Кнут Гамсун - Бенони (пер. Ганзен)

• Название: Бенони (пер. Ганзен)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

В романах «Бенони» и «Роза» нашло свое отражение сформировавшееся как раз к этому моменту твердое убеждение автора в необходимости для современного человека вернуться к патриархальным формам жизненных отношений.

Гамсун в дилогии вновь встречается с персонажами своих ранних произведений, с торговцем Фердинандом Маком, уже знакомым читателям по роману «Пан». Он — типичный представитель старых добрых времен, когда в поселках и городках Норвегии крупные торговцы, матадоры, царили безгранично и обладали властью даже большей, чем представители государства.

Гамсун с мягкой иронией, но и с уважением изображает этого умного и циничного человека, но чувствует, что время его уже проходит.

Главный герой первой части дилогии — Бенони Хартвигсен, удачливый и добродушный рыбак, простой человек из народа, не обладающий никакими особыми достоинствами. Ему просто посчастливилось загнать в свой невод огромный косяк сельди, с чего и началось его возвышение. Его успех — дело случая, а в сущности он совершенно бессилен перед Маком, распоряжающимся всем в рыбачьем поселке Сирилунн.

Жизнь в этом романе Гамсуна словно бы застыла на нарисованной им картине идеальных, как ему кажется, старых времен, но именно в этом и заключен смысл «Бенони»: ведь такая народная жизнь и есть альтернатива бессмысленному существованию его прежних героев.

Будур Наталия — «Гамсун. Мистерия жизни»

---

— Наврядъ ли. Куда тебѣ! Ты ужъ и тогда былъ разбитъ параличомъ.

— Я потому и не говорю такъ. Напротивъ, я скажу напрямикъ, что попросту захотѣлъ имѣть тебя. Да. Но нѣтъ сомнѣнія, что все это вышло изъ-за почтаря Бенони.

Она и не взглянула на него. И такія черезчуръ откровенныя рѣчи она уже слышала. А онъ закончилъ обычной фразой:

— Когда Бенони выставилъ свою кандидатуру, и я тоже. Соперникъ много значитъ, колоссально много. Валяется себѣ вещь на дорогѣ, и ни на что она тебѣ не нужна. Но стоитъ явиться другому и захотѣть поднять ее, и у тебя сейчасъ же глаза разгораются на нее!

Молчаніе. Ничто больше не въ состояніи задѣть за живое ни того, ни другого. Роза въ эту минуту вспомнила, что уже полдень, и пора подавать на обѣдъ картошку.

— Ого, будь дѣло только въ полушкаликахъ, я бы живо пересталъ, — продолжалъ онъ.

— Нѣтъ, и на это тебя не станетъ.

А хотя бы и такъ! И зачѣмъ ему стараться? Разъ суть не въ полушкаликахъ, зачѣмъ ему отказываться отъ нихъ? Просто хоть свихнись отъ такой логики! Онъ превозмогъ себя и сказалъ, какъ бы уставъ спорить:

— Да; меня и на это не станетъ; меня ни на что не станетъ. Вначалѣ я старался было, но скоро пересталъ. Все было кончено, какъ только мы женились. Не слѣдовало бы намъ. Взять бы мнѣ да сразу, тогда же, сѣсть на почтовый пароходъ…

Такъ закончили они и на этотъ разъ свою обычную ссору, и молодой Аренценъ вышелъ изъ дому.

Погода стояла хорошая. Вдали виднѣлся дымокъ почтоваго парохода. Ну да, конечно, вернуться бы ему тогда же на югъ, а не основываться тутъ; и вообще не зачѣмъ было пріѣзжать сюда. Оставался бы себѣ на мѣстѣ. Всегда бы удалось какъ-нибудь пристроиться въ большомъ городѣ, гдѣ онъ зналъ всѣ ходы и выходы.

Онъ прошелъ мимо Сирилундской усадьбы въ кузницу. Кузнецъ и адвокатъ наскоро перекинулись парой словъ и вывернули другъ передъ другомъ свои карманы — ни гроша, молъ. И молодой Аренценъ побрелъ въ Сирилундъ: не перепадетъ ли что-нибудь у стойки… Хотя — онъ отлично могъ бы и обойтись… Но вѣдь не въ полушкаликахъ же суть! И что ему дѣлать дома? Сидѣть въ конторѣ да глазѣть на никуда негодныя бумажки?

Маккъ кивнулъ ему изъ окна. Молодой Аренценъ словно и не примѣтилъ, норовя пройти мимо. Но Маккъ вдругъ показался на крыльцѣ.

— Прошу! — сказалъ Маккъ и отворилъ дверь въ контору. Онъ что-то суетился.

— Нѣтъ, спасибо, — сказалъ молодой Аренценъ, порываясь продолжать путь.

— Прошу! — повторилъ Маккъ.

Больше онъ ничего не сказалъ, но тутъ молодой Аренценъ послѣдовалъ за нимъ. Они вошли въ контору, и Маккъ сразу началъ:- Любезный Николай, такъ нельзя. И тебѣ и Розѣ одинаково скверно приходится отъ этого. Хочешь, я дамъ тебѣ денегъ вернуться на югъ?

Молодой Аренценъ, запинаясь, пробормоталъ:- Да, пожалуй… На югъ?.. Я не понимаю…

Маккъ устремилъ на него свой холодный взглядъ и прибавилъ всего нѣсколько словъ о томъ, что кредитъ въ лавкѣ не можетъ-де быть вѣчнымъ, а почтовый пароходъ какъ разъ входитъ въ гавань… и кстати — вотъ деньги!..

На другой день Роза зашла къ Макку и, поговоривъ сначала о томъ, о семъ, осторожно-вопросительно сказала:- Николай такъ рано вышелъ сегодня изъ дому… Онъ говорилъ… толковалъ…

Николай? Онъ уѣхалъ вчера на почтовомъ пароходѣ. У него какое-то дѣло тамъ на югѣ. Развѣ Роза не знала?

— Нѣтъ… Да, то-есть… На почтовомъ пароходѣ? Онъ ничего не говорилъ?

— Сказалъ: большое дѣло.

Съ минуту прошло въ молчаніи. Роза стояла совсѣмъ растерянная.

— Да, онъ поговаривалъ, что ему придется поѣхать, — наконецъ выговорила она. — Теперь, вѣрно, вдругъ понадобилось…

— По-моему, тебѣ не зачѣмъ возвращаться въ домъ кузнеца, — сказалъ Маккъ.

И Роза осталась. День, два, нѣсколько дней. Прошла недѣля, а Роза все оставалась. Въ Сирилундѣ было веселѣе, — много людей, движенья, жизни. Вотъ пришелъ зачѣмъ-то Вилласъ Пристанной. Увидавъ Розу въ окошкѣ, онъ поклонился. Роза знала его съ дѣтства, вышла къ нему и спросила:- Ты не ко мнѣ ли съ вѣсточкой?

— Гм… Только передать отъ адвоката, что онъ благополучно сѣлъ на пароходъ.

— Больше ничего?

— Нѣтъ.

— Да, ему нужно было поѣхать на югъ. Большое дѣло. Такъ онъ благополучно..?

— Лучше нельзя. Я былъ въ лодкѣ и самъ видѣлъ.

И Роза расхаживала по Сирилунду словно опять была дѣвушкой; все и всѣ были ей тутъ знакомы. Былъ тутъ и Свенъ Дозорный. Только онъ не пѣлъ больше, не выкидывалъ забавныхъ штукъ, какъ во времена своей холостой жизни; этого теперь не полагалось. Но учтивъ онъ былъ по-прежнему, кланялся по-городскому и мастеръ былъ вести бесѣду. Розѣ каждая встрѣча съ нимъ доставляла пріятную минуту. Она заходила также въ ихъ каморку, навѣстить Элленъ съ ребенкомъ. Да, у Элленъ былъ теперь ребенокъ, крохотный мальчугашка съ карими глазами. И никто не могъ понять съ чего это у него каріе глаза? — Не съ чего другого, какъ съ того, что я лежала тутъ, гдѣ лежитъ Фредрикъ Менза. Онъ такой фокусникъ, и глаза у него каріе, — догадывалась Элленъ.

Да ужъ, Фредрикъ Менза былъ настоящій фокусникъ: умирать такъ и не умиралъ, а, напротивъ, проявлялъ неутомимую жизненность и смотрѣлъ такъ, какъ будто завтра же собирался начать совсѣмъ новую, иную жизнь. Крикъ ребенка повергалъ его въ великое изумленіе. Старикъ каждый разъ воображалъ, что сдѣлалъ какое-то открытіе и старался поймать его руками. Не поймавъ ничего, онъ заключалъ, что оно тамъ, въ гавани, и хотѣлъ испугать его крикомъ. Но такъ какъ оно отвѣчало тѣмъ же, то и Фредрикъ Менза продолжалъ кричать. Раззадоренный онъ не переставалъ также хватать руками воздухъ, но руки его не слушались, натыкались одна на другую и запутывались, затѣвали между собою драку, хватали одна другую словно добычу, мяли и тискали. Ногти у него были грязно-желтые, длинные, похожіе на роговыя чайныя ложечки, и когда они вонзались ему въ мясо, ему становилось больно, онъ охалъ и ругался. Наконецъ, одна рука одолѣвала другую и бросала ее съ размаху внизъ, а Фредрикъ Менза смѣялся отъ радости. Во время же самой потасовки онъ придумывалъ не мало подходящихъ словъ для выраженія своего настроенія: — Дымъ на крышѣ? Ха-ха! Не греби дальше, Монсъ! Еще бы, еще бы, еще бы!

Да, вотъ, такъ и лежалъ Фредрикъ Менза, словно выполняя свою миссію, вдувая свой скотскій идіотизмъ въ уши новорожденному съ перваго же дня его жизни. А дѣвушки, приносившія ему ѣду, не переставали оказывать ему почтеніе и величали его на вы.

— Не угодно-ли вамъ покушать, — говорили ему.

Лицо его принимало самое озабоченное выраженіе, какъ будто дѣло шло о его міровоззрѣніи…

— Дэ-дэ-дэ-дэ, — отвѣчалъ Фредрикъ Менза.

XXVIII

Зима пришла, стало холодно, а Маккъ все не начиналъ повязывать животъ широкимъ краснымъ шарфомъ. И не думалъ даже. Просто диво! Его лукавый желудокъ, видно, вдругъ остановился на полдорогѣ и пошелъ на попятный. И Маккъ жилъ себѣ во всю, какъ никогда еще, и старательнѣе прежняго красилъ себѣ волосы и бороду. Обо всемъ онъ успѣвалъ подумать. Когда были куплены большія новыя суда, онъ велѣлъ расширить помѣщенія для команды и выкрасить крыши рубокъ въ свѣтлые цвѣта. Это-де не только хорошо дѣйствуетъ на шкипера, но и на всѣхъ, внушая почтеніе къ судовладѣльцамъ! Кромѣ того, Маккъ намѣтилъ по газетнымъ объявленіямъ одинъ небольшой пароходъ, и рѣшилъ подать голосъ за покупку его при первомъ же случаѣ, когда понадобится расширить рыбное дѣло на Лофотенахъ.

Не забывалъ онъ и направлять отеческой рукой, даже усерднѣе прежняго, домашнія дѣла. Такъ какъ Бенони захотѣлъ сдѣлать своего стараго пріятеля Свена Дозорнаго шкиперомъ одного изъ новыхъ судовъ, то Маккъ сразу подумалъ о томъ, что не годится больше Свену съ Элленъ ютиться въ такой каморкѣ, и велѣлъ приготовить для нихъ новое помѣщеніе въ другомъ концѣ людского флигеля, гдѣ отводили во время тинговъ контору фогту.

Маккъ не продалъ въ этомъ году всего пера и пуха, собраннаго на его птичьихъ островкахъ. Онъ велѣлъ отдѣлить для себя самаго лучшаго пера и пуха и сшить чудесную новую перину для ванны. Молоденькой Петринѣ изъ Торпельвикена, новой горничной, которой шелъ всего семнадцатый годъ, не по силамъ было, конечно, ворочать тяжелыя старыя вещи, да и кромѣ того Маккъ любилъ обзаводиться новой периной для ванны при каждой смѣнѣ горничныхъ; зеленая перина смѣняла красную, голубую или желтую. Но вотъ какая бѣда вышла на этотъ разъ съ новой периной: перья лежали на сушилкѣ въ прачешной и ужъ такъ хорошо высохли, стали завиваться, какъ вдругъ однажды утромъ сгорѣли. Никто туда не ходилъ, и никто не могъ понять, какъ это вышло. А Элленъ, бывшая Элленъ Горничная, кричала о бѣдѣ громче всѣхъ, увѣряя, что она тутъ ни при чемъ. — Но и то сказать, къ чему ему новая перина? Совсѣмъ ему не нужно новой перины! — говорила она Брамапутрѣ. Но Маккъ иначе разсуждалъ; подходило Рождество, приближался сочельникъ, и Маккъ зналъ, что ему нужно. Онъ велѣлъ вывѣсить у лавки объявленіе, что спѣшно скупаетъ пухъ и перо по высокой цѣнѣ. А развѣ это не равнялось приказанію нести къ нему на дворъ пухъ, и перо? Въ Сирилундъ и нанесли въ нѣсколько дней столько пуху и пера, что самъ Маккъ сказалъ: довольно. А Роза все оставалась. И Маккъ не былъ бы тѣмъ отечески-заботливымъ господиномъ для всѣхъ, если бы не заботился также о благѣ Розы. Почему бы ей не согласиться взять на себя хозяйство у Бенони? Она вѣдь стала свободной. Маккъ хотѣлъ облегчить ей этотъ шагъ, — такъ сказать, скрасить его въ ея глазахъ и сказалъ:- Вотъ еще по какой причинѣ тебѣ слѣдовало бы заняться хозяйствомъ моего компаньона. — Маккъ называлъ Бенони компаньономъ, чтобы поставить его какъ можно выше.