Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

• Название: Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси
• Автор: Лев Черепнин
• Издательство: Издательство социально-экономической литературы
• Жанр: История
• Год: 1960

Монография Л. В. Черепнина представляет собой исследование, посвященное одному из важнейших, но недостаточно изученных вопросов истории России феодального периода — проблеме ликвидации феодальной раздробленности и образования единого Русского государства. Ее основная задача — показать с позиций марксистско-ленинской теории на примере России общие закономерности образования централизованных государств и выяснить конкретные особенности этого процесса в России.

В первых главах работы после обстоятельного историографического обзора дается анализ социально-экономических явлений, подготовлявших объединение Руси и создание централизованного государства. Здесь рассматривается развитие производительных сил в сельском хозяйстве, рост феодального землевладения, эволюция форм феодальной собственности на землю и видов феодальной ренты. Большое внимание уделено положению различных категорий русского крестьянства, формам его эксплуатации землевладельцами и государством и борьбе крестьян с феодально-крепостническим гнетом. Подробно прослежены роль русских городов в процессе создания централизованного государства и участие горожан в народных движениях и политической борьбе этого времени.

В последующих главах автор рассматривает процесс политического объединения русских земель вокруг Москвы как центра складывающегося единого государства и формирование централизованного аппарата власти. Особое внимание уделено классовой борьбе крестьян и горожан в различных княжествах в XIV–XV вв., а также освободительной борьбе русского народа против татаро-монгольского ига, против наступления литовских феодалов и других иноземных захватчиков.

---

Серьезная классовая борьба, развернувшаяся в Новгороде в 1445/46 г., не может быть понята в полной мере, если не учесть, что там в течение десяти лет свирепствовал голод. Несмотря на некоторое колебание цен на хлеб в этот период, они в целом стояли на высоком уровне. «А в Новегороде хлеб дорог бысть не только сего единого году, но всю десять лет: по две коробьи на полтину, иногда боле мало, иногда менши, иногда негде купить…»[450] Летопись отмечает в связи с вздорожанием хлебных продуктов страшное обнищание и усиление смертности населения, участившиеся его побеги за пределы Новгородского государства, распространившуюся самопродажу в рабство («И бысть скорбь и туга християном велми, толко слышати плачь и рыданье по улицам и по торгу; и мнозе от глада падающе умираху, дети пред родители своими, отци и матери пред детьми своими; и много разидошася: инии в Литву, а инии в Латиньство, инеи же бесерменом и жидом ис хлеба даяхуся гостем»). Наконец, летопись указывает и на углубление в это время классовых противоречий, если не вызванное голодом, то происходившее под его влиянием. Формы классовой борьбы были разнообразны, но некоторые из них («грабежи» в городе и по селам, т. е. насильственное отнятие продуктов у зажиточных людей — феодалов, крупных купцов) прямо указывают на то, что народ не мог дальше выдерживать голода.

Известны народные волнения в Пскове на почве недостатка или дороговизны хлебных продуктов. В 1458 г. в Пскове была увеличена хлебная мера — зобница, следовательно, уменьшилась реальная стоимость зерна на рынке (при сохранении той же номинальной его стоимости). Кроме того, к зобнице была привешена специальная «палица» для контроля ее вместимости. Характерно, что всех этих нововведений народ добился в результате открытого выступления на вече, «избиения» старых посадников и выбора нового. Правда, через некоторое время, в 1463 г., псковичи потеряли право контроля объема мер сыпучих тел, так как находившийся в это время у власти посадник «отнял у ползобенья палицу»[451].

В исторической литературе уже давно стало предметом серьезного изучения антифеодальное восстание горожан и смердов в Пскове в 1484–1486 гг. Здесь мы укажем на то, с каким пристальным вниманием псковские летописи описывают состояние земледелия (в связи с природными явлениями) в эти годы, очевидно, усматривая прямую связь между урожайностью и уровнем крестьянского хозяйства, между уровнем крестьянского хозяйства и социальными отношениями. Соответствующие места летописного текста заслуживают того, чтобы их привести подробно, ибо они показательны и для характеристики того интереса, который проявляли современники к вопросам возделывания хлебных злаков, а следовательно, в какой-то мере и для характеристики роли земледелия в экономике страны. Наконец, очень важны летописные сведения о том, что в ряде районов Псковской земли в рассматриваемые годы был неурожай — это существенно для понимания развернувшегося тогда движения смердов.

В июне 1484 г., по летописи, в Пскове шли большие дожди. Рожь стала цвести, «и превратися много ржи на метлу и на костер, а ярового обилиа тогда бог умножи». 24 июля выпал большой град и побил рожь и ярь[452].

Неблагоприятные природные явления 1485 г. вызвали снова недород в Псковской земле. Осенью выпал ранний снег. Затем наступили морозы, «а земля чрезо всю зиму бяше тала». По мхам и болотам «воды и грязи люты не померзли», и «по удолом, где по низкым местом, под снегом подпрел корень ржаной». Когда пришла весна, то недели три было «ведряно, и солнечно, и красно», затем внезапно наступила стужа, ржаные побеги померзли «и бысть черна земля». До июня не шел дождь, поэтому ярь, посеянная в сухую землю, не взошла. В дальнейшем в некоторых местах Псковской земли пошли сильные дожди, в других продолжалась засуха. Поэтому в одних местах был собран хороший урожай, в других собирать было нечего («и где быша дождеве, умножи бог ярового всякого обилья, а рожь инде събраша, семяна ржаныя, а инде и с избытком, а инде и жати нечего, и засеяша старою рожью»). Далее летописец называет цены на хлеб (четвертка ржи — 7–8 денег, четвертка жита — 5 денег, зобница овса — 10–12 денег)[453].

Перед нами настоящая летопись сельскохозяйственной жизни, вдумчивая, ведущаяся с пониманием дела, с любовью к природе, с сознанием того, что земля — это источник существования и богатства. И из этого же описания всех препятствий, на которые натолкнулся земледельческий труд псковского крестьянина в 1484–1485 гг., видно, насколько был связан вопрос производства и распределения хлеба с характером классовых взаимоотношений в Псковской земле, да и в других областях. Одной из предпосылок длительных волнений псковских смердов в указанные годы был неурожай этих лет.

Итак, в XIV–XV вв. в сельском хозяйстве Руси уже отчетливо проявлялось тормозящее влияние политической раздробленности на развитие производительных сил. Это влияние особенно болезненно отражалось, конечно, на крестьянском хозяйстве, но сильно затрагивало оно и феодалов: как экономически (их тенденция к увеличению ренты объективно ограничивалась), так и в социальном отношении (обострялись классовые антагонизмы).

Если преодоление политической раздробленности на базе феодального способа производства становилось условием дальнейшего подъема производительных сил в сельском хозяйстве, то для того, чтобы вывести Русь из состояния раздробленности, требовался в свою очередь определенный уровень производительных сил в земледелии. Этот необходимый уровень был достигнут не столько благодаря изменениям в области сельскохозяйственных орудий, сколько в результате систематического освоения русским крестьянством под пашенное земледелие (с применением трехпольной системы севооборота) массивов ранее нетронутых или длительное время не подвергавшихся обработке земель.

§ 2. Расширение площади пашенного земледелия. «Старые» села и деревни — устойчивые очаги земледелия

Я не ставлю своей задачей дать всестороннюю характеристику сельского хозяйства в Северо-Восточной Руси в XIV–XV вв. Это достаточно детально сделано А. Д. Горским. Он собрал большой документальный материал, дающий возможность составить представление о разводившихся в то время хлебных злаках (рожь, овес, пшеница, ячмень, просо, греча, горох, чечевица) и технических культурах (лен, конопля, хмель, мак). Ставя вопрос о системах земледелия, А. Д. Горский доказывает, что в XV в. в Северо-Восточной Руси все более распространялось (повсеместно) трехполье, упоминание о котором автор нашел в 38 документах (до начала XVI в.). Применялась еще в то время и подсечная система, но, как правило, она подчинялась целям пашенного земледелия с трехпольным севооборотом (участки для пашни расчищались из-под леса). Что касается вопроса о земледельческих орудиях, то А. Д. Горский убедительно показывает несостоятельность точки зрения П. П. Смирнова (получившей известное распространение в советской литературе) о появлении в XIV в. на Руси нового типа сохи — косули. Сам А. Д. Горский высказывает (на основе изучения очень ограниченного и поэтому недостаточного для выводов материала) предположение о постепенном распространении в XIV–XV вв. в Северо-Восточной Руси двузубой сохи (более легкой и более производительной, чем употреблявшаяся ранее соха трезубая). Пока это предположение можно принять только как гипотезу[454].

Отсылая интересующихся историей сельского хозяйства на Руси в XIV–XV вв. к работе А. Д. Горского, я остановлюсь лишь на тех вопросах этой темы, без которых нельзя понять процесса образования Русского централизованного государства и которые мало освещены в литературе (в том числе и в работе А. Д. Горского).

Анализ актового материала показывает, что развитие производительных сил на Руси в XIV–XV вв. нашло отражение в росте разных типов земледельческих поселений, которые различаются в документах довольно четко и строго. Основных таких типов известно три: 1) старые жилые поселения — села и деревни с «тянущими» к ним участками пашенной земли, сенокосами, различными угодьями[455]; 2) селища, пустоши — поселения запустевшие, из которых крестьяне ушли, забросив пашню, но которые не перестают быть на учете, как подлежащие восстановлению и восстанавливающиеся[456]; 3) вновь возникающие в лесу или на пустошах поселения — деревни и починки («починки, что они ставили на лесу»; «починки, что их поставил… ново»; «починки, что они ставили сами на лесу ново»)[457].

О трех категориях поселений (существующих в данный момент или же существовавших ранее и могущих возродиться) говорят многие источники. В данной грамоте Александра Романовича Калягину монастырю 1444–1483 гг. вначале упоминается село Константиновское «с церковью и с деревнями»; затем (во вторую очередь) перечисляются деревни; в третью очередь даются названия пустошей и, наконец, следует заключительная фраза: «да что к тому селу и к деревням потягло исстари пустошей или заполиц, куде ходила моя соха, топор, коса»[458]. В перечневой выписи второй половины XV в., касающейся поселений, «тянувших» к селу Никольскому (на реке Воре) Троице-Сергиева монастыря, фигурируют деревни, пустоши, селища, починки[459]. Таких примеров можно привести неограниченное количество.