Игнатий Потапенко - Не герой

• Название: Не герой
• Автор: Игнатий Потапенко
• Жанр: Русская классическая проза

Игнатий Николаевич Потапенко — незаслуженно забытый русский писатель, человек необычной судьбы. Он послужил прототипом Тригорина в чеховской «Чайке». Однако в отличие от своего драматургического двойника Потапенко действительно обладал литературным талантом. Наиболее яркие его произведения посвящены жизни приходского духовенства, — жизни, знакомой писателю не понаслышке. Его герои — незаметные отцы-подвижники, с сердцами, пламенно горящими любовью к Богу, и задавленные нуждой сельские батюшки на отдаленных приходах, лукавые карьеристы и уморительные простаки… Повести и рассказы И.Н.Потапенко трогают читателя своей искренней, доверительной интонацией. Они полны то искрометного юмора, то глубокого сострадания, а то и горькой иронии.

Произведения Игнатия Потапенко (1856–1929), русского прозаика и драматурга, одного из самых популярных писателей 1890-х годов, печатались почти во всех ежемесячных и еженедельных журналах своего времени и всегда отличались яркой талантливостью исполнения. А мягкость тона писателя, изысканность и увлекательность сюжетов его книг очень быстро сделали Игнатия Потапенко любимцем читателей.

---

Но скоро ее недоумение совсем рассеялось. Появилась Катерина Сергеевна, цветущая, хорошенькая, приветливая.

— Вот моя жена, а это, Катя, Дмитрий Петрович Рачеев, мой старинный друг и по школе и по всему другому! — сказал Николай Алексеевич.

Рачеев и Катерина Сергеевна пожали друг другу руки.

— Я про вас слышала чудеса! — прямо начала Катерина Сергеевна, и в голосе ее слышалась какая-то необыкновенная живость.

— Неужели? Что же такое, например? Вы меня пугаете! — сказал Рачеев.

— Например, что вы вполне последовательный человек: как говорите, так и делаете…

— Это правда. Я имею такое обыкновение или по крайней мере деятельно стараюсь… Но разве это так редко бывает?

— Во всяком случае, не так часто. Но вот я, например, тоже принадлежу к последовательным. Я тоже всегда поступаю так, как говорю. Только я говорю дурно и поступаю дурно! Вы не думайте, что я шучу; это чистая правда!.. Ссылаюсь на Николая Алексеича.

И она посмотрела на мужа лукаво прищуренными глазами. А Николай Алексеевич смотрел на нее с улыбкой, любуясь ее настроением.

— Однако ж, — продолжала она все тем же шутливым тоном, — я вовсе не зла и накормлю вас завтраком… Пойдемте! Ведь вы, наверно, голодны, Дмитрий Петрович?

— Да, довольно-таки голоден! — ответил тот с поклоном.

— Видишь, Лиза, ты не позаботилась, а я позаботилась! — весело бросила она Лизе.

Они перешли в столовую и уселись за стол. Завтрак был уже подогрет, и вообще видно было, что Катерина Сергеевна в самом деле «позаботилась», чего Лиза от нее совсем не ожидала.

— Только у меня есть одна слабость, очень маленькая, впрочем, — продолжала хозяйка, пододвигая к гостю блюдо с котлетами и горчицу, — я не люблю, когда опаздывают к завтраку и к обеду, и из-за этого способна сделать бурную сцену. Это вам нужно заметить, потому что вы у нас будете завтракать и обедать каждый день!.. Впрочем, есть еще множество других пустяков, из-за которых я способна сделать сцену.

— Я хотел бы выучить наизусть все эти пустяки, как латинские исключения, чтобы ровно на два месяца отказаться от них, — сказал Рачеев.

— К сожалению, их нельзя предусмотреть, потому что они постоянно меняются. Это зависит от погоды, от кухарки, от портнихи и тому подобное…

— О, это ужасно! — воскликнул Рачеев. — Значит, ваша жизнь есть предприятие, основанное на риске!..

— Увы! И не только моя, но и всех, кого судьба связала со мной!..

Диалог в таком роде весело и живо лился в продолжение всего завтрака. Лиза с удивлением смотрела то на невестку, то на гостя, а Николай Алексеевич в душе аплодировал им обоим: жене за то, что она так мило сдержала свое слово и так прекрасно настроена, а Рачееву за то, что он оказался далеко не скучным, а даже ловким и находчивым собеседником, а следовательно, произведет на Катю благоприятное впечатление и понравится ей. Решительно Николай Алексеевич должен был смотреть на этот день как на день выдающейся удачи.

Катерина Сергеевна неотступно угощала Рачеева, а тот, точно боясь обидеть любезную хозяйку, ел решительно все, что она ни предлагала.

— Вы так хорошо едите, что мне захотелось вторично позавтракать! — сказала хозяйка и действительно отломила вилкой кусочек котлеты и съела.

— Что ж, если бы мне удалось научить петербуржцев есть как следует, то это была бы немалая заслуга! — ответил Рачеев.

— А вы думаете, что в Петербурге страдают плохим аппетитом? Вы заблуждаетесь. Здесь иные с самым невинным видом съедают по шести и по восьми блюд…

— И все-таки они не умеют есть! — повторил Рачеев. — Вот смотрите, я на ваших глазах съел четыре котлеты и, пожалуй, если вы не найдете это неприличным, съем еще одну… Я не сомневаюсь, что и Николай Алексеич, и всякий другой петербуржец способен вместить в себя такое же количество пищи, но ему нужно для этого пять перемен, пять вариаций, пять обманов. Ему, кроме того, нужна обстановка: чтобы был обеденный стол, чтобы на нем стояли разные принадлежности, не только необходимые, как тарелки, вилки, ножи, стаканы, но и совершенно ненужные, как то: рюмки трех сортов, букет цветов и т. п. Да еще непременно надо, чтобы все были в сборе в таком-то часу, иначе у них и аппетита не будет. А мы едим, как Собакевич: баран, так уж целый баран, поросенок, так целый поросенок, бык, так четверть быка. Собакевич был здоровый человек, и хотя об этом ничего не сказано, но я уверен, что ему было решительно все равно, где и при какой обстановке есть, и тоже мало было дела до того, собрались ли все к завтраку или нет. Он хотел есть и прямо, наступал на бараний бок…

— Вы и во всех других отношениях так же просто смотрите на вещи? — спросила Катерина Сергеевна, которую уже начал серьезно занимать этот внезапно объявившийся друг ее мужа.

— Да, и во всех других. Мы стараемся пользоваться благами жизни в самых простых, а следовательно, и в самых доступных формах, не мудрствуя лукаво и не тратя времени и сил на это мудрствование… А вы — то есть не вы лично, Катерина Сергеевна, а вообще петербуржцы и горожане, — стараетесь, наоборот, усложнить, запутать это пользование, чтобы сделать его более… ну, как сказать, пикантным…

— Вы, должно быть, интересные люди и вас стоит узнать поближе!..

— О, полноте! Что в нас интересного? На нас только взглянуть, и мы как на ладони!.. Я приехал сюда посмотреть на интересных людей.

— И знаешь ли, Катя, — заметил Николай Алексеевич, — кого я ему намерен прежде всего показать, в качестве интересного экземпляра?

— Уж конечно — вашу Высоцкую! — сказала Катерина Сергеевна с довольно заметным выражением иронии. — Это новый кумир, кумир, которому здесь поклоняются все, имеющие претензию считать себя умными людьми.

— О, только не я! Про меня никак нельзя сказать, что я поклоняюсь… — заметил Бакланов. — А что она очень интересная личность, я это утверждаю.

— А вы, Катерина Сергеевна, отрицаете? — спросил Рачеев.

— Нет, не отрицаю; напротив — нахожу, что она очень, очень интересна… для мужчин… Во-первых, она красива и умна, что нечасто соединяется в женщине. Она богата и может показать себя в богатой отделке… Это тоже очень важно для мужчин. Затем, она очень опытна и умеет держать своих поклонников на привязи, так что никто из них никогда не теряет надежды… Далее — она держится передовых понятий и при этом знает один секрет, которого не знали или не хотели признавать наши передовые женщины недавних времен. Они по принципу отрицали изящество и лишали себя его; она, напротив, соединяет передовитость с изяществом и этим, конечно, только выигрывает. Те — скоро надоели мужчинам и стали вызывать у них только улыбку, а она покоряет целые полчища умных людей.

— Однако вы, Катерина Сергеевна, довольно-таки злы!.. — сказал Рачеев.

— Нисколько. Все это правда. И погодите, вы сейчас узнаете, что я одобряю ее. Она хочет царить и иметь неувядающий успех, а мужчины все это любят, и это только делает честь ее тонкому уму и знанию человеческого сердца… Признаюсь, я отношусь к ней с большим уважением, но только не признаю в ней какого-то нового общественного типа, а они все признают… В некоторых отношениях я даже схожусь с ней: она, например, терпеть не может женского общества, я — тоже. Я нахожу, что общество самых плохеньких мужчин все-таки интересней общества дам, хотя бы самых передовых. Поэтому мы друг у друга бываем всего только один раз в году… Но вам я решительно советую посмотреть ее. Это — последнее слово женской хитрости!

Когда кончился завтрак и все встали из-за стола, Катерина Сергеевна еще раз повторила гостю приглашение завтракать и обедать, у них каждый день.

— Мы, — прибавила она, — будем специально для вас заказывать то барана, то поросенка, то четверть быка. Ведь этого вы нигде не найдете.

Рачеев поблагодарил, сказал, что каждый день ему не удастся проводить время так приятно, как он провел его сегодня, но что он постарается как можно чаще пользоваться этим приглашением.

Когда он простился со всеми и ушел, Катерина Сергеевна пришла в кабинет к мужу и, положив обе руки ему на плечи, рассмеялась самым веселым образом:

— Ну, Николка, ты доволен мной? А? — спросила она.

— Еще бы! Ты была так очаровательна и мила! — ответил Бакланов.

— А приятель твой мне понравился. Я нахожу его даже красивым. В глазах у него есть что-то настойчивое и самоуверенное. Должно быть, у него сильный характер.

— Да, это есть…

— А ты заметил, я ни разу не заговорила о деревне… Это нарочно для тебя… Ты это чувствуешь?

— Спасибо!

— Но когда-нибудь я еще с ним сцеплюсь по этой части!..

— Он тебя побьет! Это не то, что я — теоретик. Он переживает деревню практически…

— Посмотрим, как это он меня побьет! — весело ответила Катерина Сергеевна и пошла переодеваться.