Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1

• Название: Голова королевы. Том 1
• Автор: Эрнст Питаваль
• Издательство: Звонница-МГ : Райдуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7338-0001-2

Политические интриги и тайные заговоры, бурная любовь и рыцарские поединки, своеобразная жизнь при средневековых королевских дворах… Об этом и многом другом вы с неослабевающим интересом прочтете на страницах романа Эрнста Питаваля «Голова королевы», впервые за последние семьдесят лет издаваемого в России. В центре повествования противоборство между двумя знаменитыми женщинами XVI века — шотландской королевой Марией Стюарт и английской королевой Елизаветой I Тюдор.

В первый том трилогии, выпускаемой АО «Звонница-МГ», вошли книга «В борьбе за трон» и начало книги «Дворцовые страсти».

---

Однако Екатерину обвинили в государственном преступлении, так как она скрыла, что была уже не девушка, когда отдавала Генриху свою руку.

Снова зазвонил погребальный колокол, и черный флаг на зубцах Тауэра возвестил, что голова королевы упала под секирой палача, а герольды провозглашали на улицах Лондона, что, «по праву справедливости», герб и имя казненной королевы должны исчезнуть со всех общественных зданий, а все ее портреты подлежат конфискации.

Это последнее бесчестье было придумано графом Линкольном, министром Генриха VIII и заклятым врагом Екатерины Говард.

Во дворце могущественного графа Килдара, из углового окна в среднем этаже, виднелась высокая, стройная фигура девушки, наблюдавшей сквозь слезы за тем, как кепстэбли снимали с таверны вывеску с гербом королевы Екатерины. Пульс девушки лихорадочно бился, красивые руки дрожали от ужаса, а сердце сжималось невыразимой тоской.

— Бедный Генри! — вздохнув, промолвила она. — Как, должно быть, тяжело ему в настоящую минуту!… Его сестра казнена, родовой герб его имени подвергается поношению, а самому ему, его брату и всем близким грозит опасность тяжкой немилости короля! Ведь они — ближайшие родственники несчастной Екатерины, а Генрих — этот ужасный тиран, не щадящий никого, кто так или иначе навлек на себя его гнев, — не остановится, пред тем, чтобы распространить свою ненависть на всех, кто был близок с виновной… Господи, научи меня, что мне сделать, как помочь Сэрреям? Ведь они — друзья нашего дома, и я сроднилась с ними всей душой!… Если их постигнет какое-либо несчастье, оно так же тяжко, как и их, поразит и меня!… Пойти к отцу, просить у него заступничества? Но согласится ли он на это? Ведь он так дорожит своим положением при дворе!…

В этот момент открылась дверь, и в комнату вступил тот, кем только что были полны мысли молодой дочери графа Килдара. Девушка быстро повернулась, и с тревогой на лице пошла навстречу Генри Сэррею.

Не дожидаясь его приветствия, она протянула к нему руки и воскликнула:

— Дорогой друг! Вы страдаете? Чем, чем могу я помочь вам? Я слаба и бессильна, но знайте, что мое сердце всецело разделяет ваше горе!…

— Благодарю вас, миледи Бэтси! Иного отношения я не ожидал от вас… вы всегда были добры ко мне и брату!…

— И это мое расположение к вам окрепло еще более теперь, в минуты вашего горя и той опасности, которая грозит вам со стороны короля… Бегите отсюда, сэр Генри! Спасите себя от гнева тирана!… О, Боже, как я ненавижу его!… Мне страшно, противно видеть его, улыбающегося в то время, как на эшафоте льется кровь жертв его кровожадности… О, что бы я дала, чтобы избегнуть возможности бывать в его дворце, проникнутом насквозь ужасом и страшными замыслами!… И я сделаю это!… Пусть мой отец говорит, что хочет, но я не последую ни одному приглашению короля!…

— Но, миледи, ведь вы этим навлечете на себя гнев короля… начнут расспрашивать о причинах и, весьма вероятно, зная о вашем расположении ко всей нашей семье, заподозрят, что вы уклоняетесь бывать при дворе из-за того, что там тяжко оскорбили нас.

— Мне все равно! — воскликнула леди Бэтси. — Зато моя душа будет спокойна!… Но довольно говорить обо мне!… Спешите вы сами избежать опасности!…

— Нет, я не боюсь никакой опасности! — гордо воскликнул Генри Говард, граф Сэррей. — Я всегда сумею защитить себя, и для этого у меня есть два оружия: моя шпага и мои стихи… О, последнее часто колет еще сильнее, чем первое!… Поэзия дает своим избранникам мощь, более сильную, чем сталь… И этот кровожадный Генрих почувствует силу моего слова!… Он думает, что он безгранично велик и могуч и может вершить все, что ему угодно… Но он ошибается!… Сила свободного слова разит каждого: и слабого и мощного; и слово поэта, в особенности то, которое подмечает грехи и слабости ненавистного тирана, легче и скорее, нежели самый строгий закон, повиновение которому достигается под угрозой смерти, — запоминается народом!… Час моей мести Генриху близок! Вчера я написал поэму, в которой, бичуя все мерзости, совершенные Генрихом, облек в поэтическую форму зловещее предсказание роду Тюдоров, вырвавшееся из уст несчастного Кромвеля пред его мученической казнью… Пройдет несколько дней — и вся Англия будет с наслаждением упиваться моими строфами. И если на Генриха не действуют вопли его жертв, если на его сердце не оказывают впечатления стоны и муки несчастных, то больно кольнут его стрелы моей сатиры и ужас содержания моей поэмы!

— Безумец! Что вы хотите сделать! — с ужасом воскликнула леди Килдар. — Умоляю вас, уничтожьте эту поэму!… Ведь она несомненно приведет вас к гибели!… Если уж теперь над вами навис грозящий ежесекундно обрушиться меч, если теперь грозит возможность смерти только за то, что вы — двоюродный брат несчастной казненной королевы Екатерины, то что же будет, когда вы стрелами своей безумно смелой речи затронете лично короля?

— Э, будь что будет! — махнув рукой, воскликнул Генри Сэррей. — Днем раньше, днем позже — не все ли равно? Разве можно еще питать хоть какую-либо жажду жизни, когда она здесь не ценится ни во что!…

— Одумайтесь, сэр Генри!… Ведь вы еще молоды!… А разве не прекрасна жизнь в молодости?.. Тяжело сейчас, но не всегда же так будет!… Не глядите на жизнь столь мрачно! Она и вам еще откроет свои радостные объятия! — убеждала его леди Килдар. — Умоляю вас, откажитесь от своего плана!… Вспомните об отце, сестре, о своем брате!…

В этот момент послышался звон шпор и звук тяжелых шагов и топот детских ног. В комнате появились лорд Варвик в военных доспехах и рядом с ним мальчик, брат Генри Сэррея, Роберт.

— А, лорд Варвик! — радостно промолвила леди Килдар. — Вы как нельзя кстати… И Роберт с вами? Это еще лучше!… Быть может, вид брата, пред которым еще вся жизнь впереди, заставит одуматься этого безумца, — сказала девушка, указывая на Генри Сэррея, и затем передала лорду Варвику весь разговор с пылким поэтом.

Холодный, спокойно-рассудительный Варвик слушал с насупленными бровями, а затем обратился к Генри Сэррею:

— Граф Сэррей! Я всем сердцем понимаю, что вы до глубины души оскорблены последними событиями… я понимаю ваш порыв, но должен остановить его. Вы знаете, что я не менее вас ненавижу этого тирана на троне, ввергнувшего в горе и несчастье свою жену — ту женщину, которую я когда-то любил… Помните наш разговор после бала у Кранмера, когда мы шли с вами к несчастной Маргарите Морус! Но не пришло еще время, когда мы будем в силах отплатить Генриху за его тиранию… Однако мы добьемся своего… Вспомните, что говорила Маргарита о нем и его женах!… Все это исполнилось, так отчего же не исполниться и тому, что она сказала о вас? Она сказала: «Ваши песни становятся все грустнее и горше, и последнюю из них поет ваша окровавленная голова». Конечно, вы вольны делать с собой, что хотите…

— Я не боюсь ничего! — прервал Варвика Генри Сэррей.

— Я знаю вас, — не слушая его, продолжал лорд, — но вы не вправе распоряжаться жизнью своего брата! Откажитесь от своего умысла или вручите мне Роберта! Я намеревался проститься с вами, так как собираюсь уехать в свой Варвик-Кастл; но теперь я уеду не один… Я увезу с собой Роберта, и думаю, что имею на это право в силу своей долголетней дружбы с вами… Поверьте, я сделаю из него человека, ценящего блага жизни больше, чем вы, и разбужу в нем такую же ненависть к Генриху Восьмому, какую питаю сам и какой проникнуты вы… И тиран не уйдет от мести, если не нашей, то по крайней мере нашего младшего поколения… Оно отплатит если не самому Генриху, то его потомству.

Генри Сэррей слушал лорда с заметным волнением; он, очевидно, колебался и не раз взглядывал на леди Килдар, как бы ища у нее решения своих сомнений. А она, нежно привлекши к себе Роберта, с затуманенными от слез глазами, в которых виднелось выражение мольбы, глядела на своего друга, побуждая его принять совет лорда Варвика.

Наконец Генри Сэррей произнес:

— Хорошо! Я подчиняюсь вам, я скрою до поры до времени заготовленное мной орудие против Генриха… Буду надеяться, что придет время, когда мне судьба дозволит прибегнуть к нему!… — Затем он обернулся к брату и, подозвав его к себе, сказал: — Роберт, ты пойдешь в Варвик-Кастл!… Стань настоящим мужчиной!… Помни, что на тебя падает долг отомстить за позор Англии!

Он обнял брата и, повернувшись, вышел из комнаты. Леди Килдар проводила его взглядом, но не сказала ни слова. За Сэрреем тотчас же, простившись с молодой девушкой, вышел лорд Варвик со своим новым воспитанником Робертом Говардом, графом Сэрреем.

II

В Уайтхолле, у того самого окна, откуда много десятилетий спустя Оливер Кромвель смотрел на казнь Карла I, сидела девушка лет тринадцати, с рыжевато-золотистыми волосами, с благородной, высокой фигурой и серьезным бледным лицом. При ней находилась дочь графа Килдара.