Николай Лейкин - Где апельсины зреют

• Название: Где апельсины зреют
• Автор: Николай Лейкин
• Жанр: Русская классическая проза

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».

Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы — уже бывалые путешественники. Не без приключений посетив парижскую выставку, они потянулись в Италию: на папу римскую посмотреть и на огнедышащую гору Везувий подняться (еще не зная, что по дороге их подстерегает казино в Монте-Карло!). На сей раз компанию им составил купец-фруктовщик Иван Кондратьевич, который вообще не понимает, что он за границей делает и где находится в данный момент. Но как всякий русский человек, если что и решит, то выпьет обязательно.

Путешественники с приключениями пересаживаются с поезда на поезд; едят не то, что хотят (боятся, что им подсунут лягушку или черепаху); зевая, осматривают окрестности и постоянно попадают в уморительно смешные ситуации из-за незнания языка и нежелания понимать нравы и обычаи Европы.

---

Они вошли въ ресторанъ, отдѣланный деревомъ въ готическомъ стилѣ, съ цвѣтными стеклами въ окнахъ и двери, уставленный маленькими дубовыми столиками съ мраморными досками.

Конуринъ озирался по сторонамъ и говорилъ:

— Видъ-то не русскій, а скорѣй нѣмецкій, на нашъ петербургскій лейнеровскій ресторанъ смахиваетъ. Вонъ даже, кажется, и нѣмцы сидятъ за пивомъ.

— Не въ видѣ, братъ, дѣло, а въ ѣдѣ,- отвѣчалъ Николаи Ивановичъ. — Ушки, что-ли, спросимъ похлебать? Здѣсь мѣсто приморское, воды много, стало быть и рыбное есть.

— Нѣтъ, нѣтъ, рыбъ я же стану ѣсть! Богъ знаетъ, какая здѣсь рыба! Еще змѣей какой-нибудь накормятъ, — заговорила Глафира Семеновна.

— Закажемъ нашу русскую рыбу. Ну, стерлядей здѣсь нѣтъ, такъ сига, окуня, ершей…

— Вѣдь ужъ сказали, что будемъ щи есть, такъ на щахъ и остановимся.

Они сѣли за столикъ. Къ нимъ подошелъ гарсонъ съ прилизанной физіономіей и карандашемъ за ухомъ и всталъ въ вопросительную позу.

— Похлебать-бы намъ, почтенный… началъ Конуринъ, обратясь къ нему.

Гарсонъ недоумѣвалъ. Недоумѣвалъ и Конуринъ.

— Неужто по-русски не говорите? спросилъ онъ гарсона.

— Comprend pas, monsieur…

— Не говоритъ по русски… Въ русскомъ ресторанѣ и не говоритъ по русски! Тогда позовите, кто у васъ говоритъ по русски. Мы русскіе и нарочно для этого въ русскій ресторанъ зашли. Не понимаешь? Ай-ай, братъ, мусью, не хорошо! Кличку носите русскую, а научиться по русски не хотите. Теперь и у насъ и у васъ "вивъ ля Франсъ" въ моду вошло, и "вивъ ля Руси", такъ обязаны по русски пріучаться. Глафира Семеновна, скажите ему по французски, чтобъ русскаго человѣка привелъ намъ. Что-жъ ему столбомъ-то стоять!

— Доне ну, ки парль рюссъ… сказала Глафира Семеновна. — Гарсонъ, ки парль рюссъ.

— Personne ne parle russe chez nous ici, madame.

— Что онъ говоритъ? спрашивалъ Конуринъ.

— Онъ говоритъ, что никто здѣсь не говоритъ по русски.

— Вотъ тебѣ и русскій ресторанъ! Ну, штука! Русскія-то кушанья все-таки можно получить?

— Манже рюссъ есть? задалъ вопросъ Николай Ивановичъ. — Щи, селянка, уха…

Гарсонъ улыбнулся и отвѣтилъ:

— Oh, non, monsieur…

— Здравствуйте! И щей нѣтъ, и селянки нѣтъ, и ухи нѣтъ. Какой-же это послѣ этого русскій ресторанъ! Глаша! Да переведи ему по французски. Можетъ быть онъ не понимаетъ, что я говорю. Какъ селянка по французски?

— Этому насъ въ пансіонѣ не учили.

— Ну, щи. Про щи-то ужъ навѣрное учили.

— Супъ и щи… Ву заве супъ о шу?

— Apresent non, madame… Pour aujourd'hui nous avons consommй, potage an riz avec des pois.

— Нѣтъ у нихъ щей.

— Фу, ты пропасть! Тогда спроси про уху. Ухи нѣтъ-ли?

— Уха… Про уху мы, кажется, тоже не учили. Ахъ, да… Супъ опуасонъ. Эскеву заве супъ опуасонъ?

Гарсонъ отрицательно потрясъ головой и подалъ карточку обѣда, перечисляя блюда:

— Potage, inayonaise de poisson, poitrine de veau…

— Да не нужно намъ твоей карты! отстранилъ ее отъ себя Николай Ивановичъ. — Поросенка подъ хрѣномъ хотя нѣтъ-ли? Должно-же въ русскомъ ресторанѣ хоть одно русское блюдо быть. Кошонъ, пети кошонъ…

Гарсонъ улыбался и отрицательно покачивалъ головой.

— Ничего нѣтъ. А заманиваютъ русскимъ рестораномъ! Черти!

— Неужто и русской водки нѣтъ? спросилъ Конуринъ,

— Vodka russe? Oh, oui, monsieur… встрепенулся гарсонъ и побѣжалъ за водкой…

— Не надо! Не надо! кричалъ ему вслѣдъ Николай Ивановичъ. — Я полагаю, что за обманъ, за то, что они насъ обманули вывѣской, не слѣдъ здѣсь даже и оставаться намъ, отнесся онъ къ женѣ и Конурину.

— Да конечно-же не стоитъ оставаться. Надо учить обманщиковъ — отвѣчалъ Конуринъ и первый поднялся изъ-за стола.

Ивановы сдѣлали тоже самое и направились къ выходу.

XV

И опять Ивановы и Конуринъ начали бродить мимо магазиновъ, останавливаясь у оконъ и разсматривая товары. Время отъ времени Глафира Семеновна заходила въ магазины и покупала разную ненужную дрянь. Теперь покупками нагружался ужъ Иванъ Кондратьевичъ, такъ какъ Николай Ивановичъ былъ окончательно нагруженъ. Были куплены фотографіи Ниццы, конфекты — имитація тѣхъ разноцвѣтныхъ мелкихъ камушковъ, которыми усѣянъ берегъ Ниццскаго залива, нѣсколько какихъ-то четокъ изъ необычайно пахучаго дерева, складное дорожное зеркальце, флаконъ съ духами. Николай Ивановичъ морщился.

— Напрасно мы въ русскомъ ресторанѣ не пообѣдали, сказалъ онъ. — Не стоило капризничать изъ-за того, что въ немъ нѣтъ русскихъ блюдъ. Вѣдь все равно никакой русской ѣды мы здѣсь не найдемъ.

— А Капитонъ Васильичъ, между прочимъ, давеча говорилъ, что есть здѣсь какой-то ресторанъ, гдѣ можно русскіе щи, кашу и кулебяку получить, отвѣчала Глафира Семеновна. — Онъ даже названіе ресторана сказалъ, но я забыла.

— Тогда спросите у городоваго. Городовой навѣрное знаетъ, гдѣ такой ресторанъ, предложилъ Конуринъ и прибавилъ:- Пора поѣсть, очень пора. Крѣпко ужъ на ѣду позываетъ.

— Да гдѣ городоваго-то сыщешь! Этотъ городъ, кажется, безъ городовыхъ. Вотъ ужъ сколько времени бродимъ, а я ни одного городоваго не видала.

— Въ самомъ дѣлѣ безъ городовыхъ, поддакнулъ Николай Ивановичъ. — И я не видалъ.

— Ну, какъ-же это возможно, чтобъ городъ былъ безъ городовыхъ! возразилъ Конуринъ. — Просто мы не замѣтили. Нельзя безъ городовыхъ… А вдругъ драка? А вдругъ пьяный?

— Иванъ Кондратьичъ, вы забываете, что здѣсь заграница. Нѣтъ здѣсь пьяныхъ.

— Теперь нѣтъ, но по праздникамъ-то ужъ вѣрно бываютъ… Городовой… Городоваго надо на углу искать, на перекресткѣ.. Пойдемте-ка на уголъ. Вонъ уголъ.

Вышли на уголъ, гдѣ перекрещивались улицы, но городоваго и тамъ не было.

— Странно… — сказалъ Конуринъ. — Смотрите, на извощичьей биржѣ нѣтъ-ли городоваго. Вонъ извощики стоятъ.

Прошли къ извощикамъ, но и тамъ не было городоваго.

— Ну, городъ! — проговорилъ Конуринъ. — Какъ-же здѣсь по ночамъ-то? Вѣдь это значитъ, коли ежели кто-нибудь на тебя ночью нападетъ, то сколько хочешь "караулъ" кричи, такъ къ тебѣ никто и не прибѣжитъ. А еще говорятъ цивилизація!

— Да не нападаютъ здѣсь по ночамъ.

— Все равно безъ караула невозможно. Это не порядокъ. Ну, вдругъ я полѣзу въ такое мѣсто, въ которое не приказано ходить? Это меня остановитъ? Опять-же извощики прохожихъ задѣвать начнутъ или промежъ себя ругаться станутъ.

— А извощики здѣсь полированные. Видите, какіе стоятъ? Вѣдь это извощики. Здѣсь на нихъ даже нѣтъ извощичьей одежды, какъ на парижскихъ извощикахъ. Также одѣты, какъ и вы съ Николаемъ Ивановичемъ: пиджачная пара, шляпа котелкомъ и при часахъ и при цѣпочкѣ.

— Да неужто это извощики? дивился Конуринъ.

— А то кто-же? Видите, при лошадяхъ стоятъ. А то вонъ одинъ на козлахъ сидитъ и въ очкахъ даже.

— Фу, ты пропасть! Я думалъ это такъ кто-нибудь. Въ очкахъ и есть. Что это у него? Газета? Да, газету читаетъ, подлецъ. Батюшки! Да вонъ еще извощикъ даже въ сѣрой клѣтчатой парѣ и въ синемъ галстухѣ.

— И даже въ такомъ галстухѣ, какого и у васъ нѣтъ, поддразнила Глафира Семеновна Конурина.

— Ну, ну, ну… Пожалуйста… Я въ Парижѣ полдюжины галстуховъ себѣ купилъ.

— Вотъ видите, хотя я не обижаюсь, а вы все-таки нукаете на даму, а ужъ я увѣрена, что этотъ извощикъ не станетъ на даму нукать. Стало быть для такихъ полированныхъ извощиковъ не нужно и городовыхъ.

— Да вѣдь я, голубушка, любя понукалъ. Вы не обижайтесь, отвѣчалъ Конуринъ.

— А онъ и любя нукать не станетъ.

— Въ самомъ дѣлѣ, какіе здѣсь извощики! Отъ барина же отличишь! дивился Николай Ивановичъ.

— Гдѣ отличить! поддакнулъ Конуринъ. — Въ толпѣ толкнешь его невзначай, такъ "пардонъ" скажешь.

— Однако, господа, какъ хотите, а обѣдать надо, сказала Глафира Семеновна. — Я и сама проголодалась. Смотрите, ужъ темнѣетъ. Вѣдь седьмой часъ.

— Да, да… Надо хоть какой-нибудь ресторанъ отыскать, подхватили мужчины.

— Тогда сядемъ въ коляску и велимъ насъ везти въ самый лучшій ресторанъ.

— Зачѣмъ же въ самый лучшій? Въ самомъ-то лучшемъ бокъ нашпарятъ, возразилъ Николай Ивановичъ.

— Ахъ ты, Боже мой! Да вѣдь я на сваяхъ больше восьмидесяти франковъ выиграла, такъ чего-же сквалыжничать?

— Да что ты все выиграла, да выиграла! Ты считай, много-ли теперь отъ этихъ восьмидесяти франковъ осталось. Вѣдь ты цѣлый ворохъ покупокъ сдѣлала.

— Ахъ, жадный, жадный! А ты не считаешь, что я тебѣ и Ивану Кондратьичу по всей заграницей переводчицей? Въ Парижѣ жидъ переводчикъ предлагалъ свои услуги — я отказала и вездѣ сама. Жиду-то по пяти франковъ въ день нужно было платить, да поить кормить его, а черезъ меня мы безъ жида обошлись. Коше! обратилась Глафира Семеновна къ извощику. — Ну, шершонъ бонъ ресторанъ. Ву саве? Монтре ну.

— Oh, oui, madame…

Извощикъ, учтиво приподнявъ шляпу, полѣзъ на козлы.

— Садитесь, господа, садитесь… скомандовала Глафира Семеновна мужчинамъ.