Алина Дворецкая - Сказка о Снежной Королеве

• Название: Сказка о Снежной Королеве
• Автор: Алина Дворецкая
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005

---

Ромка только махнул рукой — что, мол, с тобой, с темной, разговаривать.

— Ну, что с яичницей?

Катя, поджав губы, поставила перед ним сковороду. Бани еще какие-то.

— Слушай, а можно на тарелку? — спросил Ромка.

Катя молча принесла тарелку — и, пока перекладывала яичницу, желтки расползлись желейными лужицами.

— Какого черта? — возмутился Ромка. — Ты можешь хотя бы яичницу пожарить, чтобы яйца не растекались?

— Ты же сказал — на тарелку, — виновато пролепетала Катя.

— Уйди отсюда! — гаркнул Ромка.

Она обиженно развернулась и пошла к двери — демонстративно медленно, но Ромка догнал ее, отрепетированным уже движением оттянул воротник халата и, вывалив за шиворот Кате горячую еще яичницу, ладонью придавил ее к Катиной спине.

— Ты что? — закричала Катя.

Плакать было бесполезно, это было бы просто смешно. Если бы не столь позднее Ромкино возвращение, Катя могла бы даже посмеяться. Но то, с каким остервенением Ромка проделал это! За что он так злится на нее?

— Урод, — сказала Катя спокойно, выходя из ванной.

— Я знаю, что урод, — согласился Ромка, и Катя невольно вздрогнула, увидев, как темнеют и сужаются его серые глаза. — Я имею право нормально питаться дома? Я тебе мало денег даю? Я спрашиваю!

— Нет, — ответила Катя.

— Тогда какого… Задолбало! Задолбало все! Яичницы твои задолбали! Пельмени!

— Не кричи, ребенок проснется, — сказала Катя тихо. Она вдруг почувствовала, как устала от всего этого. От этих бессмысленных разборок. Господи, когда все это закончится? И, главное, как?

— Да задолбала ты своим ребенком!

— Своим? — обалдела Катя. — Он тебе не нужен?

— Мама! — позвал из своей комнаты Шурка.

— Ты не спишь? — спросил Ромка совсем другим голосом.

Шурка появился в дверях комнаты, заспанный, щурясь от света, в старенькой пижамке, из которой торчали тоненькие щиколотки и запястья.

— Почему ты так кричишь на маму? — спросил Шурка у отца басом.

— А ты… Ах, черт! — Рома схватился за голову. — Почему ты не спишь?

— Потому что ты на маму кричишь, — объяснил малыш.

— Это наши взрослые разговоры, они тебя не касаются! Понял? Спи иди давай!

* * *

В воображении Романа Аня была чем-то средним между ангелом и демоном, но существом неоспоримо божественным, волшебным, неземным; ее яркая итальянская внешность восхищала и пугала одновременно. Подобное впечатление произвела на Романа то ли юная Софи Лорен, то ли молодая Джина Лоллобриджида — когда-то в позднем детстве, став первым ярким сексуальным возбудителем. В Ане была Италия — в темно-каштановых, почти черных упругих локонах, своенравно рассыпавшихся по плечам; в ярко-зеленых раскосых глазах, странных, неземных; в упрямом рисунке пухлого рта, волевого и улыбчивого одновременно. На свидание с Романом она пришла в светлом костюме, брюки цвета слоновой кости так плотно обтягивали бедра, что у Романа закружилась голова. Она сидела рядом с ним на переднем сиденье, и длинная темно-красная роза, подаренная Романом, лепестками своими касалась «молнии» безумных этих штанов… А потом, когда они поднимались по длинной лестнице в «Голливудских ночах», он видел очертания ее трусиков сквозь тонкую ткань. Она была так красива! И когда Роман позвал ее танцевать, когда она доверчиво положила свои ладони ему на плечи, он чувствовал каждое движение ее мышц под одеждой — как будто она была голой. Сразу вслед за этим несколько быстрых танцев, один за другим… Аня танцевала божественно, двигаясь резко и грациозно, и Роману так нравилось, что она на полголовы выше его.

— Боже, как кайфово! — сказал Роман, когда они вернулись за свой столик.

— Да, здорово, — согласилась Аня, вытирая бумажной салфеткой вспотевшее лицо.

— Не знаю, может быть, из-за этого у нас все разладилось с Катей. С женой.

— Из-за чего? — удивилась Аня.

— Ну, понимаешь, мы очень давно нигде не были вместе. Ребенок… Она просто трясется над ним. И теща лишний раз с ним не хочет оставаться. Знаешь, мне просто хочется иногда вот так… сходить в клуб, еще куда-то… И дело, в принципе, не в ребенке. Я знаю, что даже если мы пойдем куда-то, вот такого не будет.

— Почему не будет? — спросила Аня, передвинув языком коктейльную соломинку во рту. Она пила «мартини энд сок», любимый Катин напиток… «При чем тут Катя?» — спросил себя Роман.

— Я не знаю, — ответил он. — Не будет. Она другая, понимаешь? Вот мы с ней все новые года проводим вместе. Раньше я как-то не задумывался, но вот последний Новый год… Мы были в большой компании… Она сковывает меня. Мне хочется потанцевать, подурачиться… я же сам еще ребенок.

— Я вижу, — засмеялась Аня.

— С тобой это можно, — сказал Роман. — А с ней не получается. Мне хочется чего-то… чего-то такого… А она сидит с таким видом… Ну никакого праздника!

— Твоя жена не умеет танцевать? — спросила Аня. Скорее всего, ей до лампочки были все эти разговоры о Кате и поддерживала беседу лишь из вежливости… Но Роман уже не мог остановиться. Как будто хотел оправдаться, объяснить Ане, почему он сейчас здесь с ней. Хотя объяснение было одно: безумная, непостижимая Анина красота.

— Умеет, — сказал Роман. — Она не умеет… В ней нет вот такого… веселья.

— Огня? — уточнила Аня, сощурившись.

Роман вздрогнул: это было то, что он хотел сказать, но не мог выразить словами.

— Да, огня, — согласился он.

Аня по-прежнему щурилась, глядя на Романа чуть исподлобья:

— Знаешь, мне один человек сказал одну вещь…

— Что за человек? — нечто вроде ревности шевельнулось в душе.

— Да неважно, — отмахнулась Аня. — Один клиент у нас в бане, если тебе это интересно. Прикольный такой москвич. Мы разговаривали вообще за жизнь, я рассказывала ему про свои отношения с мужем…

— Ты всем про них рассказываешь? — не выдержал Роман.

— Да нет, — она поморщилась. — Нет. Нет, конечно.

— Ну-ну, я слушаю, — сказал Роман. Да, конечно, ведь у нее была какая-то своя жизнь. Боже, ну почему, почему такая ревнивая боль к этой практически чужой женщине?

— И он сказал мне одну верную вещь, — Аня поерзала на своем высоком стуле, шумно допила коктейль. — Что очень часто брак умирает из-за женщины. Когда заканчивается игра. Что вначале женщина, чтобы заинтересовать, чтобы получить мужчину, играет во что-то, и мужчине с ней интересно. А когда женщина его уже получила, то она успокаивается и становится серьезной, нудной. Ко всему так серьезно относится, короче. А мужчины не любят этого. Им нужна игра, что-то такое… Всегда нужно.

— Да, это правда, — согласился Роман. — Вот у нас все это давно умерло. Моя жена слишком серьезна. Вот с тобой мне так хорошо! Ты играешь в это, да?

Аня сделала «страшные» глаза, потом улыбнулась лукаво.

— Да нет. Нет вроде. — Потом добавила задумчиво: — Странно…

— Что? — Знаешь, так прикольно: твою жену зовут Катя?

— Да. — А сына Саша. А у меня мужа зовут Саша, а дочь — Катя…

В машине около Аниного дома они целовались, безумно, страстно, и Роман в эти минуты пожертвовал бы чем угодно в своей жизни — чтобы только обладать сейчас этой женщиной.

— Я хочу тебя, — шептал он, расстегивая на Ане пиджак и стягивая с нее майку. — Боже, как я хочу тебя…

Сквер за домом был, безусловно, удачным местом: тополя склонялись над «Опелем», шумели на ветру… Когда все закончилось и взмокший Роман выбрался из машины, застегивая брюки, огромные серебряные звезды сияли на небе — светлом, не изжившем еще очарование белых ночей. Пошлый, банальный секс в автомобиле, удел дешевых придорожных шлюх, сегодня обернулся волшебством, и это огромное звездное небо падало, опрокидываясь, прямо на Романа, и звезды сияли в волосах его возлюбленной, восхитительной гибкой кошки, которая зевала сейчас и потягивалась на заднем сиденье «Опеля».

* * *

Гладиолусы были огромные, ярко-красные, с прозрачными слезами влаги на восковых листьях. «Спасибо, — сказала Анжелика. — Подожди, я отнесу их домой».

Рома повез ее на Елагин остров. Стуча высокими каблуками тяжелых малиновых туфель, Анжелика прошла с ним под руку по деревянному мостику и поежилась от вечерней прохлады, когда они спустились в парк. Рома снял пиджак, накинул Анжелике на плечи — поверх ее пушистого полосатого пиджачка.

— Вот сюда я бегал по утрам, когда учился в Можайке, — сказал он. — Делал зарядку.

— И зимой? — спросила Анжелика.

— Да, и зимой. Пока не женился. Потом женился, стал жить с женой… Лень стало бегать. Лень утром вылезать из теплой постели. Я и женился-то, наверно, из-за удобства. Чтобы жить не в училище, а с женщиной. Женатым разрешалось жить дома. Это казалось гораздо более удобным, чем целоваться где-то по подъездам.

— Очень странная причина для женитьбы, — заметила Анжелика.