Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

• Название: Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси
• Автор: Лев Черепнин
• Издательство: Издательство социально-экономической литературы
• Жанр: История
• Год: 1960

Монография Л. В. Черепнина представляет собой исследование, посвященное одному из важнейших, но недостаточно изученных вопросов истории России феодального периода — проблеме ликвидации феодальной раздробленности и образования единого Русского государства. Ее основная задача — показать с позиций марксистско-ленинской теории на примере России общие закономерности образования централизованных государств и выяснить конкретные особенности этого процесса в России.

В первых главах работы после обстоятельного историографического обзора дается анализ социально-экономических явлений, подготовлявших объединение Руси и создание централизованного государства. Здесь рассматривается развитие производительных сил в сельском хозяйстве, рост феодального землевладения, эволюция форм феодальной собственности на землю и видов феодальной ренты. Большое внимание уделено положению различных категорий русского крестьянства, формам его эксплуатации землевладельцами и государством и борьбе крестьян с феодально-крепостническим гнетом. Подробно прослежены роль русских городов в процессе создания централизованного государства и участие горожан в народных движениях и политической борьбе этого времени.

В последующих главах автор рассматривает процесс политического объединения русских земель вокруг Москвы как центра складывающегося единого государства и формирование централизованного аппарата власти. Особое внимание уделено классовой борьбе крестьян и горожан в различных княжествах в XIV–XV вв., а также освободительной борьбе русского народа против татаро-монгольского ига, против наступления литовских феодалов и других иноземных захватчиков.

---

И тем не менее развитие торговли (в том числе монастырской, митрополичьей кафедры) было важным фактором, способствовавшим преодолению изоляции отдельных областей и княжеств. Торговля монастырей и митрополичьего дома в масштабах, значительно выходящих за пределы отдельных политических образований, была явлением новым, о котором нельзя говорить ранее XIV–XV вв. Эта торговля преодолевала барьеры и рогатки (в виде таможенных застав и разветвленной системы всевозможных торговых и проезжих пошлин), преодолевала и те политические заграждения, которые были воздвигнуты строем государственной раздробленности.

Из отдельных документов видно, с одной стороны, насколько политическая раздробленность с ее последствиями (бесконечными феодальными усобицами и войнами) мешала развитию монастырской торговли, а с другой стороны — как монастырские власти стремились к расширению своей торговой деятельности, несмотря на раздробленность и вопреки ей. Сохранилась грамота Василия II, посланная в середине XV в. в Вологду и Устюг Великий, наместникам и волостелям. Из нее мы узнаем, что игумен Кириллова-Белозерского монастыря Касьян с братьею били челом великому князю в связи с тем, что он «не велел пускати лодеи вологодских с Вологды к Оустюгу и к Двине с товаром того деля, что коли не тихо в земле» и поэтому монастырская лодья также не могла отправляться по указанному маршруту с товаром. Монастырские власти просили отменить такое распоряжение. Великий князь «пожаловал, лодьи есмь их манастырьскои ежелеть всегды велел ходити с Вологды на Двину и на Оустюг со всяким товаром и с рожью, будет тишина или нетишина, или коли булгачно в земли, а манастырьская лодья Кирилова манастыря со всяким товаром и с рожью на Оустюг и на Двину идет»[1116]. И приведенный документ, и факты, им отраженные, весьма показательны! Во время крупной феодальной войны середины XV в. прерывались нормальные торговые связи Вологды с Устюгом и Двиной. Но как только война кончилась, Кириллов-Белозерский монастырь стремится возобновить свои торговые операции в пределах Устюга, в Двинской земле, и добивается от великокняжеской власти гарантии того, что дальнейшие феодальные усобицы не помешают ему там торговать.

Не менее интересна жалованная грамота Троице-Сергиеву монастырю, оформленная на новгородском вече в 1448–1454 гг. — в последние годы феодальной войны. По этой грамоте Троице-Сергиев монастырь получил право посылать на Двину «зиме на возех, а лете на одиннацати лодьих старцев или мирян», которые могли беспрепятственно и беспошлинно торговать в Вологде, Холмогорах, Неноксе. В грамоту был внесен специальный пункт о том, что «Великий Новгород» (как феодальное государство) взял Троице-Сергиев монастырь под свой патронат («жаловал» «го «держать своим») и поэтому двинские бояре, житьи люди, купцы должны «блюсти» монастырского «купчину» вообще и особенно в случае каких-либо политических неурядиц («коли будеть Новъгород Великии с которыми сторонами немирен»)[1117]. Так монастыри добивались свободного передвижения по территории Северо-Восточной Руси для своих «купчин» с торговыми целями, вне зависимости от той политической ситуации, которая складывалась. Но эта ситуация часто оказывалась весьма неблагоприятной для развития торговых связей. И потому крупные русские монастыри поддерживали обычно тех князей, политика которых была направлена к преодолению политической раздробленности. Подобная поддержка диктовалась реальными экономическими интересами монастырей. В частности, им важно было обеспечить себе возможность свободно торговать во всех русских городах, где им это представлялось выгодным. Такую возможность сулили монастырям великокняжеские жалованные грамоты, подобные грамоте Василия II игумену Кириллова-Белозерского монастыря Трифону 1446–1447 гг. «Коли пошлют своего черньда или белца лете в судне или в лодье, а зиме на возех, на манастырь купити что или продати, — говорится от имени Василия II в названном документе, — ино не надобе им с их манастырьского товара в всей моей вотчине, в великом княженьи, где ни на котором городе или в волостех, ни мыт… ни иные никоторые пошлины, опрочь церковных пошлин»[1118].

Нельзя не отметить и известной противоречивости политики московских князей по вопросам монастырской торговли. Предоставляя монастырям таможенные льготы, князья в то же время стремились извлечь для себя выгоды из торговых операций монастырей, причем иногда в ущерб интересам последних. В связи с тем что на территории отдельных монастырей, расположенных в городах или вблизи их, заводились торги, где горожане сбывали ремесленные изделия и куда окрестные крестьяне привозили для продажи продукты сельского хозяйства, представители княжеской администрации устраивали около таких монастырей мыты (заставы для сбора проезжих и торговых пошлин). Но, поскольку монастыри обычно пользовались податным иммунитетом, князья по жалобам монастырских властей отдавали своим пошлинникам распоряжения перенести в другие места подобные заставы. Очень интересный материал, иллюстрирующий сказанное выше, имеется в жалованной грамоте великого князя Василия II Спасо-Евфимьеву монастырю около 1430 г. Под Гороховцом находился зависимый от Спасо-Евфимьева монастыря монастырь св. Василия. Близ него гороховские княжеские мытники стали «наряжать» мыты, в то время как раньше мыт находился «под городищом под Гороховским». Жалованная грамота Василия II содержит запрет мытникам собирать пошлины в неурочном месте, около монастыря; «а сидят на мыте под городищом под Гороховским, как сидели преже сего по старине», — предписывает князь. Но это предписание не подействовало, и в жалованной грамоте Василия II тому же монастырю, выданной в 1451 г., встречаем новое указание, обращенное на этот раз к наместникам и волостелям, «держать» «мыт на пошлом месте», а не под монастырем[1119]. Хотя в разобранном документе прямых данных о торговле на территории Васильевского монастыря нет, но сбор мыта как раз и свидетельствует о наличии здесь торга и о стремлении княжеской администрации извлечь для себя доходы из этого обстоятельства.

Говоря о монастырской торговле, нельзя, по-моему, не отметить и еще одного существенного факта. На монастырских торговых караванах, передвигавшихся по речным и сухопутным путям, находил применение труд так называемых наймитов. Неизвестно, кто это такие. Может быть, беглые крепостные крестьяне, может быть, лишенные земли и средств производства, но еще не попавшие в феодальную зависимость свободные крестьяне-общинники, наконец, может быть, крестьяне, уходившие на заработки. Но во всяком случае эти люди вместе с монастырскими судами и возами, лодьями и телегами совершали переходы на значительных пространствах, из одной области в другую, из одного княжества в другое. Передвижение указанной категории населения нельзя не учитывать в ряду тех факторов, которые содействовали росту межобластных связей (в виде общения между собой сельского и городского населения, зарождения форм классовой борьбы, вырывавшихся из рамок локальной изолированности, и т. д.). Здесь я возвращаюсь к тому же вопросу, который уже мной поднимался в первых двух параграфах. Во второй половине XV в. в деревне выделилась часть имущественно несостоятельного крестьянства, у которого не было земли и которое искало пропитания. Наймиты, работавшие на водном транспорте, выходили из той же социальной среды, что и «попрошаи», о которых говорят княжеские жалованные грамоты.

§ 4. Общие данные о развитии городов. Превращение сел в города. Приток туда сельского населения. Строительство крепостей

Показателем отделения ремесла от сельского хозяйства является рост городов. Наиболее крупной монографией, посвященной социально-экономическому и политическому развитию городов Северо-Восточной Руси в XIV–XV вв., является работа А. М. Сахарова[1120]. Автор исходит из правильной предпосылки о том, что город — это «особое социально-экономическое явление феодального общества…центр ремесла, торговли, товарного производства и товарного обращения, отличающийся по своей социально-экономической характеристике от других видов поселений или укреплений». Критически пересматривая на основе указанного определения понятия города все сохранившиеся данные источников о городах Северо-Восточной Руси XIV–XV вв., А. М. Сахаров приходит к выводу, что обычно встречающееся в литературе их количество (78)[1121] является сильно преувеличенным. Если не рассматривать в качестве города любое укрепленное поселение, каждое военно-оборонительное сооружение, каждый феодальный замок, а считать непременным элементом города как укрепленного пункта и центра феодального господства также ремесленно-торговый посад, то и число городов Северо-Восточной Руси XIV–XV вв. придется значительно уменьшить.