Вл. Гаков - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 21

• Название: НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 21
• Автор: Вл. Гаков
• Издательство: Издательство «Знание»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1979

Сборник научной фантастики. Вып. 21. Сост. Вл.Гаков. М.: Знание, 1979.

256 с.

Тема очередного сборника научной фантастики — охрана окружающей среды. Каждый автор по своему ставит эту проблему и по своему решает ее.

В выпуске участвуют как признанные мастера научной фантастики (Г.Гуревич, О.Ларионова, Кир Булычев), так и те кто только начинает свой путь в этой литературе (Э.Маринин, Г.Усова, В.Рыбаков и другие). В зарубежном разделе — Дж. Боллард, Г.Франке, Рэй Брэдбери. О современном состоянии проблемы можно прочитать в разделе публицистики.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

И все-таки ясно, что книга Крайтона как-то связана с научной фантастикой Все говорит за это: детали, общий настрой, постановка проблемы. Да и читательская интуиция прочно закрепила роман за ведомством фантастики. Если говорить точнее, мы имеем дело с “романом об экологической катастрофе” — эти-то магические слове и принесли начинающему автору невиданный успех.

“Роман о катастрофе”… Удивительно емкая “этикетка”, мгновенно подготавливающая читательское восприятие. Иной критик тут же задаст язвительный вопрос: что же это за такое литературное произведение, которое исчерпывается столь лаконичной аннотацией? Можно ли вообще говорить в этом случае о каком-то художественном уровне?..

Согласны, процесс “навешивания ярлыков” никогда не пользовался доброй репутацией у литературоведов и прибегали к нему в тех случаях, когда ни о какой литературе речи быть не могло Но почему же тогда многие авторитеты (назовем самого известного — Станислава Лема) ничтоже сумняшеся делят асю современную научную фантастику на такие вот выделенные, выраженные одним словом темы — “катастрофа”, “вторжение” “контакт”, “Роботы” “утопии” и “антиутопии”? Причем это отнюдь не пренебрежение к разбираемому материалу: в раздел “катастроф”, оказывается, попал Уиндэм, а в раздел “роботов” — Азимов. Не говоря уж о тенях великих — Уэллса и Чапека

Значит, “ярлыки” в фантастике еще не свидетельствуют о недоброкачественности литературного материала. И прежде чем продолжить разговор о Крайтоне и иже с ним, стоит остановиться на этом вопросе поподробнее.

Вот, например, “семейная сага”. Стоит только читателю услышать эти два слова — и он уже эмоционально, психологически подготовлен, знает, о чем пойдет речь на страницах еще не прочитанной книги. И это априорное ожидание знакомого, эту предрасположенность (или, наоборот, антипатию) не изменить теми конкретными впечатлениями, которые будут накапливаться по мере чтения.

В том-то и специфика литературного “жанра”[14], что одно упоминание о нем мгновенно рождает в мозгу читателя набор условностей, заранее принятых “аксиом”. Если вы любитель “семейного эпоса”, то окажетесь подготовленными к чтению книги независимо от того, чье имя прочтете на обложке — Золя, Голсуорси или Фолкнера. Ну, а понравится роман или нет, зависит от личного вкуса и от самого писателя — кто-то из авторов окажется более созвучным вашим настроениям, кто-то менее.

Сложнее обстоит дело с научной фантастикой, которую когда-то по недомыслию назвали “жанром” да так и привилось. Именно по недомыслию, ведь с самого начала было ясно, что фантастик — великое множество утопическая, сатирическая, популяризаторская, социальная, прогностическая и прочая и прочая.. Есть, в частности и “фантастика о катастрофе” — со своей историей, своими “правилами игры”, своим героем, своими возможностями, с недостатками и пределами. И, прочитав на обложке “роман о катастрофе”, поневоле тоже подготавливаешься ко вполне определенному типу литературы.

Разумеется, как только речь заходит о писателях уровня Брэдбери или Воннегута, никакие “микроаннотации” не помогут. Но все читавшие “Штамм “Андромеда”, вероятно, согласятся, что Крайтон — не Брэдбери. Его, Крайтона, роман действительно характеризуется (и даже исчерпывается) всего двумя словами: “экологическая катастрофа”.

Попробуйте восстановить в памяти облик, имена, черты характеров героев. Можно держать пари — ничего у вас — не получится. Люди не вспоминаются, память подсказывает лишь аморфные собирательные образы-штампы “ученых”, “политиков”, “военных”. Кто-то там из них “прогрессивный”, кто-то “реакционный”… Все, дальше память буксует. Герои в книге — лишь функциональные винтики. Винтики, а не рычаги. Зато подлинный герой — проблема — вспыхнет в мозгу тотчас же.

Проще всего списать художественные недочеты романа за счет “второсортности”, “ущербности” научной фантастики как литературы. Многие критики, презрительно относившиеся к ней, поспешили так и сделать. Однако назвать роман “Штамм “Андромеда” пустой, развлекательной поделкой, сказать, что книга скучна, что в ней полно “ляпов”, что она антихудожественна и ми рассчитана на обывателя — такие слова были бы не просто обидными, они оказались бы незаслуженными.

По критериям “высокого” литературоведения роману действительно недостает психологизма, глубины, запоминающихся характеров. Но давайте задумаемся вот над чем: а может быть, сам век нынче такой, что столкновение двух обобщенных ос образов — абстрактно-собирательного “человечества” и таких же абстрактных “бомб”, “вирусов”, “электронных интеллектов” и прочих героев-тем научной фантастики — захватывает не меньше, чем конфликт двух индивидуальных психологии?

Автор уже слышит обращенный к нему вопрос: так что же, снова набившее оскомину противопоставление “литературы идей” “литературе людей”? О противопоставлении никто и не говорит, речь идет, наоборот, о взаимном дополнении, о союзе этих двух составляющих современной литературы.

Никто также не станет утверждать, что традиционная психологическая литература вышла из моды: огромные массы читателей по-прежнему зачитываются и сопереживают книгам, в которых вновь и вновь ставится проблема проблем, не решенная и, вероятно, не решаемая в принципе — “Он, Она и Некто третий”. Но выяснилось, что переживаниями только такого плана в наш век духовно сыт не будешь, и современника столь же остро волнуют конфликты совсем иного порядка. Изменилось и разграничение литературы на “массовую” и “элитарную”: то, что в прошлом веке давало пищу уму сотни–двух интеллектуалов, в XX веке начинает волновать миллионы читателей.

При художественной обрисовке конфликта “человечество против опасности”, ясно, не до психологических нюансов, и можно наверняка утверждать, что слава “Штамма “Андромеда” не переживает и двух десятилетий, не говоря уж о конкуренции Эсхилу или Шекспиру. Но и эта литература доказала свою жизнеспособность, свое право называться литературой, ничем не хуже других отражая окружающую жизнь. Быстроизменчивую, парадоксальную, стремительную, чреватую неожиданностями на каждом своем повороте — словом, обыкновенную жизнь эпохи НТР. Когда кажущиеся “за горизонтом” абстрактные проблемы вдруг пребольно ударяют нас по затылку своими конкретными преломлениями.

Конфликт двух природ человеческого окружения — исконной и “второй”, технологической — никому не грезился даже в фантазиях во времена Эсхила. От литературы же нельзя требовать отражения того, чего не существует и в потенции. В наши дни эта проблема, увы, превратилась в реальность, стала одной из ее граней. Что ж тут удивительного, что писатели пытаются отразить эту “грань”, да какую — угрожающую самому существованию реальности.

Те, кто отрицает “литературу идей”, сводя ее к переживаниям индивидуума, забывают (или не знают) об одной существенной детали: эмоции, психология, чувства и переживания тоже производные среды, окружающего мира. Долгое время этот “мир” казался неизменным, а потом словно сорвался с цепи, и, как точно заметил французский ученый Филипп Сен-Марк, намекая на фатальное воздействие загрязнения на организм человека, “тоску сегодня вызывает, как правило, не метафизическая грусть, а плохое санитарное состояние физической среды”. Вот почему интересен феномен “экологической фантастики”, и, занимаясь “наклеиванием ярлыков”, следует все-таки объективно отметить его место в современной литературе.

Другое дело — место “Штамма “Андромеда” и ему подобных в самой же системе отсчета научной фантастики. Здесь возникают вопросы другого порядка. Предугадали ли фантасты экологический кризис? Привлекли ли вовремя внимание к этой проблеме, “обратили” в нее широкие читательские массы (как не раз делали до того, например, в книгах, посвященных освоению космоса)? Забили ли вовремя в набат, предложили какие-то пути решения?

А вообще была ли такая “экологическая” тема в научной фантастике! Вот это-то мы и попытаемся выяснить.

Еще одна, последняя остановка, перед тем как отправиться на Машине Времени в прошлое этой литературы. Автор явственно слышит возражения оппонентов, а должна ли вообще научная фантастика что-то предсказывать? Или, сняв категорию долженствования, а может ли?..

Чтобы не мучиться с формулировкой ответа, предлагаем контрвопрос: а предсказали ли фантасты освоение космоса? Точные детали, этапы, сроки — практически нет[15]. Зато налицо другой, бесспорный результат воздействия этой литературы на целые поколения читателей: выйдя в космос, совершив гигантский прыжок в своей эволюции, человечество, в общем-то, не удивилось. В каких-то особых измерениях массового сознания космос был уже обрисован и обжит, к нему — как к символу, как к философской и обыденной категории, как к источнику проблем — привыкли…