягко ложились на поле, повисали на ветках деревьев. Новый агитатор нашего полка решительно направился к месту падения листочков, принес один из них. Взглянув, прокомментировал:

— Подлецы! Пережевывают номер нашей дивизии…

Агитатор сел в коляску мотоцикла, автоматчик взялся за руль. Они поехали в политотдел.

Проходит день, другой… Уже август.

Получаем приказ — подготовиться к передислокации. Сдаем позиции другому полку, а сами передвигаемся к городу Бендеры. Перемещались мы своим ходом среди бела дня. И не помнится, чтобы нас бомбили или был артналет. А передвигались мы по грунтовым дорогам по холмистой местности вдоль реки. Пот заливает глаза, на запыленных лицах — грязные бороздки…

Под Бендерами полк занял плацдарм. Это — на правом берегу Днестра, узкая полоска территории под стенами крепости. А сама крепость — в руках фашистов. Нас просветили: там — части 348-й и 302-й немецких дивизий. Против них всего два батальона 899-го стрелкового полка. И нас это ничуть не волнует. Мы не думаем, что сбросить нас в Днестр ничего не стоит. Площадка столь мала, что наши обозы, санчасть оставлены на левом берегу — в селе Парканы.

Но с войной мы настолько свыклись, что на плацдарме чувствуем себя так, словно приехали сюда сажать картошку.

…Бендеры! С востока город и крепость защищены широким водным рубежом, с севера — крепостным валом, с юга — сильными узлами сопротивления — районом Плавни и селом Гиска.

Над крутым берегом грозно высятся форты старой-престарой крепости: ее построили, кажется, в XIV веке генуэзцы. Затем ею пользовались турки. Древнюю, вымощенную камнем, дорогу для мулов можно было различить у берега, где теперь все заросло.

Из амбразур фортов и десятифутовых кирпичных стен пробивалась растительность, время обломало зубцы, изъело сторожевые башни, проржавели крепостные пушки. Фашисты крепость обжили, установили здесь пулеметы, их снайперы и наблюдатели засели в нишах. Они всё вокруг контролировали.

В целом немецкая разведка работала активно. Но получилось так, что о времени наступления на рубеже Днестра и у Ясс немцы все же узнали слишком поздно. После войны были опубликованы материалы, из которых видно, что 16 августа, за четыре дня до нашего наступления, командующий 6-й армией генерал Фретгер-Пико докладывал главнокомандующему группой войск «Юг»: «Ничего особенного. Везде спокойствие».

18 августа в донесении 30-го немецкого армейского корпуса, оборонявшегося против плацдарма у Бендер, где наша 5-я ударная готовила главный удар, начальнику штаба 6-й полевой армии говорилось: «У плацдарма мы не ожидаем ничего серьезного».

Потом немцы забеспокоились. Что-то проникло в их штабы. Видно, они, наконец, добыли сведения — готовится наступление. И стали усиленно перебрасывать к переднему краю подкрепления — танковые и артиллерийские формирования. Наша разведка это засекла, и артиллерия произвела массированный обстрел путей подхода на железнодорожную станцию. Близ Бендер были разрушены пути и разбит эшелон с танками. С наблюдательного пункта командира 248-й дивизии можно было видеть сброшенные под откос вагоны, горящую технику на платформах.

Немцы вели контрбатарейную стрельбу, совершали артиллерийские налеты на переправы через Днестр. Из проломов сторожевых башен цитадели вражеские пулеметчики и снайперы били по нашим дорогам и лодкам.

19 августа мне лично и старшему лейтенанту Виктору Ломовскому, помощнику начальника штаба по тылу, требовалось переплыть на утлой рыбацкой лодке через Днестр и вернуться обратно. Туда и обратно мы плыли, работая веслами, под пулеметным огнем. Пытались нас накрыть и минометчики. Странно, что нам не было страшно. Воспринималось все, словно какой-то спектакль. А мой напарник старший лейтенант Ломовский даже философствовал: «Если нас все же потопят, то наши останки быстрая днестровская ледяная вода унесет в теплое море. А море сливается с небом! Такая перспектива для нас — счастье!»

* * *

Ясско-Кишиневская операция началась с внезапного огневого удара по противнику утром 20 августа. Громить врага начала артиллерия 2-го и 3-го Украинских фронтов. Наступление войск началось одновременно с двух направлений — северо-западнее Ясс и южнее Бендер.

Имелся план действий и у 5-й ударной армии, суть которого состояла в том, что на двадцатикилометровом фронте главного направления нашего предстоящего наступления была сосредоточена основная масса войск армии — шесть стрелковых дивизий из семи наличных с частями усиления. Остальная же, большая часть переднего края армии протяженностью 135 километров была прикрыта лишь одной дивизией, армейским запасным полком и отдельными стрелковыми ротами.

Во исполнение плана было образовано две группировки войск, первой из них в составе трех дивизий 32-го стрелкового корпуса была поставлена задача: с рубежа Пугачены — Шерпены нанести удар в западном направлении и выйти на южную и юго-восточную окраины Кишинева. Второй группировке — соединениям 26-го стрелкового корпуса — было приказано: наступая с позиций на правом берегу реки Реут, южнее Оргеева, в южном направлении во взаимодействии с 32-м стрелковым корпусом, преследовать, окружить части противника и захватить северо-западные районы молдавской столицы.

О предстоящем наступлении мы знали, подготовили необходимые приказы и распоряжения, офицеры штаба побывали в батальонах и батареях, там же находились политработники. Я посетил батарею 76-миллиметровых пушек старшего лейтенанта Саши Буймова. Там как раз находился агитатор полка Личугин. Он говорил о содержании последних радиопередач. Рассказал, что в Германии при бомбардировке союзниками концлагеря Бухенвальд 18 августа 1944 года убит вождь германских коммунистов Эрнст Тельман. Я рассказал бойцам, что в мою бытность студентом в моде были юнгштурмовки — униформа левой немецкой молодежи. Я заработал немного денег на выгрузке с железнодорожных платформ горбыля, купил отрез плотной хлопчатобумажной ткани защитного цвета, а соседка-портниха бесплатно сшила мне чудесную юнгштурмовку-тельманку. Куртка-рубашка с поясом и накладными карманами, с погончиками, брюки заправлялись в черные чулки… Она меня выручала на лекциях, в походах. Носить такую форму, юнгштурмовку, мечтал каждый учащийся, но нас в такой форме было немного. С тканями тогда было трудно. Носил я эту униформу, не снимая, два года.