Кнут Гамсун - Бродячая жизнь

• Название: Бродячая жизнь
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Гамсун (Hamsun) — псевдоним. Настоящая фамилия Педерсен (Pedersen) — знаменитый норвежский писатель, лауреат Нобелевский премии (1920). Имел исключительную популярность в России в предреволюционные годы. Задолго до пособничества нацистам (за что был судим у себя в Норвегии).

---

— Фредъ, — отвѣтилъ человѣкъ.

— Значитъ, ты изъ проклятыхъ нѣмцевъ?

— По рожденію, да.

— Я такъ и думалъ. Я замѣтилъ это, — сказалъ враждебно Гунтлей.

Фредъ сдѣлался бодрѣе и шелъ героемъ. Казалось, онъ былъ увѣренъ въ томъ, что на востокѣ онъ обязательно набредетъ на ферму или на маленькое селеніе; впрочемъ, онъ говорилъ мало и не вмѣшивался въ наши разговоры. По прошествіи нѣсколькихъ часовъ онъ ослабѣлъ и началъ отставать. Когда мы обернулись, то увидали, что онъ усѣлся на землю.

Бродяга Іецъ сказалъ:

— Мы должны отдать ему остатокъ нашей провизіи, Нутъ.

Это было хвастовствомъ со стороны Іеца, такъ какъ онъ прекрасно зналъ, что у меня ничего больше не оставалось; но онъ сказалъ это для того, чтобы мы могли ясно увидать, что онъ хочетъ это сдѣлать. Онъ подошелъ къ Фреду и отдалъ ему свою порцію.

— Ты это дѣлаешь только для того, чтобы люди удивлялись тебѣ, - закричалъ я ему взволнованнымъ голосомъ, такъ какъ я видѣлъ его насквозь.

Іеца передернуло.

— И все ты дѣлаешь только для того, чтобы выдѣлиться отъ насъ. Когда ты бодрствовалъ въ первую ночь, пока мы спали, то ты заботился только о томъ, чтобы мы оцѣнили твой поступокъ. Мошенникъ ты! Хотъ Гунтлей и негодяй, но я во сто разъ ставлю его выше тебя.

— Придержи свою негодную глотку! — сказалъ Гунтлей; онъ ни слова не понялъ изъ всего, что я сказалъ. — Ты завидуешь Іецу потому, что онъ лучше тебя.

Для Фреда пища явилась большимъ подкрепленіемъ, и мы снова двинулись въ путь.

Но оказалось, что пища имѣла для Фреда не только хорошія, но и дурныя послѣдствія: онъ мало-по-малу впадалъ въ какое-то умопомѣшательство и терялъ самообладаніе. Онъ пустился въ разговоры, сдѣлался наглымъ. У него были планы относительно небольшой станціи, стоящей въ степи.

— Тамъ на рельсахъ стоить поѣздъ, нагруженный пшеницей, — говорилъ онъ, — и тамъ же стоитъ паровозъ съ разведенными парами, который можно поджечь.

— Къ чему намъ его поджигать? — спросилъ сердито Гунтлей. Завязался оригинальный разговоръ относительно этого паровоза…

— Если мы его подожжемъ, то произойдетъ взрывъ, — сказалъ Фредъ, — тогда соберется много народу и мы можемъ всѣхъ убить.

— Тогда на нашу долю перепадетъ много провизіи, — замѣтилъ язвительно Гунтлей.

А мнѣ онъ сказалъ: — Этому сумасшедшему слѣдуетъ немедленно убраться отъ насъ. Онъ только мѣшаетъ намъ. Пока его не было, все шло хорошо.

Наговоривъ всякой ерунды, Фредъ погрузился въ прежнее безмолвіе.

Мы всѣ шли молча, старательно шагая передъ, только Гунтлей продолжалъ ораторствовать.

— Что же будетъ дальше? — спросилъ онъ, обращаясь къ намъ.

— Я почемъ знаю, — послѣдовалъ мой отвѣть. — Нѣтъ, нѣтъ, ты этого не знаешь. А развѣ тебя тянетъ обратно въ Оранжъ-Флатъ? А что бы ты сталъ тамъ дѣлать?

— Мы должны итти все прямо, — сказалъ Іецъ. Когда насталъ полдень, мы легли отдохнутъ. Гунтлей замѣтилъ:- Отчего ты молчишь, Фредъ?

— Ты обезьяна, — сказалъ Фредъ, глядя на него злыми глазами.

Это взорвало Гунтлея.

— Ты вѣрно такъ знатенъ, что нуждаешься въ пряжкѣ для башмаковъ? — сказалъ онъ, указывая на башмаки Фреда.

Фредъ молчалъ и вздыхалъ. Онъ прекрасно сознавалъ, что изъ насъ троихъ никто не былъ на его сторонѣ. Когда мы двинулись въ путь, Фредъ попробовалъ заинтересовать насъ тѣмъ, что вдругъ нагнулся, поднялъ съ полотна желѣзной дороги не то камень, не то заржавленный блокъ и сталъ его со вниманіемъ разсматривать. Мы подбѣжали къ нему, въ надеждѣ увидать что-нибудь интересное, и разочаровались, увидавъ, что это было, Фредъ это сдѣлалъ только для того, чтобы хоть на мгновеніе привлечь наше вниманіе.

Мы набрели на полуразвалившійся сарай, стоящій посреди степи. Очевидно, онъ стоялъ здѣсь со временъ постройки желѣзной дороги. Мы вошли въ него и стали осматриваться; но бродяга Фредъ не пошелъ съ нами.

Іецъ и Гунтлей стали, по обычаю бродягъ, вырѣзывать свои вензеля на стѣнахъ; въ это время Фредъ стоялъ снаружи, а Гунтлей нѣтъ-нѣтъ да поглядывалъ за нимъ въ замочную скважину.

Вырѣзавъ свой вензель, онъ подошелъ опять и сталъ смотрѣть. — Смотрите, онъ удираетъ! — закричалъ онъ взволновано. — Собака, онъ хочетъ улизнуть отъ насъ. Онъ знаетъ, вѣроятно, какое-нибудь хорошее мѣсто.

Мы помчались всѣ трое вслѣдъ за удирающимъ Фредомъ и орали такъ, будто намѣревались лишить его жизни. Замѣтивъ погоню, Фродъ круто повернулъ въ степь; но такъ какъ насъ было трое, онъ не могъ скрыться отъ насъ. Когда Гунтлею удалось схватить его въ свои объятія, онъ началъ трясти его, какъ малаго ребенка, и требовалъ отвѣта, извѣстно ли ему какое-нибудь выгодное мѣсто.

— Никакихъ доходныхъ мѣстъ я не знаю, — возразилъ Фредъ, — но я не могу оставаться съ вами. Вы озлобленные дураки. Пожалуйста, убей меня. Я не дорожу своей жизнью.

Мы опять помирились и всей компаніей продолжали наше путешествіе, пока не наступили сумерки; мы были изнурены и потому рано легли на покой. Но передъ этимъ я поссорился съ бродягой Іецомъ, и кончилось это тѣмъ, что онъ ударилъ меня нѣсколько разъ по физіономіи за то, что я назвалъ его мошенникомъ.

— Это правильно, онъ заслуживаетъ потасовки, — сказалъ Гунтлей и сталъ съ любопытствомъ наблюдать за нами. Наконецъ, мнѣ удалось ударомъ подъ подбородокъ свалитъ Іеца на землю, и тогда онъ успокоился.

Ночью я услыхалъ, какъ Іецъ поднялся и пошелъ въ степь. Его штаны слегка касались травы; покрытой инеемъ. «У него что-то на умѣ», подумалъ я и въ темнотѣ тихонько послѣдовалъ за нимъ. Я былъ отъ него на разстояніи десяти шаговъ, когда увидѣлъ, что онъ сѣлъ на траву и сталъ что-то ѣсть, — мнѣ почудился мясной запахъ. «Значитъ, у него есть еще провизія», подумалъ я. Тихонько я вернулся на свое мѣсто и притворился спящимъ. Приблизительно черезъ полчаса вернулся Іецъ и улегся на траву…

Утромъ я разсказалъ Гунтлею о томъ, что я зналъ, и потребовалъ, чтобы онъ помогъ мнѣ обыскать Іеца. Гунтлей, конечно, согласился и тотчасъ же облапилъ Іеца. Оказалось, что въ трехъ внутреннихъ карманахъ его блузы былъ спрятанъ хлѣбъ, причемъ мякишь хлѣба былъ вынутъ и вмѣсто него лежало мясо. Это было нашимъ спасеніемъ. Мы раздѣлили все на четыре части, и каждый изъ насъ получилъ маленькое подкрѣпленіе. Закусивъ, мы благодарили Іеца и благословляли его, хотя онъ и собирался насъ надуть. Іецу было стыдно, и онъ принялся насвистывать, желая насъ этимъ развлечь. Дѣйствительно, онъ свистѣлъ мастерски.

Затѣмъ мы отправились дальше.

По прошествіи часа мы увидали впереди какіе-то маленькіе бѣлые квадраты. Прошло еще нѣсколько минутъ, пока наконецъ мы добрели до нихъ: это оказалась ферма съ полями, засѣянными пшеницей, съ искусственнымъ колодцемъ и различными постройками. Не доходя до фермы, мы натолкнулись на женщину, молодую дѣвушку, сидящую за соломорѣзкой. Для насъ это было великолѣпнымъ видѣніемъ, такъ какъ мы пришли изъ степи и цѣлый вѣкъ не видали ни единой женщины. Она была молода, на ней была соломенная шляпа съ большими полями, и она привѣтливо кивнула намъ головой, когда мы ей поклонились. Гунтлей заговорилъ первый и просилъ ее дать намъ чего-нибудь закуситъ и выпить.

Дѣвушка отвѣтила, что мы получимъ все, что намъ нужно.

— Насъ уволили изъ Оранжъ-Флата, потому что тамъ пахота теперь прекратилась, — сказалъ Гунтніей.

Тогда Іецъ захотѣлъ, чтобы на него обратили вниманіе, и желая показаться честнымъ, онъ сказалъ:.

— Нѣтъ, мы удрали изъ Оранжъ-Флата, такъ какъ у насъ было слишкомъ мало времени для сна. Вотъ гдѣ правда.

— Хорошо! — сказала дѣвушка.

Мы приблизились къ ней, я стоялъ съ фуражкой въ рукѣ и говорилъ съ ней. Но больше всѣхъ ей понравился Фредъ, онъ былъ бѣлокурый нѣмецъ и самый интересный изъ насъ всѣхъ. Она попросила его проводить ее до фермы, чтобы принести оттуда провизіи; а мы должны были тѣмъ временемъ присмотрѣть за ея лошадьми.

— На фермѣ никого нѣтъ, — сказала она, и она не рѣшалась насъ захватить всѣхъ съ собой, боясь испугать свою матъ. Пока дѣвушка и Фредъ ходили на ферму, мы по очереди садились на соломорѣзку и правили лошадьми. Черезъ нѣсколько минутъ къ намъ подошелъ хозяинъ фермы. Онъ увидалъ, что мы умѣемъ работать и, прежде чѣмъ дѣвушка вернулась съ ѣдой, ея отецъ нанялъ насъ, четырехъ бродягъ, къ себѣ въ услуженіе вплоть до окончанія жатвы.

V

Съ жатвой мы покончили въ четыре дня, а съ молотьбой въ слѣдующіе два дня; такимъ образомъ мы: получили плату за семь дней и снова были свободны, какъ птицы. Іецъ готовъ былъ тотчасъ же покинутъ это мѣсто — какъ передъ этимъ онъ покидалъ уже вѣроятно цѣлую сотню; вѣдь уже цѣлую недѣлю онъ не велъ бродячей жизни. Я согласился итти съ нимъ вмѣстѣ; но мы не хотѣли брать съ собою Гунтлея и нѣмца Фреда.

Когда мы стояли на дворѣ, а Гунтлей удалился уже на порядочное разстояніе, то фермеръ сказалъ, что ему понадобятся двое изъ насъ еще на цѣлый мѣсяцъ для осеннихъ полевыхъ работъ. Іецъ отказался оставаться на фермѣ, отговариваясь тѣмъ, что ему необходимо отправиться немедленно на востокъ, такимъ образомъ нѣмецъ Фредъ и я были принуждены оставаться на фермѣ. Фредъ очень этому обрадовался, онъ тотчасъ же снялъ куртку и отправился на работу.