Юрий Самарин - Отсечь зло

• Название: Отсечь зло
• Автор: Юрий Самарин
• Жанр: Разная фантастика
• Год: 1996

---

Нетрудно было догадаться, что в кладбище отбросов превращена какая-то промышленная зона. Однако территория свалки охватывала не только промзону, но и некогда жилые районы и еще бог весть что, растекаясь на десятки километров. Попадались куда более удручающие места, угрюмые, зловонные, с болотами химического происхождения, попадались и получше: с торчащими среди развалин деревьями, с более чистыми площадками, где виднелась земля.

Неподалеку от огромной кабины бульдозера, под прикрытием ее тени, трое подростков развлекались игрой в карты.

— Что ставишь? — спросил блондин с нечесаной, серой от бетонной пыли шевелюрой, по прозвищу Куца, загорелого до оливковой смуглоты крепыша.

— Дозу против трех колес. Тех, хороших.

— А если проиграешь?

— Ты ж меня знаешь — отдам.

— Во-во! — вмешался самый низкорослый, щуплый. — Жди.

— А ты не лезь, харя, — буркнул крепыш.

— Давай так, — решил Куца, — дозу оставишь себе. Это все-таки ого! Не на угол пописать… А мне клюшку Маню на неделю в личное пользование. Идет?

— А как же я? — заныл щуплый. — А я?

— Пошел ты, — крепыш не поворачиваясь, толкнул слабака в плечо. — На три дня, — сказал он блондину. — Отдаем в твое пользование на три дня. Ну?

Куца пожал плечами и смешал колоду.

Щуплый засеменил в сторону нагромождения плит и балок — каменного жилища. Там, на одном из уступов, положив под голову набитый чем-то мягким мешок, лежала в расслабленной позе девица. Она не была такой запущенной, как подростки, хотя волосы блестели, словно намазанные жиром. На худеньком тельце остались под натиском жары только грязноватый белый лифчик и цветные плавки. Щуплый подросток молча схватил ее за ногу выше колена, а другой рукой попытался проникнуть под лифчик, но поскользнулся на каком-то камешке и чуть не упал. Камешек запрыгал по уступам, а из темного провала, множество которых зияло там и тут, на мгновение выскочила крыса, сверкнув на людей черными бусинами глаз.

— Дурак, мне же больно, — сказала девица, отрывая руку щуплого от своего бедра. — Катись отсюда, Старуха!

Подросток, поколебленный отпором, предпринял новую атаку:

— Давай, Мань, а? — в голосе звучала угроза и заискивание одновременно.

— У меня сегодня выходной, понял? — девица толкнула его сильней.

— Ты пожалеешь, клюшка. — Угроза в голосе окрепла.

— Это ты мне угрожаешь? — девица схватила щуплого за воротник драной рубашки. — Мне, своей мамочке? Расскажу Ежу и Куце, как ты меня называл, и тебя из Старухи переквалифицируют. — Она отрывисто, противно засмеялась. — Ладно, — Маня, похоже, решила помириться. — Хочешь удовольствия? Два колеса или сигарета. Усек?

Щуплый понурил голову.

— Ну, Мань, я отдам тебе, ты же меня знаешь.

— Рубашку мне обещал? Обещал. Где она? — Маня положила голову на мешок. — Ищи другую дуру. Два колеса или сигарета.

Солнце выглянуло из-за зубчатой башни трубы и коснулось ее маленьких грудей.

* * *

Старуха возвратился к бульдозерной кабине. Чем окончилась игра? Может, хитрый Куца на этот раз проигрался? Судя по голосам, к картежникам кто-то присоединился. Подросток, щурясь от солнца, различил знакомого бомжа, бившего челом в мусор перед стоящим Ежом. Бомж театрально протягивал руки и хныкал:

— Не везет мне. Болею, Еж. Ей-богу, болею. Весь участок рылом пропахал… Болею.

— Сколько сигарет принес? — последовал вопрос.

— Болею, Еж. Грудь так и жмет…

— Последний раз спрашиваю: сколько сигарет?..

— Девять, девять, Ежичек, ни разу не затянулся…

— Ты же знаешь, падла, нам Крутому десять отдавать, мы и так из-за тебя задолжали! Знаешь?!

— Я же приносил, вы же сами…

— Что? — удар ботинка пришелся в грудь бомжу.

Несчастный опрокинулся навзничь, закашлялся, запричитал. В его сумбурных причитаниях то и дело повторялось: «Помнишь, помнишь…»

— Былые заслуги помню. На них далеко не уедешь, — проворчал Еж и еще раз ударил бомжа. Теперь по ребрам.

— Помнешь! — тонко выкрикнула жертва.

Подоспевший Куца схватил крепыша за плечо.

— Сигареты помнешь!..

— А-а!.. — злобно рыкнул Еж, но остановился.

Бомж перестал всхлипывать, приподнялся, извлек из-за пазухи относительно чистую тряпочку и развернул ее. Сигареты, к счастью, не помялись, только из одной высыпалось немного табаку, и среди его крошек матово белели и желтели кругляшки таблеток-колес.

Куца и Еж переглянулись. Старуха тоже захотел взглянуть, что там, потянувшись, он невольно толкнул Куцу в спину. Блондин развернулся и коротким ударом в солнечное сплетение вырубил щуплого.

А бомж почувствовал, что гроза миновала.

— Рискуя жизнью добыл. Восемь колесиков. — Он торжественно посмотрел на подростков. — Этих самых, нервных… Себе ни одной не взял. У больницы. Думал — там пусто. Ан нет, нашел. Еле убежал. Этого, дылду встретил. Он обещал меня пришить, — пожаловался бомж.

— Годится, Кент, — смилостивился Еж. — Че ж сразу не сказал? А мы уж тебя зажарить собирались.

— Другого бомжа присмотрели, — осклабился Куца. — А то ты все болеешь, болеешь. Так и помереть недолго.

— На, целуй, — Еж сунул ботинок под нос Кента.

Бомж подобострастно чмокнул пропитанную нечистотами кожу.

* * *

Ночь скрадывала очертания окружающего мира, или пламя костра делало тьму еще чернее, чем она была на самом деле. Огромный костер выбрасывал снопы искр вверх, и оранжевые светляки исчезали в плавнях ночи. Время от времени появлялись люди, добавляющие хворост в ненасытное пламя. Они старались это делать быстро и бесшумно, чтобы не помешать человеку в пиджаке, на голове у которого поблескивали металлическим ободком наушники, а на шее висел черный пластмассовый плейер. Он слушал музыку… Как звали человека прежде, если кто и знал, то помалкивал, прозывался же он «Крутой». Сегодня Крутой тосковал. Ему надоели бабы и наркотики, кулачные бои и охота на чужаков, карты и пиво. Словом, все, чем он занимался или мог заниматься, а других забав он не знал или не признавал. В наушниках скрежетали, стучали в виски знакомые ритмы. Казалось, только они толкают кровь и заставляют работать сердце. Сердце его разрывалось от дикой тоски, хотелось на все плюнуть, уйти в блаженный наркотический сон, оставить обрыдшую до предела явь, но… этот трюк слишком опасен, слишком много всякой  скотины дышит ему в затылок и готово в подходящий момент вонзить клыки в сонную артерию. Крутому всегда приходится быть начеку, а это тяжело. Нельзя доверять даже своей тени. Тук, тук, тук — стучит в висках. Хорошо, что вокруг только тьма, потому что его жизнь давно превратилась в наркотический сон. Явь это или сон, поди разбери. Абсолютная власть. На развалинах. По мановению твоей руки гурии танцуют среди декораций райского сада. Легким щелчком сбиваешь чью-то чужую голову. И все равно испытываешь некое чувство сродни клаустрофобии: ты попал в клетку, нет, — в лифт, в железную коробку, и пусть помещение забито питьем и жратвой, работает кондиционер, а значит, гибель от удушья тебе не грозит, в голове непрестанно крутится мысль: ты обречен сидеть в этой коробке пожизненно. Вечно! Явь это или сон? Галлюцинация это или действительность? Когда на твоем горле сомкнутся чьи-то челюсти?

Из темноты выступил один из телохранителей. Широкоплечий, мощный, с черными, бесстрастными глазами. «Мясо» — осталось в наследство прозвище из его телячьего детства, или потому что он напоминал гору мяса? Это «мясо» пора бросить на помойку крысам, — не раз думал Крутой о своем приближенном, чувствуя потенциальную опасность, и если бы не осознавал опасности со всех сторон, этому качку давно пришел бы конец. Пусть еще послужит. Мясо оно и есть мясо, а мозги жидковаты. Тем не менее, несмотря на знаки благосклонности, Крутой ему не доверял.

— Какого черта?.. — хозяин повернулся к холопу, не снимая наушников и невольно отпрянув от костра, почувствовал жар в спину — как раз подбросили чересчур большой сноп хвороста. — Убью! — рявкнул Крутой.

Мясо ничем не выказал своих чувств, только в глазах метались отблески костра.

— Чего надо? — смилостивился хозяин и снял наушники.

— Вы велели доложить, когда Еж и Куца появятся.

— Скотина, ты из-за этого меня побеспокоил?

Телохранитель опустил глаза.

— А-а! Это те козлы, которые мне задолжали?

Мясо кивнул.

— Веди Ежа, — Крутой оглянулся на костер. — Попробуем жареной ежатины!.. — и заржал, словно закашлялся.

Еж был по-настоящему испуган. Под глазом у него виднелся синяк. Он уже несколько часов дожидался своей участи.

— Ты что же, мальчик, заставляешь дядю волноваться? Если бы ты не был колючим, я б тебя сделал «голубым». — Крутой вновь засмеялся, собственная шутка слегка подняла настроение. — А может, тебя обрить наголо, будешь у меня шутом. — Плейер щелкнул, кончилась кассета. — Так! — посуровел Крутой. — Ты сколько мне должен?