Александр Чернобук - Кап­кан для Ски­фа

• Название: Кап­кан для Ски­фа
• Автор: Александр Чернобук
• Издательство: Крылов
• Жанр: Боевик
• Год: 2005
• ISBN: 5-94371-774-9

Отомстить насильникам — дело благородное, только срок за это дают большой. Есть над чем призадуматься. Особенно, если один из подонков — твой бывший сослуживец, крепкая дружба с которым переросла в смертельную вражду.

Однако в криминальных кругах Скиф недаром считается интеллектуалом. В его голове рождается сложная комбинация, благодаря которой и овцы будут острижены, и волки друг друга загрызут. В действие вступает закон талиона: наказание должно быть равносильным преступлению.

…

---

— Да, — абсолютно спокойно тогда ответил Рыка.

С тех пор он исполнил шесть человек. Пятерых коммерсантов — все, как на подбор, разжиревшие скоты, без чести и совести. И одного деятеля из областной государственной администрации — тоже сволочь редкостную. Павел понимал, что идет по дороге, конец у которой может быть только один — смерть. Причем она не заставит себя долго ждать. Но сделать с собой ничего не мог.

Ненависть, всепоглощающая ненависть овладела им. Как захлестнула в армии, так и не отпускала. Там были боль, кровь, пот, смерть, муки и страданья. Это с одной стороны. С другой — уютные штабы со спецпайками, доступными радистками-телефонистками, охотой с вертолетов, чуть ли не открытой торговлей оружием прямо со складов, трехэтажные коттеджи избранного офицерского состава. На гражданке все оказалось точно таким же. Дорогие машины, роскошные виллы, холеные рожи, лицемерные речи о всеобщем благе. И тут же рядом шеренги нищих, безработных, беспризорных, голодных, убогих. Смотреть спокойно на это Павел не мог. Надо что-то с этим всем делать… А начинать надо с себя… И Павел начал…

Заказчиков было несколько. Кроме Прохора — еще два городских авторитета. Всего трое. Всем он задавал один и тот же вопрос: «Почему?», а не «Сколько?» Не так, как другие киллеры. Цена не была главным критерием при взятии заказа. Он никогда не торговался — сколько давали, столько и брал. Пять тысяч — значит, пять тысяч. Десять — значит, десять. Пятнадцать — пятнадцать. Значит, столько и стоит данный объект. Радость приносили не деньги, а осознание того, что прерываешь жизнь ублюдку. Сдох, а это значит, больше никого не обманет, не обворует, не предаст, не изнасилует, не закажет. Не будет распинаться по телевизору о всеобщем благе, справедливости, равных возможностях и призывать к всеобщей терпимости. И в то же самое время не будет оплачивать себе новый домик в Испании, квартиру любовнице возле центральной площади, семерых телохранителей и четыре машины. Не сможет уже вести деловые переговоры о хищениях, тактично называя это уводом денег из государственного бюджета. Не будет нанимать братву, чтоб «порешать» вопросы с конкурентом, таким же беспринципным хапугой. Не станет спонсором очередного конкурса красоты с единственной целью — перепробовать всех молодых симпатичных глупышек с соблазнительными фигурами и пустенькими, как у щенят, глазенками.

А если все это прекратится — значит, все верно, все правильно. А раз верно, то Бог простит, он видит, что намерения благие, а, как известно, именно ими вымощена дорога в ад. Туда-то он и определит всех: и Рыку, и его клиентов. Но и там Павел не даст им существовать спокойно. А со своей участью Павел смирился, памятуя о том, что он занимается нужным, полезным делом.

***

Вот и сейчас он не понимал, как можно за пачку денег, пусть даже за очень толстую, пусть за две, за три, но как можно хладнокровно лишать жизни безвинных людей, десятилетнего ребенка, его мать? Какое должно быть наказание? Только одно. Он решительно затушил сигарету, поставил чашку с недопитым кофе на заваленный мусором подоконник и прошел в зал:

— Ну что, надумал? — поскольку в ответ Краб не издал ни звука, продолжил:

— Откуда такое упрямство? Чем оно вызвано? Подельников боишься? Серьезные люди? Как же вы тогда Лучика не узнали? Босяки хреновы. А может… — Павел сделал вид, что его осенило, — слушай, может, это был заказ? А вы просто так ловко все инсценировали? Под беспредельщиков придорожных? А?

— Ты че, козел?

— Ну вот, теперь я еще и козел, — бесстрастно констатировал Павел.

— Гонишь, сука? Понты кидаешь? — разбитое в кровь лицо, еще минуту назад искривленное похабной улыбкой, которая, по замыслу, должна была означать стойкость духа, превратилось в маску страха и отчаяния.

— Что, не нравится такая версия произошедших событий? — Рыка значительно подмигнул пристегнутому к батарее убийце: «Не нравится — слабо сказано. Хоть и одноклеточное, а понимает, что при таком раскладе смерть неминуема, причем лютая, долгая и мучительная. А так, если по незнанию, вроде как надежда проскочить есть. Совсем небольшая, но есть». Вслух же добавил:

— В отказ пойдешь, если к мусорам загремишь. Там будет шанс поиграть в с-у-у-урьезного братка. А мне придется выложить все.

— Так уж и все?

— Все. Абсолютно. Куда тебе деться? Хотя все мне и не надо. Мне нужны имена тех, кто с тобой Женю кончал. Это предел моего любопытства.

— И больше тебе ничего не надо?

— Ты имеешь в виду еще какие-то темы ваши?

— Да. Ничего не интересно?

— Совершенно, — Рыка скривил губы и пожал плечами. — Мне хватит и этого вашего подвига, чтоб совершить определенные действия.

— Скажи, — взгляд Краба стал сосредоточенным, он изо всех сил пытался скрыть свое отчаяние, — если я тебе все расскажу…

— Смелее.

— …тогда… что… я… что со мной будет?

— Ты умрешь, однозначно, — ровным голосом ответил Рыка, — в любом случае. Шансов у тебя нет. Можешь не надеяться. Их у тебя не стало в тот момент, когда ты убивал ребенка. Но умереть ты можешь по-разному.

— Я его не убивал. Это ….

— Кто?

— Как же мне теперь… Не я ведь…

— А кто?

Краб перестал вытирать кровь с лица, обхватил свободной рукой голову и тихо завыл. Глухо. По-волчьи. От безысходности:

— Хорошо, я тебе все выложу, как на духу, — через пару минут он поднял глаза, — надо хоть сдохнуть по-человечески…

— Попробуй, — не стал поддерживать его порыв Павел.

— Исполнять ты будешь? — он взглянул в холодные глаза палача.

Павел молча кивнул.

— Сигарету дашь напоследок? — Краб попробовал пошутить.

В ответ — второй кивок.

— Со мной Лучика сработали Слава Жар и Костя Калина. Знаешь таких?

Третий кивок.

— Никакого заказа не было. Сразу мы его не узнали, а потом уже было поздно. Я думаю, подробности тебя не интересуют?

Четвертый.

— Остальные эпизоды тоже?

Пятый.

— Вообще больше ничего не интересует?

Шестой.

— Дерьмово я заканчиваю?

Седьмой.

— Ладно, дай сигарету.

— Держи.

Павел прикурил сигарету и подал приговоренному. Краб взял ее дрожащей рукой и попробовал пристроить к разбитым губам. Получилось плохо. Из горла послышались хриплые каркающие звуки. Это был смех:

— Одна сигарета сокращает человеческую жизнь на пятнадцать минут. А эта стоит — остатка всей моей бродяжьей жизни…

— Дело совсем не в сигарете, — устало возразил Павел.

— Я согласен. Без базаров.

Рыка достал из кобуры пистолет и начал накручивать на дуло глушитель:

— Готов?

Краб отбросил недокуренную сигарету:

— Давай, — и закрыл глаза.

Павел нажал на спусковой крючок, целясь в область сердца. Краба отшвырнуло к стене. Рыка подошел, приставил глушитель почти вплотную к виску и выстрелил еще раз. Содержимое черепной коробки фонтаном выплеснулось на стену.

Павел внимательно осмотрел свою одежду, раздавил ногой тлеющий на полу окурок, взял тряпку и стал методично стирать отпечатки пальцев со всех предметов, к которым прикасался. Аккуратно прикрыл за собой дверь.

Через час он был уже дома. Набрал Прохора:

— Все в порядке. Родственника проводил.

— Остался доволен?

— Гостеприимством?

— Ну да.

— Более чем. На подходе еще двое.

— Помощь не нужна?

— Какого рода?

— Ну, там… оркестр, цветы? Я их знаю?

— Да.

— Насколько значительные люди?

— Ничего серьезного. Справлюсь.

— Смотри сам. Если что, кинь «маяк». Поможем. Успехов.

— Добро. Счастливо.

Павел достал тетрадь, улегся на диван и вписал недостающие строки. Стих этот он начал писать год назад после первого выполненного заказа. Так и повелось: заказ — куплет, заказ — куплет. Переписал набело:

ПАЛАЧ

Был палач, были сомнения,

Была плаха, был обман.

Мы старались и рыдали,

Только он сжег талисман.

Он, над жертвою склоняясь,

Улыбался и острил.

Без меча и пистолета,

Свет ему ведь был не мил.

О Ремарке рассуждая,

Он петлю свою мостил.

Достоевского ругая,

Нож закланья заточил.

Угли мирно нагревая,

Канта он боготворил.

Маслом жертву поливая,

Фрейдом клялся и шутил.

Развлекаясь на досуге,

Рифмой баловался он.

О любви лишь рассуждая,

Смело ставил все на кон.

Ус, подкручивая лихо,

Говорил что свет не мил.

И кропал он мемуары,

Все о душах из могил.

Странный мир не изменился,

Он сейчас у тех же дел.

Ремесло не хуже прочих,

Как палач он преуспел.

Павел перечитал свое творенье несколько раз. Показалось полностью завершенным. А ведь в ближайшем будущем еще два исполнения. Значит, допишу еще.