Кнут Гамсун - Пан (пер. Химона)

• Название: Пан (пер. Химона)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Гамсун (Hamsun) — псевдоним. Настоящая фамилия Педерсен (Pedersen) — знаменитый норвежский писатель, лауреат Нобелевский премии (1920). Имел исключительную популярность в России в предреволюционные годы. Задолго до пособничества нацистам (за что был судим у себя в Норвегии).

---

— Да, правда, — отвѣчала она.

— А знаешь — я приду сегодня вечеромъ.

Какъ разъ, на слѣдующій день, Гланъ получилъ то письмо. Нарочный привезъ ему письмо съ рѣчной пристани, оно совершило обходъ въ 180 миль. Письмо было написано дамской рукой, и я подумалъ про себя, что, оно, вѣроятно, отъ его прежней пріятельницы, высокопоставленной дамы. Прочитавъ его, Гланъ нервно разсмѣялся и далъ посыльному лишнюю бумажку за то, что онъ его принесъ. Но это продолжалось не долго, потомъ онъ сталъ молчаливымъ и мрачнымъ, и ничего другого не дѣлалъ, какъ только пристально смотрѣлъ прямо передъ собой. Вечеромъ онъ напился въ обществѣ стараго карлика изъ туземцевъ и его сына, онъ обнималъ также и меня и хотѣлъ меня непремѣнно заставить пить вмѣстѣ съ нимъ.

— Вы сегодня вечеромъ такъ любезны, — сказалъ я.

Тогда онъ разсмѣялся очень громко и отвѣчалъ.

— Вотъ мы сидимъ здѣсь въ самой глубинѣ Индіи и стрѣляемъ дичь, не правда ли? Развѣ это не смѣшно? Такъ за здоровье всѣхъ царствъ и государствъ, за здоровье всѣхъ красивыхъ женщинъ, замужнихъ и незамужнихъ, далекихъ и близкихъ. Хо-хо! Представьте себѣ мужчину и женщину, которая дѣлаетъ ему предложеніе, замужняя женщина!

— Графиня, — сказалъ я насмѣшливо.

Я сказалъ это очень насмѣшливо, это оскорбило его, онъ взвылъ, какъ звѣрь, такъ это его задѣло. Потомъ онъ вдругъ наморщилъ лобъ, и, блеснувъ глазами, началъ раздумывать, не сказалъ ли онъ что-нибудь лишнее; такъ торжественно онъ охранялъ свою крошечную тайну. Но въ то же мгновеніе появилось нѣсколько ребятишекъ, они бѣжали и кричали:- Тигры, ой, ой, тигры! — почти у самой деревни въ кустарникѣ между селеньемъ и рѣкой на ребенка напалъ тигръ. Этого было достаточно для Глана, онъ былъ совсѣмъ пьянъ. Онъ схватилъ винтовку и бросился къ кустарнику; онъ не надѣлъ даже шляпы. Но почему онъ взялъ не охотничье ружье, а винтовку, разъ онъ былъ такой храбрый? Ему пришлось перейти въ бродъ рѣку, что было небезопасно, но, впрочемъ, рѣка бывала почти безъ воды до самаго періода дождей; минуту спустя я услышалъ два выстрѣла и непосредственно за ними еще третій выстрѣлъ. «Три выстрѣла! — по одному звѣрю, — подумалъ я, — тремя выстрѣлами цѣлый левъ былъ бы сокрушенъ, а тутъ всего тигръ». Но и эти три выстрѣла не помогли. Когда прибѣжалъ Гланъ, ребенокъ былъ уже разорванъ и наполовину съѣденъ. Если бъ онъ не былъ пьянъ, онъ не дѣлалъ бы и попытки спасти его.

Ночь онъ провелъ въ кутежѣ и пьянствѣ въ сосѣдней хижинѣ вмѣстѣ со вдовой и ея двумя дочерьми; съ которой именно — Богъ вѣсть.

Въ продолженіе двухъ дней Гланъ не протрезвлялся ни на одну минуту; онъ собралъ цѣлую компанію по выпивкѣ. Тщетно онъ уговаривалъ меня принять участіе въ попойкѣ. Онъ уже больше не обращалъ вниманія на то, что говорилъ и упрѣкалъ меня въ томъ, что я ревную къ нему.

— Ваша ревность ослѣпляетъ васъ! — сказалъ онъ.

Моя ревность! Я ревную къ нему!

— Ну, знаете, — сказалъ я, — ревновать къ вамъ! И за что мнѣ ревновать къ вамъ?

— Ну хорошо, значитъ вы не ревнуете ко мнѣ, - сказалъ онъ. — Да, между прочимъ, я былъ сегодня у Маггіэ; какъ всегда, она жевала. — Я отошелъ въ сторону, ничего не отвѣтивъ.

IV

Мы снова начали ходить на охоту. Гланъ чувствовалъ, что онъ несправедливо поступилъ со мной и просилъ у меня по этому поводу прощенья.

— Впрочемъ, все это мнѣ ужасно надоѣло, — сказалъ онъ;- я бы хотѣлъ, чтобы вы промахнулись въ одинъ прекрасный день и всадили мнѣ пулю въ шею.

Быть-можетъ письмо графини всплыло опять въ его памяти, и я отвѣчалъ:- Что посѣешь, то и пожнешь. — Онъ становился съ каждымъ днемъ все мрачнѣе и молчаливѣе, онъ не пилъ и не говорилъ ни слова, щеки у него ввалились.

Однажды я вдругъ услыхалъ смѣхъ и веселый разговоръ подъ нашимъ окномъ, я выглянулъ. Гланъ опять напустилъ на себя веселость, онъ стоялъ и громко разговаривалъ съ Маггіэ. Онъ пустилъ въ ходъ все свое искусство обольщенія. Маггіэ, вѣроятно, шла прямо изъ дому, и Гланъ подстерегъ ее. Они нисколько не стѣснялись и разговаривали подъ самымъ моимъ окномъ. Дрожь пробѣжала по всему моему тѣлу; я поднялъ курокъ своего ружья, но не спустилъ его. Я вышелъ на улицу и взялъ Маггіэ за руку.

Мы молча шли по деревнѣ; Гланъ тотчасъ же исчезъ въ хижинѣ.

— Почему ты опять съ нимъ говоришь? — спросилъ я Маггіэ.

Она ничего не отвѣчала; я былъ въ отчаяніи, мое сердце билось такъ сильно, что я едва дышалъ. Никогда Маггіэ не казалась мнѣ еще такой красивой, какъ тогда; я не видалъ никогда такой красивой, бѣлой дѣвушки, и я забылъ, что она была тамиліанка, я все забылъ изъ-за нея.

— Отвѣчай мнѣ, - сказалъ я, — почему ты разговариваешь съ нимъ?

— Онъ мнѣ больше нравится, — отвѣчала она.

— Онъ тебѣ больше нравится, чѣмъ я?

Ну вотъ, онъ ей нравился больше, чѣмъ я, хотя я свободно могъ бы потягаться съ нимъ! Развѣ я не былъ къ ней ласковъ, развѣ я не давалъ ей денегъ и подарковъ? А что онъ сдѣлалъ?

— Онъ смѣется надъ тобой, онъ говоритъ, что ты жуешь, — сказалъ я.

Этого она не поняла, и я началъ объяснять ой, что у нея привычка все совать въ ротъ и жевать и что Гланъ поэтому смѣется надъ ней. Это произвело на нее больше впечатлѣнія, чѣмъ все остальное, что я ей говорилъ.

— Послушай, Маггіэ, — сказалъ я ей потомъ, — ты должна быть моей навсегда; развѣ ты жить не хочешь? Я все это обдумалъ, ты должна сопровождать меня, когда я отсюда уѣду, я женюсь на тебѣ, слышишь, и мы уѣдемъ на мою родину и будемъ тамъ жить. Ты вѣдь этого хочешь?

И это тоже произвело на нее впечатлѣніе. Маггіэ оживилась и много говорила во время прогулки. Она лишь одинъ разъ упомянула о Гланѣ; она спросила:

— А Гланъ поѣдетъ съ нами, когда мы отсюда уѣдемъ?

— Нѣтъ, — отвѣчалъ я, — онъ не поѣдетъ. Ты огорчена этимъ?

— Нѣтъ, нѣтъ, — отвѣчала она поспѣшно, — я рада этому. — Больше она ничего о немъ не говорила и я успокоился. Маггіэ пошла со мной домой по моей просьбѣ. Когда она ушла отъ меня нѣсколько часовъ спустя, я поднялся по лѣсенкѣ въ комнату Глана и постучался въ камышевую дверь. Онъ былъ дома; я сказалъ:

— Я пришелъ къ вамъ сказать, что можетъ-бытъ лучше завтра намъ не итти на охоту?

— Почему такъ? — спросилъ Гланъ.

— Потому что я не ручаюсь за то, что не промахнусь и не всажу вамъ пулю въ шею.

Гланъ ничего не отвѣтилъ, и я опять опустился внизъ. Послѣ такого предупрежденія онъ не рискнетъ отправиться завтра на охоту; но почему онъ подманилъ Маггіэ подъ окно и громко съ ней шутилъ? Почему онъ не ѣдетъ домой, если въ письмѣ его дѣйствительно зовутъ? Вмѣсто этого онъ все ходитъ стиснувъ зубы, и громко восклицаетъ:- Никогда! Никогда! Пусть лучше меня четвертуютъ! — но, утромъ, послѣ того, какъ я ему наканунѣ вечеромъ сдѣлалъ предупрежденіе, онъ стоялъ у моей постели и кричалъ:

— Вставай, вставай, товарищъ! Чудесная погода, нужно немного пострѣлять. А это были глупости, что вы вчера вечеромъ сказали.

Было не больше четырехъ часовъ, но я тотчасъ же всталъ и собрался, потому что онъ презиралъ мое предупрежденіе. Я зарядилъ свое ружье, прежде чѣмъ выйти, а онъ стоялъ и смотрѣлъ, какъ я это дѣлалъ. Въ довершеніе всего погода не была такой прекрасной, какъ онъ говорилъ; шелъ дождь, значитъ онъ посмѣялся надо мной лишній разъ; но я сдѣлалъ видъ, что ничего не замѣчаю и молча пошелъ съ нимъ.

Весь день мы колесили по лѣсу, каждый со своими собственными мыслями. Мы ничего не застрѣлили, мы давали промахъ за промахомъ, потому что мы думали совсѣмъ о другихъ вещахъ, а не объ охотѣ. Въ полдень Гланъ пошелъ впереди меня, какъ-будто онъ хотѣлъ предоставитъ мнѣ болѣе удобный случай сдѣлать съ нимъ то, что мнѣ хотѣлось; онъ шелъ какъ разъ передъ самымъ дуломъ ружья, но я снесъ и эту насмѣшку. Вечеромъ мы вернулись домой; ничего не случилось.

— Я подумалъ: — Можетъ-быть, онъ хоть теперь приметъ все это къ свѣдѣнію и оставитъ Маггіэ въ покоѣ.

— Это — самый длинный день во всей моей жизни, — сказалъ Гланъ вечеромъ, когда мы стояли у хижины.

Больше между нами ничего не было сказано.

Всѣ послѣдующіе дни онъ былъ въ самомъ мрачномъ настроеніи, вѣроятно все изъ-за того же письма. — Я этого не вынесу, нѣтъ, я этого не вынесу! — говорилъ онъ иногда по ночамъ, такъ что его голосъ былъ слышенъ на всю хижину. Его раздражительность доходила до того, что онъ не отвѣчалъ на самые дружелюбные вопросы нашей хозяйки, и онъ даже стоналъ во время сна. — У него что-то тяжелое на совѣсти, — думалъ я; но почему же онъ не ѣдетъ домой? Его гордость не позволяла ему, онъ не хотѣлъ быть изъ тѣхъ, кто возвращается послѣ того какъ онъ разъ былъ отвергнутъ. Я встрѣчалъ Маггіэ каждый вечеръ. Гланъ больше съ ней не разговаривалъ. Я замѣтилъ, что она перестала жевать; она совсѣмъ больше не жевала; я порадовался этому и подумалъ:- Она больше не жуетъ, недостаткомъ меньше, и я люблю ее за это вдвое! — Однажды она спросила о Гланѣ; она спросила очень осторожно: — Онъ нездоровъ? Уѣхалъ?