С. Капица - Жизнь науки

• Название: Жизнь науки
• Автор: С. Капица
• Издательство: Наука
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1973

Собрание предисловий и введений к основополагающим трудам раскрывает путь развития науки от Коперника и Везалия до наших дней. Каждому из 95 вступлений предпослана краткая биография и портрет. Отобранные историей, больше чем волей составителя, вступления дают уникальную и вдохновляющую картину возникновения и развития научного метода, созданного его творцами. Предисловие обычно пишется после окончания работы, того труда, благодаря которому впоследствии имя автора приобрело бессмертие. Автор пишет для широкого круга читателей, будучи в то же время ограничен общими требованиями формы и объема. Это приводит к удивительной однородности всего материала как документов истории науки, раскрывающих мотивы и метод работы великих ученых. Многие из вступлений, ясно и кратко написанные, следует рассматривать как высшие образцы научной прозы, объединяющие области образно-художественного и точного мышления. Содержание сборника дает новый подход к сравнительному анализу истории знаний. Научный работник, студент, учитель найдут в этом сборнике интересный и поучительный материал, занимательный и в то же время доступный самому широкому кругу читателей.

---

Оставаясь верным направлению эмпирического исследования природы, которому была до сих пор посвящена моя жизнь, я и в этом труде расположил многочисленные явления скорее одно рядом с другим, а не представил их, углубляясь в природу вещей, в их внутренней связи между собой.

Это положение, указывающее тот исходный момент, с точки зрения которого, я смею надеяться, меня будут оценивать, должно вместе с тем свидетельствовать и о том, что когда-нибудь станет возможным представить натурфилософски картину природы совершенно другого рода и гораздо более высокого порядка. Как раз такая возможность, в которой я до моего возвращения в Европу сам почти сомневался, такого рода сведение всех явлений природы, всякой деятельности созидания к никогда не прекращающейся борьбе взаимно противостоящих основных сил материи получило обоснование в смелом труде одного из наиболее глубокомыслящих людей нашего столетия.

Не будучи вполне чуждым духа шеллинговской системы, я далек от убеждения о вредности чисто натурфилософского подхода для эмпирического знания, так же как и в необходимости вечного столкновения эмпириков и натурфилософов, как двух враждующих полюсов. Немногие из натуралистов жаловались так громко, как я, на неудовлетворительность современных теорий и характер их изложений; немногие так определенно заявляли о своем неверии в существование специфической разницы в так называемых основных веществах («Опыты раздражения мускулов и нервных волокон», т. I. стр. 376, 422: т. II. стр. 34, 40).

Кто же может с большей радостью, чем я, принять систему, которая, отбросивши атомистику и односторонние воззрения, последователем которых и я сам некогда был и которые сводят все разнообразие материи просто к различию в плотности и заполнении пространства, обещает пролить яркий свет на организм и на до сих пор естествознанию недоступные явления тепла, магнетизма и электричества.

Картина природы, которую я здесь даю, основывается на наблюдениях, установленных отчасти мною одним, отчасти совместно с Бонпланом. Соединенные в течение долгих лет узами тесной дружбы, пережившие вместе все тягости жизни в неразвитых странах и в условиях неблагоприятных климатов, мы решили, что все работы, которые явятся плодом нашей экспедиции, должны носить наши оба имени.

В процессе написания этого труда в Париже я пользовался часто советом знаменитых ученых, в тесном контакте с которыми я имел счастье жить. Лаплас, имя которого не нуждается в моих похвалах, принял с момента моего возвращения из Филадельфии самое теплое участие в обработке сделанных мною в тропиках наблюдений.

Его все просвещающее, благодаря громадности эрудиции и силе гения, участие имело на меня такое же живительное влияние, как и на любого из молодых людей, которым он охотно жертвует своп немногие свободные часы.

Обязанности дружбы требуют, чтобы я назвал и Био. Его проницательность естествоиспытателя в счастливом сочетании с точностью математика способствовали тому, что он был очень полезен при обработке моих путевых наблюдений.

Многие данные о распространении плодовых деревьев я заимствовал из прекрасного труда Синклера. Де-Кандоль и Рамон сообщили мне интересные факты по географии растений в Швейцарских Альпах и Пиренеях.

Другими же сведениями я обязан классическим произведениям моего старого друга и учителя Вильденова. Казалось целесообразным бросить взгляд на умеренную зону и сопоставить распространение европейских видов растений с южноамериканскими.

Я не могу опубликовать первые результаты своего путешествия в тропические страны, не воспользовавшись возможностью принести испанскому правительству, которое в течение целых пяти лет оказывало исключительное содействие моему путешествию, дань моей глубокой и почтительной благодарности.

Работая в условиях такой свободы, которые до того ни одному чужестранцу или вообще частному человеку не были предоставлены, живя среди благородной нации, которая несмотря на давление событий сохранила присущие ей характерные черты, я почти не знал в этих отдаленных странах других препятствий, кроме тех, которые природа ставит перед человеком.

Воспоминание о моем пребывании в Новом свете всегда будет связано с живейшим чувством благодарности за любезные отношения, испытанные мною как в испанских колониях обоих полушарий, так и в североамериканских свободных штатах, со стороны всех классов населения.

Рим, толь 1805 г.

ЛАМАРК

(1744-1829)

Жан Батист Пьер Антуан де Моне Шевалье де Ламарк родился в Базантине, на севере Франции. Он был самым младшим из одиннадцати детей в большой семье мелкого помещика. Жан Ламарк окончил иезуитскую школу в Амьене и шестнадцати лет отправился на войну, которую Франция тогда вела с Англией и Германией. Он участвовал в боях в Нидерландах; был ранен, за храбрость получил офицерское звание. Однако будущий натуралист оставил традиционную для семьи военную карьеру. В 1772 г. он направился в Париж, где поступил на медицинский факультет Сорбонны. К этому времени относится и возникновение глубокого интереса Ламарка к ботанике. Проучившись 4 года в Университете, но так и не получив диплома врача, Ламарк начинает работать в Ботаническом саду, ставшем благодаря Бюффону к тому времени выдающимся научным учреждением.

В 1778 г. Ламарк публикует свою «Флору Франции», явившуюся существенным вкладом в систематику растений. Вскоре его избирают в адъюнкты Парижской Академии. В последующие годы Ламарк совершает длительное путешествие, знакомясь t коллекциями растений и ботаническими садами Европы.

После Великой Французской революции Королевский Ботанический сад был преобразован в Музей Естественной Истории с шестью кафедрами для преподавания естественных наук. Ламарк получил там кафедру зоологии, хотя он и был ботаником. С этого времени он начал систематические исследования в области зоологии беспозвоночных. Его работы завершились публикацией фундаментальной семитомной «Естественной истории беспозвоночных» (1815—1822), в введении к которой содержится изложение эволюционных представлений Ламарка, оказавших прямое влияние па Дарвина.

Годы профессорской деятельности Ламарка отмечены выходом и ряда других работ, посвященных проблемам геофизики и метеорологии. Большов влияние на развитие естествознания оказала его монография «Гидрогеология» (1802), где Ламарк выступил с теорией постепенного изменения лика Земли под действием вод, ветра и солнца, отвергая предположения о мировых катастрофах, признававшихся тогда многими учеными за главные причины развития земли и живого. Заметим, что в этой книге Ламарк широко ввел название науки о жизни — биология.

За 10 лет до смерти Ламарк ослеп; умер он в возрасте 85 лет на руках у двух своих дочерей, одинокий и забытый соотечественниками. Ниже следует предисловие к «Философии зоологии» (1809), основному его сочинению.

ФИЛОСОФИЯ ЗООЛОГИИ или изложение мыслей, относящихся к естественной истории животных; к разнообразию организации этих живых тел и их способностей; к физическим причинам жизни и органическому движению; к причинам чувств и разума

Опыт преподавательской деятельности заставил меня почувствовать, насколько полезна была бы теперь философия зоологии, т.е. собрание правил и принципов, относящихся к изучению животных и одновременно приложимых и к другим разделам естественных наук, насколько полезна была бы она именно теперь, когда наши знания фактов из области зоологии достигли, примерно за последние тридцать лет, столь значительных успехов.

Вследствие этого я и попытался дать набросок такой философии, чтобы использовать его в моих лекциях и облегчить моим ученикам понимание того, что я им излагаю. Иной цели у меня тогда не было.

Но для того, чтобы выработать принципы и на основании их установить правила, которыми следовало руководствоваться при изучении предмета, я вынужден был заняться рассмотрением организации различных известных нам животных; обратить внимание на своеобразные различия в организации животных каждого семейства, каждого отряда и в особенности каждого класса; сравнить способности, которыми эти животные обладают, в соответствии со степенью сложности их организации у каждой породы и, наконец, исследовать наиболее общие явления этой организации во всех главных случаях. Поэтому я вынужден был постепенно включать в круг своего внимания проблемы, представляющие величайший научный интерес, и обратиться к исследованию наиболее сложных вопросов зоологии.

Мог ли я в самом деле быть свидетелем исключительно интересной деградации, наблюдаемой в организации животных, при рассмотрении образуемого ими ряда, от наиболее совершенных и до самых несовершенных из них, не пытаясь исследовать причины этого неоспоримого и замечательного факта, очевидность которого подтверждается столькими доказательствами? Не должен ли я был прийти к мысли, что природа создавала различные живые тела, постепенно переходя от самого простого к самому сложному, ибо, если подыматься по лестнице животных от самых несовершенных и до наиболее совершенных из них, мы увидим, что организация становится все сложнее и совершеннее? Эта мысль приобрела в моих глазах характер безусловной достоверности, после того как я установил, что простейшей организации не свойствен ни один специальный орган и что живые тела с подобной организацией обладают только теми способностями, которые присущи всем живым телам вообще, но ни одной, присущей исключительно им; когда я понял, что по мере того как природа создала один за другим различные специальные органы и все более и более усложняла организацию животных, последние приобретали соответственно степени сложности их организации различные специальные способности, которые у наиболее совершенных животных являются многочисленными и даже выдающимися.