Владимир Сорокин - Ледяная трилогия

• Название: Ледяная трилогия
• Автор: Владимир Сорокин
• Жанр: Русское современное

Владимир Сорокин завершает свою «Трилогию». Сперва был «Лед». Потом появился «Путь Бро». Теперь оба романа под одной обложкой и вместе с ними последняя часть «23 000», ровно по числу Братьев Света. Тех самых, что пробудились после падения Тунгусского метеорита и теперь ищут воссоединения на погибель нашей планеты.

---

В конце октября поезд тронулся. В нем ехали мы, охрана, повар, врач и секретарь Дерибаса. В Восточной Сибири уже стояла зима – снег лежал на проплывающих мимо окон сопках, кружился вокруг вагонов. Поезд с красной звездой на носу паровоза мчался на запад. Колеса стучали по промерзлым рельсам Транссиба. Мы втроем сидели в купе Дерибаса и говорили о будущем. Нас ждало очень большое дело. Дело всей нашей жизни. Мы стояли в начале великого пути к Свету. Важно было не ошибиться, не действовать наспех. Но и медлить мы не имели права.

Нас было всего пятеро, проснувшихся сердцем. Оставалось 22 995 братьев и сестер, рассеянных по сложно устроенному миру этой планеты. Они жили в разных странах, говорили на разных языках, не догадываясь о Великом Родстве, ничего не зная о своей истинной природе. Сердца их спали, бессловесными насосами качая кровь в телесной темноте. Потом изнашивались, старели, останавливались. И их закапывали в землю. Но Свет, покинувший умершее сердце, сразу же воплощался в сердце новорожденного человека, делая его нашим братом. И маленькое сердце его начинало снова качать кровь в темноте младенческого тела.

Нам предстояло нарушить этот порочный круг. Ледяным молотом отделить Божественный Свет от мерзкой, недолговечной плоти.

Сердца наши горели страстью.

Но ее одной было мало. Нам предстояло начать долгую и упорную войну против рода человеческого за наших братьев и сестер. На нее нужны были огромные средства. Чтобы просеивать человеческую породу, выискивая золотой песок нашего Братства, нужна была власть над этой породой. Власть над миром людей давали деньги. Но в советской России деньги не играли такой же роли, как в остальном мире. В стране, живущей под красным флагом с серпом и молотом, абсолютной властью обладало только государство. Чтобы добиться успеха в России, нам предстояло стать частью государственной машины, заслониться ею и, надев мундиры чиновников, делать наше дело. Другого пути не было. Любое тайное общество, существующее вне тоталитарного государства, было обречено. Мы не могли позволить себе стать подпольщиками, членами тайного ордена, прячущимися по темным углам внизу иерархической лестницы власти. Такой путь вел в застенки ОГПУ и сталинские лагеря. Нужно было карабкаться наверх по этой лестнице и прочно встать на ней. Тогда сложный и кропотливый процесс поиска наших имел бы нужную защиту. Братству необходимо было идти во власть. Влезть в ее толстую кожу. И искать наших.

Так решили наши головы.

Так подсказывали наши мудрые сердца.

И мы начали поиск. Решено было останавливаться в каждом крупном городе. Так мы и сделали. В Чите поезд остановился. Иг вызвал своего секретаря и на наших глазах легко влез в свой стальной панцирь главного чекиста Дальнего Востока. С чужими он снова стал беспощадным и принципиальным Дерибасом, сторожевым псом революции. Он велел секретарю вызвать начальника местного ОГПУ. Когда озадаченный начальник поднялся в вагон, Дерибас приказал ему предоставить нам машину с водителем и сопровождающим чекистом. Мы с Фер сели в нее и поехали по городу. Наш сердечный магнит заработал. Мы искали. Останавливались на улицах, заходили на рынки и в магазины, в советские учреждения и казармы. Целый день мы перемещались по уютной двухэтажной Чите, окруженной белыми от снега горами. Но сердца наши молчали: в Чите не было наших. Устав от сердечного ожидания и отчаявшись, я приказал ехать на вокзал. На обратном пути я понял, как сильно рассеяны наши среди людей: в сорокатысячном городе не было ни одного! И наши с Фер сердца оценили чудесное и быстрое обретение трех братьев. Свет, живущий в наших сердцах, помогал нам.

Въехав на небольшую привокзальную площадь, усыпанную окурками и шелухой от кедровых орешков, мы стали вылезать из машины. И вдруг сердца наши торкнулись. Где-то неподалеку жалобно звучала флейта. Фер оглянулась. Ее сердце чувствовало наших сильнее моего. Как сомнамбула, она двинулась через площадь, натыкаясь на зевак и пассажиров, ждущих поезда. Я пошел за ней. Чекист, так и не поняв, кого так напряженно искали мы целый день, стоял и курил у машины. Пока я шел, сердце стало трепетать . Все больше и больше. Глаза мои, видящие спину Фер, заволокло слезами. Как я любил мою сестру в такие роковые мгновения! Она вела меня. И сердца наши перекликались.

Фер остановилась. Я чуть не налетел на нее.

Перед ней на деревянном ящике сидел интеллигентного вида человек средних лет в некогда дорогом, но оборванном и грязном пальто с засаленным песцовым воротником и играл на флейте. На длинном, с горбинкой носу его подрагивало треснутое пенсне. Рыжеватые усы были в инее. Светло-голубые глаза смотрели рассеянно-обреченно: этому человеку уже нечего было терять. В старых серых валенках виднелись дырки. Он играл что-то жалобно-заунывное.

Мы замерли, стоя перед ним.

Сердца трепетали : он наш брат!

Спящее сердце его впервые почувствовало мощь Света, пылавшего в наших сердцах. Мелодия оборвалась. Наш брат поднял глаза. Они встретились с нашими. Пенсне его задрожало, глаза расширились от ужаса. Он поднял флейту, заслоняясь от нас, и хрипло закричал, валясь с ящика:

– Не-е-е-ет!!!

Мы подхватили его под руки. Он вопил хриплым, простуженным голосом, слабо вырываясь. Ужас его был неподдельным: тонкое, отощавшее лицо побледнело, рот свело судорогой.

– Не-е-ет!!! Не-еет! Не-е-е-е-ет!!! – вопил он, дергаясь в наших руках.

Народ с любопытством глазел на нас. Подбежал чекист.

– Мы искали его ! – срывающимся от радости голосом сообщил я чекисту.

– Так я ж его знаю, гада! – Чекист схватил вокзального музыканта за воротник. – Недобиток белый! А ну пошли, хватит прикидываться!

Втроем мы поволокли воющего музыканта к платформе, где стоял наш красноносый поезд. По дороге музыкант лишился чувств. Флейта выпала из его окоченевших пальцев. Но мы не подобрали ее: зачем ему теперь флейта?! Радость наша рвалась из сердец. Хотелось хохотать, визжать и рычать от счастья.

– Он, тварь, у беляков в оркестре играл… – бормотал чекист. – Не шлепнули, пожалели гада: музыкант, как-никак… Товарищ Бабич сказал ему – чтоб духу твоего в Чите не было, говно белое. Нет, приполз назад, подлюка… Вы его за старое искали?

– За новое ! – радостно ответил я.

Чекист замолчал.

Мы отнесли бесчувственного флейтиста в главное купе, Дерибас дал команду. И поезд тронулся. Стоящие на перроне местные чекисты отдали честь. Город Чита, подаривший нам брата, уплывал за окном от нас навсегда: наших здесь больше не было. Наступал вечер, в двухэтажных домах тускло загорались окна. Заснеженные горы заслонили город.

Охрана внесла в купе ящик со Льдом. И вышла. Иг запер дверь. Рука его дрожала от нетерпения. Мы открыли ящик. Вынули Лед, положили на пол. И не удержавшись, обхватили его руками. Сердца наши резонировали со Льдом. Стоны и вскрики вырвались из наших уст.

Музыкант зашевелился, открыл глаза. И с ужасом посмотрел на нас.

Пора было будить нашего брата.

– Ничего не бойся, – сказал я ему. – Ты среди самых близких.

Он закричал, как раненый заяц. Иг зажал ему рот, завязал носовым платком. Мы стали раздевать бродячего музыканта. Под пальто оказалась старая женская кофта, прорванная на локтях, под ней – грязная толстовка. Она кишела вшами. Тело его было худым и давно немытым, как у настоящего бездомного. Он извивался в наших руках и слабо стонал. Иг рукоятью револьвера отколол от Льда подходящий кусок. Фер вытянула шнурки из своих ботинок, поискала глазами: в углу купе Дерибаса стоял красный флаг. По советским праздникам его укрепляли на паровозе. Фер схватила флаг, сорвала с древка полинявший кумач. Мы привязали Лед к древку, Иг поднял стонущего музыканта и прижал его спиной к своей груди. Я прицелился в его худую, грязную грудь, размахнулся и ударил в нее ледяным молотом. Удар был столь силен, что Иг вместе с музыкантом попятились, споткнулись о диван и повалились на него. Древко сломалось, куски Льда брызнули во все стороны. Один из них рассек Фер лоб над бровью. Музыкант потерял сознание. Мы бросились к нему, сорвали со рта повязку. Он был бездыханный.

– Ты убил его! – воскликнул Иг.

Но сердце Иг было еще очень молодо по сравнению с нашими. Мы знали , что брат жив. Из носа его потекла кровь. Фер прижалась ухом к груди флейтиста. Сердце молчало.

– Говори сердцем! – яростно прошептала Фер.

– Говори сердцем! – торкнул я.

– Говори сердцем! – прорычал Иг.

И брат наш заговорил сердцем:

– Кта! Кта! Кта!

Мы завопили от радости так, что секретарь Дерибаса постучал в дверь.

– Вольно! – радостно крикнул ему Иг.