Александр Жебанов - Принцип Нильса Б.

• Название: Принцип Нильса Б.
• Автор: Александр Жебанов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002

---

— Ты это чего?! — улыбается мама, а в глазах удивленное недоумение (или недоуменное удивление?).

— Мам, я есть хочу! — крикнул. — Слона бы съел! Я голоден!

А был влюблен.

На мир опустилась Вселенская Любовь. И по пути в школу, встречая друзей, посторонних прохожих, казалось мне — все они объединены одной единой Тайной. И имя тайне — Любовь. Это как пароль. Скажи им это слово, и тебя поймут, и станут близкими. С другой стороны я знал: у них не было того, чем я обладал — и нес им нечто, что сделает их счастливее: нес им свои чувства! Я был как сосуд — хрупкий и прозрачный — и светился…

Я понял, для чего родятся люди, — для таких вот встреч. Я рос для этого — чтобы испытать такие чувства… Передо мной распахивались такие дали! Как опрокинутые небеса… Что, оказывается, может испытать человек! Я млел от ужаса — сладкого и томного. То леденели руки, и зубы начинали выстукивать дробь — не мог и двух слов друзьям сказать, то кидало в жар, и речь моя лилась свободно, и шутки вылетали одна за другой… Мне то хотелось делиться своими ощущениями, откровенно рассказать о ВСТРЕЧЕ, то открыть все, затаится, и, в эгоистическом приступе, смаковать свои чувства — ни с кем не делясь…

Когда подошел к дверям класса, то понял, — увижу ЕЁ. И двери открыть не смог. А когда все же вошел, наши с ней взгляды столкнулись — как электрический разряд! Мы их спешно отвели. Мои щеки потеплели — я, наверное, краснел, а губы задрожали в улыбке — моя Тайна была и ее. И я понял еще: не надо никого — это лишь наше…

Так с тех пор и повелось. По вечерам на катке, а если было холодно в прогулках, в подъездах, мы были вместе. А днем встречались глазами и тотчас их отводили — мы стали заговорщиками. Против всех, против мира. Это следовало скрывать. Мы стали лучше, а этим не хвалятся; мы стали богаче, а это скрывают; мы стали счастливее, а этому завидуют; мы стали сильнее, а это вызывающе; наконец, я стал свободнее, а это ущерб для других! И все безвозмездно, и все без усилий, а это нечестно, несправедливо, — а как же другие? А как же с другими?! Но, странно, все это ничуть не пугало, все это вздымало! Вот эту раздвоенность, свою шизанутость мы и скрывали. Но как скроешь радость от присутствия другого? Как скроешь энергию свою? Все равно прорывалось: во взглядах, в ответах, в общении с друзьями. Это замечали, на это обращали внимание: Кирилл, ей-богу, ты тяпнул! Ну и ладно! Ну и пусть! Будьте как я! Пусть будет новое: люди, ощущения, слова!

Через несколько дней, все, кому надо, знали: Кирилл Ястребцев дружит с Ольгой Никитиной.

Файл 23: отъезд

Прошел год. И вновь встретившись с Джалалом, понял — былых отношений не будет: мы повзрослели — вернее, повзрослел он. Подружился со старшими мальчишками, стал более циничным, презрительно сплевывал при разговоре, садился на корточки и затягивался, пряча сигарету в кулак. Уже не так охотно радовался при встречах и не звал к себе играть — интересы его стали совсем другими.

Все на мгновенье вернулось, когда зашли в столовую перекусить и нас там встретила Джейран. С Джалала упала та холодная маска взрослости, и мы шутили и смеялись как раньше. Когда сестра его ушла, Джалал посмотрел на часы (тоже вот появились) и сказал, что ему надо в одно место, с собой не звал… Я попрощался с ним и понял, что адрес его: «Кир. завод, гр.7–27, кв.12» — мне не понадобится: писать друг другу (ведь мы уезжали) нам ни к чему. Вот еще истина: все проходит…

А через пару недель отец уволился. На прощанье подарили ему натуральный национальный ковер: большой, толстый и очень дорогой; и невообразимый сервиз с его родной линии: глиняные чашки, чашечки и чашищи; таких же размеров и неповторяющихся форм заварные чайники; целые горы тарелок, несчетное количество пиал; вазы для фруктов; вазоны для цветов; салатницы и рыбницы — и все это было тяжелое, глазурованное, с выдавленным и вдавленным орнаментом, грубоватое, стилизованное под ручную, топорно-старинную работу. А уж кувшинов — толстых, тонких, с высокими и короткими горлышками, с ручками и без — столько, что не знали куда деть…

Еще раньше он продал свою «Волгу». Сделали какую-то комбинацию с продажей квартиры: фиктивно развелись с мамой, потом мама так же фиктивно расписалась с покупателем, прописала его на этой жилплощади, вновь развод, но квартира уже за покупателем, а деньги у родителей и без высоких налогов на куплю-продажу, оформление всяких бумаг и взяток чиновникам. На все манаты папа купил доллары и отбыл в Россию, в свой родной город. Оказалось, за пару лет списался со своим другом юности, ставшим каким-то крупным госчиновником, и тот нашел ему место по профилю. Сейчас надо было утрясать необходимые формальности и шероховатости.

Папа часто звонил, мама нервничала: проблема с пропиской — чтобы прописаться, надо жилье, чтобы жилье купить — надо гражданство, чтобы гражданство было — нужна прописка — заколдованный круг. Ну, ладно, прописался у родителей в районе, кредит, самое лучшее, через пару лет — не они первые: очередь… Но тут ударило семнадцатое августа: рубль упал, доллар скакнул, и папа принялся ковать железо не отходя от кассы. Купил квартиру в каком-то престижном районе: четыре комнаты да плюс гараж и дача за городом, приобрел «жигуленок» седьмой модели фиолетового цвета, прислал перевод и наказ, чтобы срочно отправляли контейнер и выезжали сами. Мама получила расчет, сделала прощальный сабантуй, и мы отправились.

Файл 24: метания

Мое состояние влюбленности отразилось на моих выступлениях ужасно. Конечно, силы удесятерялись, но я не мог ни есть, ни спать и, само собой, не мог и драться. Нужно было быть агрессивным, злым, даже жестоким, а я так любил весь мир… В.В. в последнее время во всем стал полагаться на меня, в частоте, в объеме тренировок и т. д. А я все чаще позволял себе неделями не появляться в спортзале, сказав, что перетренировался или что-нибудь в этом роде, а сам пропадал с Ольгой.

Стал уже забывать, что такое кропотливая будничная работа над техникой, посмеивался и над Андрюхой Савельевым, и над Филиным, и над остальными Шуриками… Теперь, после знакомства с Ольгой, фехтование перестало быть целью, а стало лишь удовольствием. И как только удовольствие уходило — бросал шпагу. И был доволен, что В.В. не принуждал меня. Все это, конечно, не значило, что я не хотел быть первым. Просто, благодаря чувствам к Ольге, было какое-то тайное знание: победы ждут меня. И первые проигрыши мне были, будто безразличны, но когда В.В. сказал: если так будет продолжаться и дальше, то ни о каком Кубке стран Балтии не может быть и речи — я вдруг почувствовал себя несчастным. Было уязвлено мое самолюбие. Ведь успел выиграть все мыслимые турниры и чемпионаты, и Ольга знала меня чемпионом, а что теперь — чемпион-то дутый?! Ну, нет! За будущую победу я готов был платить — вперед бесконечными тренировками, отречением от лишних встреч, докажу всем — я не стал хуже. Все ведь просто: чтобы долго побеждать — надо долго тренироваться.

Я возобновил тренировки во всем объеме: физические нагрузки, бег по утрам. Выпросил у отца четвертную на рибоксин. Конечно, видимый эффект наступит, если пить его горстями, как Сашка Четвергов, который увлекся «железом» — стероидами это в качалке у них не считалось, так — профилактика.

Но мышцы мышцами, надо было что-то делать и в технике, и в тактике: придумать, и умело притаить — до поры до времени. А это — ох! — как трудно. Ведь большинство моих соперников — это и мои товарищи, друзья по команде. Вот на тренировках и приходилось прятать тот или иной прием, который стал хорошо получатся — берег до соревнований. Правильно ли поступал? Не думал об этом. Одна цель была: выиграть отборочные и победить на Кубке — во что бы то ни стало! Конечно, в такой момент и с В.В. сложились сложные отношения. Любую новинку нужно, прежде всего, отработать с тренером, но он ведь может посчитать, что это новшество может быть полезным и другим: начнет отрабатывать прием, ну а там возникнут мысли о контрприеме и т. д. Поэтому после первых ступеней отборочных, на которых я применял то или иное изобретение из моих тайных арсеналов, он или бранился за мое «придумывание», или просил повторить, а я юлил, говорил, что выходит само собой, что уже забыл. Не знаю, верил ли В.В., но как мне нужно было поступать в тех случаях, не ведаю. Говорил себе: вот только до Риги, а потом уж скрывать ничего не буду…

Ну и просиживал в спортзале целые дни. Покидал его последним. Отрабатывал приемы на чучелах, мишенях или с Андрюхой — заделавшимся моим спарринг партнером. Любил, когда брал в руки клинок В.В. — владел одинаково и правой, и левой. Время вылетало у меня из головы. Когда В.В. прекращал схватки, говоря, что все получается великолепно, я отвечал ему: это вы так, Василь Валентиныч, чтобы меня пожалеть, ну давайте еще чуть-чуть! «Загонишь себя, ворчал В.В., ну смотри, еще минут десять»…