Михаил Шевердин - Перешагни бездну

• Название: Перешагни бездну
• Автор: Михаил Шевердин
• Издательство: Издательство литературы и искусства имени Гафура Гуляма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1974

Роман М.Шевердина "Перешагни бездну" разоблачает происки империалистических кругов Европы и Азии, белоэмигрантов, среди которых был эмир бухарский Сеид Алимхан, и иностранных разведок с участием английского разведчика Лоуренса Аравийского по подготовке интервенции против республик Средней Азии в конце 20-х - начале 30-х годов прошлого века.…

---

—  Ох, господин! Ночь, господин! Мои ишаки, господин, не ви­дят, куда и копыта ставить.

—   Вставай! Тебе золотом плачено!

Пир Карам-шах поднялся и пошел из-под гранитного навеса. Кривой курбаши, озираясь, тяжело припадая на ноги, побрел за ним.

—  Смотрите на него! Вот он — делатель королей! — гаерничал Молиар. — Где твой арабский конь, повелитель мира? Или у него отросли ослиные уши?

Пир Карам-шах уже стоял на тропинке в вихре снега.

—  Иди, иди! — задиристо выкрикивал Молиар. — Тут рядом за скалой кладбище. Залезай в могилу. Проходящие и проезжие по­приветствуют тебя, мертвеца.

Не отозвавшись, Пир Карам-шах исчез, тенью растворившись в метели. Кривой пятился спиной к выходу, держа на изготовку винчестер. Горец в малиновой чалме, охая и ворча, погнал своих ослов наружу.

—  Боже правый, — бормотал Молиар, — теперь мы на виду. От них можно всего ждать. Спрячься, доченька, — тянул он Мони­ку с камня в глубь пещеры. Он заметался. То он бежал к костру, то бросался навстречу ослепительно вспыхиваю-щим в отсветах костра снежным хлопьям.

—  Куда вы? — проговорил лениво Сахиб Джелял. — Они ушли. Совсем ушли, сбежали. С них хватит. Сейчас Пир Карам-шах сделает всё, чтобы живым добраться до Фаизабада, спасти свою шку­ру... За ним увязался Кривой. Но и он никому уже не нужен.

Доктор принялся хлопотать у очага. Сахиб Джелял прикрыл веки и, по-видимо-му, задремал. Один Молиар всё ещё метался по пещере. Его обрюзгшее лицо исказилось, налилось решимостью, упорством. Щёки, подбородок подергивались.

—  Хватит, говорите вы? Почему хватит? Сколько зла сделали мерзавцы!  Боже правый!  И такое зло причинили   моей девочке. И так просто — помахали ручкой и пошли! Оревуар! Ну, нет! Боже правый! Упустить такой шанс!

Молиар снова побежал и остановился, когда буран швырнул ему в лицо целую охапку снега.

Задыхаясь, отплевываясь, протирая глаза, он вернулся и оста­новился перед Моникой.

—  Доченька, — вырвалось у него рыдание из груди. — Боже пра­вый, наконец надо сказать... я скажу... я сказал бы... Не могу. Но... растет на солончаке трава, на горькой земле — соленая горькая трава, вся в колючках, жестких, ядовитых! Не выкидывай её, до­ченька! И на сухих, морщинистых стеблях, ужасных на вид, вдруг расцветают дивные цветы. С благородным ароматом. Я хочу ска­зать... Не могу... Поймешь потом, позже. Когда позже? Не знаю...

Он склонился в поклоне перед девушкой и со странным, пол­ным боли вскриком убежал. Но тут же свет костра выхватил из мглы его подергивающееся лицо.

—  Хи! Вождь вождей, его превосходительство убрался, — хри­пел он, задыхаясь. Казалось, он вот-вот упадёт.— Хи! Распоряди­тель судеб мира убрался. Повелитель душ идет по оврингу, а с овринга иногда падают. Боже, и ты допустишь, чтобы он перешаг­нул бездну!

Он снова подскочил к Монике, трясущимися руками вытащил из-за пазухи сверток в тряпице и забормотал:

—  Возьми, доченька! Соедини со своим талисманом эти бума­ги, и ты... О, ты властительница сокровищ пустыни... Ты... ты... бу­дешь самой богатой принцессой мира, а я... я ухожу...

И он ушел, выкрикивая что-то еще, но вой и свист бурана за­глушили его слабый, сиплый голос.

—  Коль ты стреляешь, погляди вслед стреле. Порадуйся, как окровавится серд-це врага, — почти нараспев проворчал Сахиб Джелял и выкрикнул в буран: — По-чему же ты не стрелял рань­ше?! Эх ты, Ишикоч!

Покачивая головой, доктор Бадма прислушивался. Заскреже­тала щебенка, и снова в полосе света возникла голова в промок­шей от снега чалме. И снова Молиар быстро заговорил, словно оправдываясь:

—  Моя девочка, отдай бумаги. — Он почти силой вырвал сверток из её окоченевших рук. — Не надо. Тебя обидят, у тебя отнимут такие документы... О, здесь все сокровища Кызылкумов! Я сам. Я  вернусь, сейчас вернусь, только догоню зверя. А-а! Зверь он. Зверей истребляют.

—   Послушайте, вы! — схватил его за руку Сахиб  Джелял. — Остановитесь!

—   Пусть они убираются, — тихо сказал доктор Бадма. — Пусть убираются и тот и другой. И лучше оставьте документы!

—   Нет, нет! И вы туда же!

Молиар вырвал руку. Выкрики его были странны, истеричны. Вытаращенные глаза смешны и жалки. Он выбегал и снова возвра­щался, потрясая свертком в руке. Ноги его скользили по обледе­невшим  каменным глыбам. Ежесекундно он  мог сорваться вниз.

Доктор Бадма решительно пошел ему наперерез, но он одним прыжком оказался у выхода, вопя:

—  Эй ты, сверхчеловек Пир Карам-шах! Эй, Ницше! Ты посмел обидеть доченьку! А вы! Вы! Упустили его... Нет, нет!

Он топтался на месте, обхватив голову руками. Вдруг он упал на колени перед Моникой, впился поцелуем в её сапожок и, вопя: «Не могу! Не могу отдать!», опять убежал.

Моника всхлипнула.

Она почти никогда не плакала. Сахиб Джелял и доктор знали это и были крайне смущены. Слабым голосом Моника попросила:

—   Верните его. Он хороший.

Остановившись у выхода, доктор Бадма вглядывался в снеж­ную пелену. Она потемнела и сделалась совсем непроницаемой.

—  Ничего с ним не поделаешь, — заметил он.

—  На него находит.

—   Их там двое против одного. Так оставить нельзя.

Бадма проверил затвор карабина, вскинул его на ремень и ушёл. Сахиб Джелял попытался встать, но бессильно упал на ка­мень. Первый раз Моника видела блестящего, великолепного вель­можу таким ослабевшим, беспомощным. А он, будто догадываясь о её мыслях, извиняющимся тоном сказал:

—  Да, бывает. А это во мне хартумская пуля. Ох, она делает меня  стариком.— Он  говорил о так  и  не залеченном  полностью ранении, полученном  в битве  при Обдурмане   в 1898   году.— От пули у меня слабость и дрожь в ногах.

Моника вскочила и пошла в глубь пещеры. Ей всё ещё хоте­лось плакать, но она нашла чугунок — «обджуш» и поставила ки­пятить воду. Она заварила чай и приготовила похлёбку из вяле» ного мяса и риса. В нише пещеры обнаружилось немного припа­сенных для путешественников продуктов.

Спустя много часов вернулся молчаливый, сумрачный Бадма.

—  Темно, не видно ни зги.

Поев, он заметил:

—  Безумие какое-то.

Беспокойство не оставляло его. Он часто вскакивал, подходил к краю пропасти и вслушивался в шумы бурана.

Едва рассвело, доктор разбудил Сахиба Джеляла, который забылся тревожным сном.

—  Пойду посмотрю, — тихо говорил ему на ухо Бадма.— Снег уже не идет. Да и ветер стих.

—  Что с Ишикочем?

—  Иду выяснить. Позаботьтесь о ней. Мало ли что может слу­читься. — Он взглянул в сторону, где под шубой лежала Моника. Она спала  крепким сном и ни-чего не слышала. Быть может, ей снился сказочный дворец в Хасапабаде? Она чмокала  губами  и улыбалась совсем счастливо.                  

—  Что вы хотите делать?

—  Молиар спутал  все карты.  Вступил в силу закон:  человек человеку волк.

Сахиб Джелял совсем разболелся. Он кашлял с. ужасающими хрипами. На платке, который нет-нет он прикладывал к губам, вы­ступали темные пятна.

—  Оставайтесь, — сказал доктор Бадма. — Да, на всякий случай вот возьмите. Когда дойдете до нашего поста, передайте комен­данту. — Он   вынул   вышитый   тибетскими   письменами   шелковый платок. — На словах передадите: «Доктор вернётся».

—  Но зачем... зачем вы идете!

—  Я вернусь, но не сюда. Себе не прощу. Повеликодушничал. У них нет ничего святого. Боюсь, что с Молиаром... Да, кстати, нельзя, чтобы эти, как их назвал Молиар, документы попали в их руки. Плохо, что он молчал о них. Ничего не поделаешь, таков Мо­лиар. Припрятал — и ни гу-ry. А насчет талисмана она сама, наверное, не знает. — Он снова посмотрел на спящую девушку.— Вы ей скажите, чтобы сразу отдала, как перейдете через границу.

—  Талисман-книжку она потеряла. Пропал талисман, — груст­но заметил Сахиб Джелял. — Ещё где-то в Хасанабаде.

—  Час от часу не легче.

Доктор Бадма ушел и не вернулся.

Набирался сил Сахиб Джелял медленно. Три дня он пролежал пластом и только тогда почувствовал облегчение. Опираясь на пле­чо Моники, он побрел по каменистой тропе, где начинался оврипг.

Буран ушел на далекие вершины Каракорума, но по дну ущелья клубился туман жёлтый, густой, промозглый И в двух шагах ниче­го нельзя было различить. Но можно было рассмотреть, что овринг кто-то намеренно разорил. Первая лестница вообще исчезла. Пробраться по карнизу теперь мог лишь акробат. Разглядеть со страшной высоты, что делается внизу, на дне ущелья, не удалось.

—  Эх, Ишикоч, Ишикоч! — вздохнул Сахиб Джелял. — За док­тора я спокоен, но... Ишикоч-то...

И снова всплакнула Моника. Сахиб Джелял проклинал свою болезнь и бессилие. С лица он совсем спал. Он, тяжело опираясь на посох, сказал:

—  Оставаться здесь нельзя. В путь!

Всю дорогу, пока они медленно шли к границе, он рассказывал сокрушенно и грустно о разъездном торговце, страннике, бродяге, балагуре и шутнике Молиаре по прозвищу Открой Дверь! И тут впервые Моника узнала о человеческой судьбе, не менее фантас­тичной и удивительной, чем её собственная, о странном и даже за­гадочном человеке, русском горном инженере, открывателе бо­гатств земных недр, сказочно богатом, но ставшим полунищим Ишикочем — привратником одинокой курганчи на Ургутской доро­ге, узнала о человеке, который сумел сохранить и сберечь при всех своих пороках и слабостях черты человеческого достоинства и мужества.