Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

• Название: Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси
• Автор: Лев Черепнин
• Издательство: Издательство социально-экономической литературы
• Жанр: История
• Год: 1960

Монография Л. В. Черепнина представляет собой исследование, посвященное одному из важнейших, но недостаточно изученных вопросов истории России феодального периода — проблеме ликвидации феодальной раздробленности и образования единого Русского государства. Ее основная задача — показать с позиций марксистско-ленинской теории на примере России общие закономерности образования централизованных государств и выяснить конкретные особенности этого процесса в России.

В первых главах работы после обстоятельного историографического обзора дается анализ социально-экономических явлений, подготовлявших объединение Руси и создание централизованного государства. Здесь рассматривается развитие производительных сил в сельском хозяйстве, рост феодального землевладения, эволюция форм феодальной собственности на землю и видов феодальной ренты. Большое внимание уделено положению различных категорий русского крестьянства, формам его эксплуатации землевладельцами и государством и борьбе крестьян с феодально-крепостническим гнетом. Подробно прослежены роль русских городов в процессе создания централизованного государства и участие горожан в народных движениях и политической борьбе этого времени.

В последующих главах автор рассматривает процесс политического объединения русских земель вокруг Москвы как центра складывающегося единого государства и формирование централизованного аппарата власти. Особое внимание уделено классовой борьбе крестьян и горожан в различных княжествах в XIV–XV вв., а также освободительной борьбе русского народа против татаро-монгольского ига, против наступления литовских феодалов и других иноземных захватчиков.

---

Весьма лаконичен рассказ о походе 1456 г., содержащийся в Ермолинской летописи. В этом рассказе представляет интерес оценка похода, которая дается летописцем с позиций, благожелательных к московской великокняжеской власти и враждебных к Новгороду. В летописи говорится, что московские «удалый воевода новогородцев смердов били, а иных поимали и к великому князю привели и посадника их лучшаго Михаила Тучю»[2388]. Слово «смерд», очевидно, употреблено здесь не в прямом его значении (крестьянин), а в качестве презрительной клички, которой летописец называет новгородцев, не желающих подчиняться московской великокняжеской власти.

Подробно события 1456 г. описаны в летописях Симеоновской, Воскресенской, Никоновской (дающих их официальную трактовку, отвечающую интересам московского правительства) и в летописи Авраамки (оценивающей те же события с позиций, враждебных великокняжеской власти).

Официальные летописные своды объясняют поход Ивана III против Новгорода желанием наказать новгородцев «за неисправление». Очевидно, имеется в виду связь новгородского боярства с Дмитрием Шемякой. Местом сбора московских ратных сил был назначен Волоколамск, куда к Ивану III явились его братья, удельные князья, «и вси князи и воеводы его со множеством воиньства». По сведениям летописи Авраамки, в походе на Новгород принял участие и полк служилых татар во главе с царевичем Мамотяком.

Симеоновская и другие летописи указывают, что в Волоколамск к Василию II явился новгородский посадник Василий Степанов «с челобитием, чтобы князь великии пожаловал, на Новъгород не шел и гнев свои отложил»[2389]. Но челобитье это великим князем принято не было.

На Русу Василий II отправил «изгонную рать», численность которой летопись Авраамки определяет в 5 тысяч человек. Заняв Русу, московская рать начала грабить население. Об этом говорят летописные своды, и антимосковские, и промосковские по своей идеологии. По словам летописи Авраамки, московские воины в Русе «много зла учиниша, сребра, и злата, и порт, и всякого товара много пограбиша, а рушан почаша имати и бити и животов у них сочити»[2390]. Эти сведения находят подтверждение и в Симеоновской и сходных с ней летописях. Только в них подчеркивается, что грабежи совершались без ведома великого князя.

О событиях в Русе стало известно в Новгороде. Как рассказывает летопись Авраамки, оттуда выступили в Русу «не в мнози силе бояре», житьи люди, «молодых людей немного». Во главе новгородских вооруженных сил стояли князь Василий Васильевич Шуйский, посадник Иван Лукинич Щока, тысяцкий Василий Пантелеевич, боярин Есиф Васильевич Носов. Несколько позднее вышел в поход князь Александр Васильевич Чарторыйский со «своим двором». В. В. Шуйский «и бояре новгородчкыи, котореи с ним выехаша», переночевав в урочище Взвад у устья реки Ловати, сразу направились к Русе, а А. В. Чарторыйский со своей «силою» задержался в местечке Липне.

Когда новгородское войско под предводительством В. В. Шуйского подошло к Русе, по летописи Авраамки, навстречу ему вышли московские воины с татарами. У церкви Ильи святого, «на огородах», начался бой, во время которого пало 50 человек москвичей. Остальные скрылись в городе. Новгородцы кинулись за ними. На улицах и дворах города продолжалось сражение, во время которого новгородцы не заметили, как «ис поля» к городу подошел свежий московский полк. Татары стали стрелять в коней, на которых сражались новгородские всадники. Новгородцы были окружены со всех сторон противником. Были убиты Е. В. Носов, сын посадника Афанасий Богданович и др. Тысяцкий Василий Александрович Казимир был сбит с коня и бежал. Убежал в Новгород и В. В. Шуйский. Обратились в бегство новгородские дворяне, «кои куды поспел, а иных уязвиша оружьи». Посадник Михаил Туча, бояре Труфан, Никита Фаустов попали в плен и их отвели к великому князю.

А. В. Чарторыйский со своим «двором», узнав о поражении новгородцев под Русой, повернул к Новгороду[2391].

Несколько иначе описывают сражение под Русой Симеоновская и близкие к ней летописи (Воскресенская, Никоновская). Согласно данным этих летописей, значительная часть московских вооруженных сил, ограбив Русу, ушла из города до прихода туда новгородцев. Там осталось всего человек 200 воинов («…сами главами своими воеводы, и дети боярскые с малыми людми, без коих нелзе быти им…»). В это время к Русе подошла новгородская рать «велми велика» (численностью до 5 тысяч человек). Московские воеводы, несмотря на малочисленность своих вооруженных сил, решили сражаться, боясь, что если они уклонятся от битвы, то им придется отвечать перед великим князем за то, что они отпустили от себя с награбленным имуществом основную воинскую массу. Начался бой. Московские воины стали пускать стрелы в коней, на которых сражались новгородские всадники. Раненые лошади, «яко възбеснеша», стали метаться и сбивать с себя седоков. Новгородцы, «не знающе того боя», вели себя как омертвелые, не могли пользоваться копьями, не поднимали их кверху, «якоже есть обычаи ратным», а опускали книзу, падали под туши своих лошадей[2392].

Сравнивая различные летописные версии, можно прийти к одному бесспорному выводу: во время сражения под Русой обнаружилось преимущество воинского искусства московских вооруженных сил перед новгородскими. Новгородцы не владели в такой мере ратным делом, как московские воины.

В Новгороде, куда прибежали разбитые под Русой ратники, было собрано вече. Симеоновская летопись так описывает вечевое собрание: «По обычаю своему начаша звонити в вечный колокол, и снидеся весь град на вече то, посадникы, и тысячскые, и прочие вси людие, и не умеюще что млъвити, но смутишася и въсколебашася, яко пьяны, ин иная глаголаше»[2393]. Летописный текст дает право на два вывода. Во-первых, ясно, что вече было многолюдным и пестрым по своему социальному составу. В нем слышался голос не только представителей господствующего класса, но и народных масс. Во-вторых, видно, что население находилось в состоянии растерянности. Делались разные предложения. Хотя Симеоновская, Воскресенская, Никоновская летописи и говорят, что на вече было единодушно принято решение отправить к Василию II архиепископа Евфимия с просьбой о «помиловании» Новгорода, в действительности часть новгородцев, по-видимому, держалась точки зрения о том, что надо продолжать войну. Поэтому (как видно из летописи Авраамки и псковских летописей) вечевое решение было двойственное: с одной стороны, послали подвойского (пристава) к Василию II просить «опаса» для новгородских послов, а с другой стороны, второй подвойский поехал в Псков за военной помощью против Василия II[2394]. Трудно, за неимением прямых данных, сказать, как разделились на вече голоса по социальному признаку: каковы были требования народных масс и каковы — господствующего класса, и было ли вообще в то время четкое размежевание классовых сил. Есть одно (и то слишком случайное) указание летописи Авраамки, что пострадали под Русой и бежали в Новгород главным образом «молодые люди», которые, возможно, и были против продолжения войны[2395].

Между тем московские войска захватили городки Молвотищи и Стержь. В такой обстановке находившаяся в Новгороде жена князя Дмитрия Шемяки, «убояся князя великого», покинула город и убежала в Литву. Очевидно, отход ее явился вынужденным: новгородские бояре не рисковали больше держать ее у себя, ибо это означало бы прямой вызов московскому великому князю. К последнему было направлено посольство, в состав которого входили архиепископ, посадники, тысяцкие, житьи люди. Псковские военные силы явились на помощь Новгороду с запозданием. В результате переговоров новгородских послов с московским правительством был оформлен московско-новгородский, так называемый Яжелбицкий, договор. Новгородцы, как указывалось, были обязаны уплатить московскому правительству большую контрибуцию.

В другой своей работе я подверг довольно детальному анализу текст Яжелбицкой договорной грамоты[2396]. Мир, заключенный в Яжелбицах, стал поворотным моментом в развитии московско-новгородских отношений. В Яжелбицкую грамоту были включены условия, ограничивавшие и изменявшие новгородскую «старину» в интересах великокняжеской власти в области как внутреннего управления, так и внешней политики. Новгородское правительство обещало не принимать великокняжеских «лиходеев» (т. е. противников Василия II). Отмена вечевых грамот («а вечным грамотам не быти») по существу означала лишение Новгородской боярской республики законодательных прав и права самостоятельного ведения внешней политики. Выражением политической зависимости Новгорода от Московского княжества явилась замена для новгородских документов новгородской печати печатью великокняжеской.

Яжелбицкое соглашение не могло надолго урегулировать отношения между Московским княжеством и Великим Новгородом. Отношения эти оставались напряженными. Новгородское правительство заводит связи с Литовским государством. В 1458 г. новгородский посадник Иван Лукинич Щока отправился в Литву просить у короля Казимира IV «князя на пригороде». В ноябре 1459 г. в Новгород явился из Литвы князь Юрий Семенович, а вместе с ним прибыл королевский посол пан Андрей Исакович. Послу был оказан почетный прием и затем он вернулся в Литву, а князю Юрию Семеновичу новгородское правительство передало пригороды Новгорода: Русу, Ладогу, Орешек, Корелу, Ям, половину Копорья.