Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

• Название: Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси
• Автор: Лев Черепнин
• Издательство: Издательство социально-экономической литературы
• Жанр: История
• Год: 1960

Монография Л. В. Черепнина представляет собой исследование, посвященное одному из важнейших, но недостаточно изученных вопросов истории России феодального периода — проблеме ликвидации феодальной раздробленности и образования единого Русского государства. Ее основная задача — показать с позиций марксистско-ленинской теории на примере России общие закономерности образования централизованных государств и выяснить конкретные особенности этого процесса в России.

В первых главах работы после обстоятельного историографического обзора дается анализ социально-экономических явлений, подготовлявших объединение Руси и создание централизованного государства. Здесь рассматривается развитие производительных сил в сельском хозяйстве, рост феодального землевладения, эволюция форм феодальной собственности на землю и видов феодальной ренты. Большое внимание уделено положению различных категорий русского крестьянства, формам его эксплуатации землевладельцами и государством и борьбе крестьян с феодально-крепостническим гнетом. Подробно прослежены роль русских городов в процессе создания централизованного государства и участие горожан в народных движениях и политической борьбе этого времени.

В последующих главах автор рассматривает процесс политического объединения русских земель вокруг Москвы как центра складывающегося единого государства и формирование централизованного аппарата власти. Особое внимание уделено классовой борьбе крестьян и горожан в различных княжествах в XIV–XV вв., а также освободительной борьбе русского народа против татаро-монгольского ига, против наступления литовских феодалов и других иноземных захватчиков.

---

Конечно, вполне законно поставить вопрос, сколь единодушным было призвание смоленскими жителями Юрия Лугвениевича. Очень вероятно, что по этому поводу среди горожан имелись расхождения, которые летопись, к сожалению, не раскрывает. Но при всем том летопись ясно указывает, что призвание Юрия Лугвениевича было актом, совершенным черными людьми. Следовательно, основная масса ремесленного городского населения считала этот акт наилучшим выходом из того трудного положения, в котором оказался Смоленск.

Какова же была линия поведения, принятая новым смоленским князем? Перед ним, как можно думать, стояли три ближайших задачи. Во-первых, чтобы укрепить свое положение в Смоленске, он должен был удовлетворить требования черных людей, отвратив угрозу возврата в город изгнанных ими оттуда бояр. В этих целях Юрий Лугвениевич при помощи бывшей при нем военной силы захватил смоленских бояр, наложил на них оковы («поймал бояр смоленских и поковал их») и конфисковал их земельные владения.

Но этот акт Юрий Лугвениевич использовал и для решения второй задачи — создания себе в Смоленской земле достаточно крепкой феодальной базы, стоя на которой он смог бы в дальнейшем более уверенно проводить свою политику в отношении горожан. Ведь социально-политическая ситуация, в которой он оказался, была очень сложна. Он стал смоленским князем в результате антифеодального восстания в Смоленске. И, заключив союз со смоленскими черными людьми, вынужденный провести мероприятия ими подсказанные, он в то же время не мог не понимать непрочность этого союза, невозможность для себя ориентироваться только на горожан и поэтому торопился создать вокруг себя круг поддерживавших его представителей землевладельческого класса. Путь для этого был выбран довольно искусный: вотчины, конфискованные у смоленских землевладельцев, Юрий Лугвениевич роздал своим боярам («имение их подаваше бояремь своимь»).

Наконец, рассматривая Смоленск как свое княжение, Юрий Лугвениевич стремился не допустить захвата его войсками великого князя литовского. И в данном случае он должен был поддерживать национально-освободительное движение смольнян и в то же время готовиться дать ему отпор, ибо это движение являлось одновременно и антифеодальным. Устранение Юрием Лугвениевичем смоленских бояр было актом, удовлетворявшим не только социальные, но и национальные требования черных людей, так как эти бояре принадлежали к числу сторонников литовского господства. Указанный акт был в интересах и Юрия Лугвениевича, ибо он не только поднимал его авторитет в глазах черных людей, но и уменьшал ряды приверженцев великого литовского князя, которому он не хотел уступить Смоленска. В борьбе с литовским великим князем Юрию Лугвениевичу помогали смоленские черные люди, но его политика была направлена к тому, чтобы своевременно ограничить этого союзника в его социальных требованиях.

Из всего вышеизложенного ясно, что призвание Юрия Лугвениевича смоленскими горожанами (не имевшими достаточных сил для того, чтобы самим отстаивать Смоленск) помогло им продержаться в течение известного срока и в то же время создало новые предпосылки для окончательного подавления поднятого ими антифеодального восстания, носившего национально-освободительный характер.

Последний этап в истории смоленского восстания характеризуется наступлением на город вооруженных сил Великого княжества Литовского. В первый раз литовское войско подошло к Смоленску в ноябре 1440 г. В течение двух недель оно опустошало Смоленскую землю. Были разорены посады, выжжены монастыри и церкви, убито и взято в плен множество местных жителей. Но города на этот раз литовские феодалы взять не смогли и были вынуждены отступить («и много зла сотворися и поидоша прочь»)[2285].

Литовское господство в Смоленске было восстановлено только в 1441 г.

* * *

Если антифеодальное восстание в Литве в 1440 г. было связано с народной освободительной борьбой против господства литовских феодалов, то восстание в Москве в 1445 г. приобрело антиордынскую направленность.

О волнениях в Москве, в 1445 г. ряд летописей рассказывает более или менее одинаково. Поводом к этим волнениям послужили два обстоятельства. Во-первых, 7 июля в бою под Суздалем русское войско потерпело большое поражение от татар, и ряд русских князей, среди них великий московский князь Василий II, был взят в плен. Татарское войско двинулось к Владимиру и Мурому. Ожидался приход татар под Москву. Во-вторых, 14 июля в Москве вспыхнул страшный пожар, уничтоживший Кремль, и это вызвало большое возбуждение народа.

В некоторых летописях (например, в Ермолинской) о московском пожаре сказано глухо: «а Москва град тогда бяше вся погорела, Кремль»[2286]. Но большинство летописей дает более подробное изложение бедствий, им причиненных. Пожар начался ночью и распространился настолько быстро, что сгорели все деревянные здания («яко ни единому древеси на граде остатися»), каменные же церкви и крепостные стены во многих местах рухнули («церькви каменныя распадошася, и стены градныя каменыя падоша в мнозех местех»). Сгорела княжеская казна, погибло в огне большоё количество товара, свезенного владельцами из разных городов в Москву, как наиболее надежный укрепленный пункт, из-за боязни татарского набега. Летописи отмечают гибель во время пожара многих людей, как из числа местного населения, так и пришлых, собравшихся из различных мест, с тем чтобы в Москве выдержать осаду татар: «…от многых бо градов множьство людей бяху тогда ту в осаде». Летописи говорят, что, когда возник пожар, население оказалось как бы в клетке, потому что в Кремле разгорался огонь, а ворота были закрыты, ибо все время угрожало татарское нападение. Число погибших людей летописи определяют глухо («множество», «многое множество»). Об их социальном составе и возрасте также нет подробных данных. Имеются указания лишь в очень общей форме на «священноиноков, и священников, и иноков, и инокинь, мужей, и жен, и детей…»[2287]

После пожара начался уход населения из Москвы. Летописи сообщают об этом в очень лаконичных выражениях, из которых, однако, видно, что хотели уйти из выгоревшего города и иногородние и местные жители, причем люди зажиточные (очевидно, феодалы, богатые купцы). Так, в Симеоновской, Софийской второй, Воскресенской, Никоновской летописях указано: «могущей бо бежаху (в другом списке: «бежати») оставиша (в другом списке «оставивши») град, бежати хотяху…»[2288]. Смысл слов «могущей» покинуть Москву можно понимать двояко: 1) те, кто мог сделать это, имея место жительства в каком-либо ином городе; 2) те, кто обладал средствами для выезда. О мотивах ухода ряда жителей из Москвы некоторые соображения высказывает Львовская летопись: «а тут в граде бояхуся татар жити, а князь великий в полону у татар, открепитися им не о ком»[2289]. Следовательно, Москва после пожара в глазах многих в ее пределах находившихся людей уже не представляла ценности в качестве крепости, способной выдержать осаду, а угроза набега татар оставалась вполне реальной. Взятие в плен татарами великого князя Василия II, казалось, особенно делало Москву беззащитной, обрекало ее участи стать татарской добычей.

Подобные настроения, разговоры и вызванное ими бегство многих лиц из Москвы явились причиной волнений среди рядовой массы городского населения («а граждане в велице тузе и волнении бяху»). Эти рядовые горожане (которых летописи называют «чернь», или «чернь, худые люди»), во-первых, проявили стойкость, не поддаваясь на распространяемые слухи о татарской опасности и о том, что с пленением великого князя участь Москвы, как города, который захватят татарские войска, предопределена. Во-вторых, они стали оказывать активное воздействие на тех, кто уходил из города: задерживали их, избивали и налагали на беглецов оковы («а хотящих из града бежати начаша имати, и бити, и ковати»). Наконец, «чернь» приступила к созидательной работе — к реставрации укреплений, уничтоженных вовсе или сильно поврежденных пожаром («чернь же съвъкупишася начаша врата градния преже делати»)[2290].

Картина, представленная летописями, при всей беглости зарисовок достаточно выразительна. В 1445 г. в Москве, очевидно, повторилось примерно то же самое, что там было в 1382 г. Город остался без князя. И в 1382 г., и в 1445 г. москвичи и собравшиеся в Москве многочисленные выходцы из других городов и сельских местностей с тревогой ожидали татарских полчищ. Эта угроза была одинаково реальной в обоих случаях, хотя в 1382 г. Тохтамышу удалось захватить Москву, а в 1445 г. татарское нападение не осуществилось. Обстановка, создавшаяся в Москве и в 1382 г., и в 1445 г., повторяю, была одинаково тревожной. Среди представителей господствующего класса и тогда и теперь обнаружились растерянность, страх перед надвигающимися событиями (ожидаемый подступ к городу татарских военных сил), отсутствие воли к сопротивлению врагу, стремление уйти из Москвы, чтобы избежать опасностей.