Александр Жебанов - Принцип Нильса Б.

• Название: Принцип Нильса Б.
• Автор: Александр Жебанов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002

---

После каждых занятий по три-пять часов дежурные вооружались тряпками, ведрами и швабрами. Швабры были широкие и захватывали по метру и более. Вот мы, отжав и накинув на эти поперечины мешковину, бегали с ними по залу вперед и назад. Спорткомплекс стал теперь для нас что дом родной. Сейчас он не казался таинственным и бездонно-огромным. Были здесь бассейн; пара борцовских залов, сплошь устеленных матами; наряду с баскетбольными площадками и наш фехтовальный зал. А еще больше кабинетов и несколько душевых, закрытых на замок.

Все чаще мы проникали туда, где тренировались старшие. Некоторые уже вышли из школы, учились в ПТУ и техникумах, но до сих пор не бросали любимое дело. Обращал на себя внимание один. По особому выражению лица, по движениям чувствовалось, что он знает себе цену. Двигался парень легко, безошибочно быстро. Дрался бурно, темпераментно, с резкими возгласами, шпагу с рукояткой «пистолетом» держал в левой руке. Мы показывали его друг другу и говорили шепотом: кандидат в мастера… И казалось: пока научусь так драться — сто лет пройдет.

Уже стали разбираться кое в чем: шпагой поражается весь противник, а рапирой только грудь — для рапиры и предназначены те два белых фонаря на аппарате — «негативный укол» — горят, если не в грудь. Были еще саблисты, но они тренировались по другим дням, и мы лишь знали, что у них засчитываются удары, а не уколы. Заметили еще, что шпага трехгранная, а рапира четырехгранная и с большой резной гардой. С каким нетерпением ждали того момента, когда позволят нам взять клинки — вот уж казалось: против нас никто не устоит!

Но дни текли, но дни сменялись — без намека на приобщение к оружию, нагруженные до предела. Если днем и вечером занимаемся на секции, то по утрам — дома. Бегаю — укрепляю ноги. Грей рядом. Сначала на школьном стадиончике. Потом осмеливаюсь и делаю круги вдоль кварталов. Прибегаю заляпанным до спины — на улице грязь и холод. Хорошо, что болонья легко отмывается, а то от мамы мне бы влетало. Но ноги тренировать необходимо — В.В. сказал, что у нас они должны быть мощнее культуристских. Кстати, об этом. Дверь спальни моей увешана страницами из журнала «Красота и сила». На них курс атлетической гимнастики для подростков и юношей. Стараюсь следовать указаниям. Кроме ног особо надо укреплять плечи: вытягиваешь руку с гантелью вперед и держишь — хороший показатель, если не опустишь в течение пятнадцати минут. Пока не купили гантели, пользовался утюгом.

Файл 8: шпага

Самый знаменательный день произошел через два месяца интенсивных тренировок — нам выдали форму и оружие! Каждый получил «бандуру» — чехол, похожий на гитарный, а внутри фехтовальный набор. Форма была старенькой и далеко не белого цвета: потрепанная, на кнопках (а у старших — молнии) и пахла лежалой, влажной тканью Костюм представлял из себя тонкую фуфайку: хэбэ, внутри вата. Отдельно шел набочник: на двух резинках, надевается на руку и плечо: защищает ватой половину тела — у меня правую, так как был правша. Да у нас, в принципе, все были правши. Штаны короткие — чуть ниже колен, а дальше гетры. К костюму прилагалась перчатка с раструбом. Ну и маска: погнутая и оцарапанная мелкоячеистая сетка, усиленная стальными прутками по лбу и подбородку и как основа одна вдоль посередке… Особое веселье вызвала пластмассовая раковина (или «бандажи», как их называли) — пацаны понадевали их и стали прикалываться: попытка на удар, танец живота, предположения на женский счет (а как у них? тоже так защищено?) — в общем, и смех, и грех. Кстати, бандажей у девчонок не оказалось, но были пластмассовые нагрудники… Но самое крутое — это когда раздали клинки. Как я хотел шпагу! Как стиснуло грудь, когда получил ее! Шпага была трехгранная; длиной семьдесят пять сантиметров (дома измерил); на кончике специальная насадка — как кнопка (называется «пландаре»); по одной грани канавка — не для крови, конечно, для проводов; на краю рукоятки гайка — для смены клинка, если сломается.

Я чувствовал тяжесть в руке и счастье в душе. Я был с оружием: попробуй — тронь меня! Вырос на голову, в общем… Пацаны, видно, переживали то же самое, уже скрещивали свои шпаги. В.В. жестко пресек баловство. Он выстроил нас и критически осмотрел. Форма была на один размер, и те, кто был крупнее, выше среднего, смотрелись не лучшим образом: ноги и руки торчали, как у буратин. Успокоил их обещанием подобрать на складе соответствующий размер. Сам В.В. был в костюме, перчатке и держал под мышкой шпагу:

— На первый — второй рассчитайтесь! Вторые номера четыре шага вперед. Так. Начнем. Со стойки в бою, — В.В. прошелся вдоль рядов. — Представьте, что сидите глубоко в кресле, чуть нагнувшись вперед…

В.В. несколько раз присел: показал и боком, и со спины.

— Та рука, которой держите шпагу, вытянута вперед. А вторую поднимите так — будто собираетесь почесать за ухом. Вот так…

И он, сгруппировавшись, продемонстрировал нам стойку.

Признаться, дома, в тайне от всех, я копировал те позы и выпады, которые видел наверху у старших. И для меня эта стойка не представляла первоначальных неудобств, которые вызвали смешки у некоторых наших. В.В. ходил между нами и поправлял ноги-ноги, шире колени; а ты локоть, локоть держи, почему висит… Тут он вышел и объяснил, это в некоторых зарубежных школах вторую руку держат на поясе — вот так! — но у нас считается целесообразнее держать ее наверху, так как при выпаде мы кидаем ее вниз и это сообщает нам дополнительный импульс — вот так!.. Тут он кинул руку одновременно с прыжком на правую ногу и пронзил в глубоком выпаде невидимого соперника — так стремительно и красиво, с этакой энергией и напором, что у меня вырвался вздох восхищения и екнуло сердце — будь там настоящий противник, ему бы туго пришлось!

Когда уходили, каждый получил задание — ушить раструб на своей перчатке (чтобы плотно облегала руку) и выучиться правильно делать стойку.

Ехали гордые, у всех «бандуры» за плечом. А рядом несчастные, у которых шпаг не было. И какие свершения ожидали нас! Мы болтали, смеялись, привлекали внимание. Да простят нас те пассажиры! Мы пожинали плоды своих трудов, тяжких трудов, и были чуть пьяны, но пьяны светлой радостью, чистой и бескорыстной, поэтому-то и делились ею — неоглядно и не жалко…

Файл 9: бараки

В скверике, возле бараков, где обитал Джамал Муратов, напротив одной из многочисленных контор «кирпички», стоит памятник Ленину: прямоугольный постамент, на котором большая голова. Голову любили голуби. Любовь их, однако, была делом грязным. Поэтому перед праздниками (а их у нас множество, ну не напрягая памяти: День национального ковра, День национального скакуна, День нашего флага, День независимости, День рождения нашего общего любимого и непревзойденного Мульк-баши — отца нации, главы народа, День конституции и т. д.) голову очищали и на несколько суток окутывали красной тряпкой. Зрелище ужасное, и не только для птиц: на плечах залитая кровью голова…

Голову Ленина должны были скоро, как сказал Джалал, убрать, а на ее место поставят другую — голову эдже (мамы) нашего общелюбимого и непревзойденного Мульк-баши. Портреты, памятники и бюсты его матери уже стали появляться в общественных местах: бабушка в белой шали, с добрым морщинистым лицом. А вот каки (отца) у него не было. Рос наш президент без отца в детском доме.

Памятник любили не только голуби: на бетонном подножии девчонки рисовали классики, прыгали через скакалки и резинки. Пацаны бегали вокруг, прятались в близрастущих живых изгородях и, продираясь сквозь них, бежали застучать себя о постамент… Но самым шиком было забраться на макушку. Это делали почти все, когда там было чисто.

Рядом со сквером располагались кирзаводские бараки. А если залезть на плечо памятника, то увидишь и широкую, сложенную их кирпичей, стену завода.

Вот сюда и привел меня Джалал. Мы постояли немного, и вскоре вокруг нас собралась группа чумазой и голопузой ребятни: в старых бейсболках со сломанными козырьками на стриженных под ноль головах, на некоторых были засаленные, захватанные тюбетейки; босиком, в одних трусах. Грязь настолько въелась в их щеки, локти, колени, животы, что те жалкие крохи воды, которые доставались коже, лишь беспомощно растекались по поверхности, оставляя чуть светлые разводы, их тела можно было читать как карту: вот моря, океаны, острова, береговая линия материка…

Ровесники и пацаны постарше одеты были в обрезанные по колено трико и в расхлыстанных, на последнем издыхании, прошитых нитками, проткнутых и скрученных проволокой, сланцах. Это была бедность. Ничем не прикрытая и не стыдящаяся себя. Стыд чувствовал я. Меня разглядывали как белую ворону — а я и был белый: в белых шортах и тенниске, в белых носках и белых кроссовках, в шикарной белой бейсболке с длинным козырьком — главный инженер мог не краснеть за своего сына.