Андрей Бондаренко - Брутальный и упрямый

• Название: Брутальный и упрямый
• Автор: Андрей Бондаренко
• Жанр: Героическая фантастика

Тим Белофф настолько упрям и брутален, что уже давно и прочно получил заслуженное прозвище – «Брут».

Он живёт и работает на Шпицбергене – изучает-охраняет местных северных оленей, белых медведей, многочисленных перелётных птиц и разнообразных морских животных.

А ещё Брут мечтает познакомиться с инопланетянами, чьи «летающие тарелки» изредка – по заверениям пожилой норвежки – приземляются в Синей долине.

Мечтает и, понятное дело, познакомится…

---

Теперь про переделку переднего кресла. Как, скажите, закрепить на кресле, предназначенном для человеческого зада, собаку? Пусть и достаточно крупную? Причём, надёжно закрепить? И чтобы – при этом – означенному псу было удобно и комфортно? Правильно, очень трудно. Практически невозможно. Поэтому Тим кресло и переделал. Вернее, старое снял и заскладировал в ангаре, а на его место установил новое, изготовленное вручную – по тщательно снятым меркам и собственным чертежам.

Зачем Тим брал с собой в полёты хвостатого Клыка? И куда, вообще, он летал?

Начну, пожалуй, со второго вопроса. Тим Белофф летал на работу. То есть, по важным и неотложным делам, непосредственно связанным с его служебной деятельностью. А трудился он в должности – «старшего инспектора по охране дикой природы». Обязанности? Элементарные. Во-первых, бдительно и неустанно охранять дикую природу. Во-вторых, старательно и пристально наблюдать за туристами, регулярно посещавшими семь Национальных парков, организованных на Западном Шпицбергене, то есть, на главном острове архипелага. Дабы означенные легкомысленные туристы не нарушали строгих и жёстких правил посещения. В-третьих, целенаправленно и безжалостно бороться с бесстыжими браконьерами, которые редко, но, всё же, проявляли себя.

Теперь по псу. Ну, не любил Тим надолго расставаться с единственным и закадычным другом-приятелем. С единственным? Да, с единственным. Так, вот, получилось…

Вообще-то, к Тиму на Шпицбергене относились не плохо. То есть, уважали, ценили и прислушивались. А некоторые островные индивидуумы (с мутными и нечистоплотными наклонностями), даже откровенно побаивались. И не на пустом месте, надо признать, побаивались – уже были зафиксированы прецеденты, в результате которых образовывались качественные синяки под глазами, образцово-рассечённые брови и выбитые зубы. У побаивающихся и мутных, понятное дело, образовывались.

Инспектор Белофф на архипелаге слыл: нелюдимым, честным, язвительным, странным, немногословным, хмурым, отважным, жёстким, насмешливым, неприхотливым, желчным, справедливым, бесконечно-упрямым, чудаковатым, непреклонным, ехидным, суровым, не в меру прямым и не от мира сего…. Короче говоря, брутальным – до полной и нескончаемой невозможности. То бишь, до мозга костей. Отсюда и однозначно-заслуженное прозвище – «Брут».

Островные же девушки и женщины считали Тима – в дополнении к вышеперечисленному – привлекательным, симпатичным, интересным, харизматичным и даже весьма сексуальным. Более того, собравшись – скучными зимними вечерами – тёплой компанией, они обожали (многими, заметьте, тёплыми компаниями), перемывать странному и нетипичному инспектору его многострадальные брутальные косточки.

Примерно в следующем ключе:

– Такой красавчик и душка, слов нет. Брутальный-брутальный. Таинственный-таинственный. Дерзкий-дерзкий. Независимый-независимый…. Как будто бы – прямо позавчера – сошёл с киноплёнок славных голливудских блокбастеров.

– Это точно. Вылитый Брюс Уиллис, многократный и заслуженный спаситель Мира.

– Ага. Только значительно моложе и росточком чуток повыше. А вместо «брюсовских» мужественных залысин – не менее мужественный белобрысый ёжик. Колючий-колючий, наверное…. Только, вот, на наш прекрасный женский пол противный Брут никакого внимания не обращает. Ни малейшего. Сволочь брутальная и бессердечная…

– Может, он – голубой? В том смысле, что гей?

– Ну, подруга, ты и сказала…. Ха-ха-ха! Ляпнуть такое. Я сейчас, честное слово, описаюсь. Гея, тоже мне, нашла…. Ха-ха-ха!

– А, что такого?

– Рассказываю. В прошлом году мой Гарольд летал – через Осло – в голландский Амстердам. Родственников посещал с визитом вежливости. Его младшую сестрёнку Хильду угораздило выйти замуж за голландца. Учудила, право слово, пигалица рыжеволосая. Теперь, конечно, локотки кусает от досады. Больно уж эти голландцы беспокойные, суетливые, капризные, непредсказуемые и непостоянные. Из серии – семь пятниц на неделе. И в бытовом плане, и, главное, в сексуальном. Привередливые – не приведи Бог. И это им – не так, и так, понимаешь, не сяк. Извращенцы длинноногие…. Впрочем, дело совсем и не в этом. Рассказываю. Идёт, значит, мой Гарольд по Амстердаму, пересекая – наискосок – район Де-Валлетьес…

– Тот самый райончик, по которому проходит знаменито-развратная улица Красных Фонарей?

– Ну, да. Его…. А чего это, коровы хмельные и толстомясые, вы так язвительно и глупо хихикаете? Мой муженёк, как уже и было сказано выше, просто-напросто пересекал этот нехороший Де-Валлетьес. Пе-ре-се-кал. Угол, так сказать, срезал, направляясь в гости к любимой сестрёнке. А вам, дуры похотливые, всё только хихоньки да хаханьки. Угомонитесь уже, фантазёрки недоделанные…. Итак, идёт это Гарольд по известной вам улице. Меланхолично насвистывает мелодию норвежского гимна, курит и с любопытством (но без похоти!), озирается по сторонам. Чес слово, без похоти. Совсем. Заканчивайте ржать, кобылищи островные…. Глядь, а из дверей одного публичного заведения Брут – собственной брутальной персоной – выгребает. Довольный такой весь из себя, умиротворённый и смазливыми девицами облепленный со всех сторон. Теми самыми девицами, понятное дело, которые трудятся по самой древней на нашей Земле профессии. Мол, вывалили – всем кагалом размалёванным – проводить щедрого и эксклюзивного клиента. Лопочат, кудахчат, воркуют, хихикают, восторгаются и благодарят, бестолково перебивая друг друга…. А муж-то у меня – не промах. Ни какой-нибудь там шведский, финский или датский простак. Дождался, когда Брут отчалит подальше, да и подошёл к развратным барышням с наводящими вопросами. Мол: – «Кто, что, зачем, почему и почём?». Ну, болтливые проститутки ему всё и рассказали-поведали. Выяснилось, что один раз в году, во время обязательного служебного отпуска (в ЮНЕСКО с этим строго: хочешь, не хочешь, а отгулять отпуск обязан), Брюс прилетает в Амстердам и целый месяц шляется по местным борделям-притонам, с усердием пользуя тамошних весёлых и отвязанных гетер. Подчёркиваю, с немалым усердием и искренним прилежанием. Благо, по утверждениям девиц облегчённого поведения, мужской силой он, отнюдь, не обделён…

– А как же Клык? Неужели наш брутальный герой оставляет своего верного пса на архипелаге? В одиночестве и тоске? Без присмотра и дружеского общения?

– Скажешь тоже, подруга. Разве можно – бросать закадычного дружка? Фи. Это же откровенный и пошлый моветон. Они, конечно же, вместе отдыхают, развлекаются и отрываются. Говорят, что в бесконечно-толерантном Амстердаме и собачьи бордели имеются. Причём, оборудованные с шиком, лоском и размахом…. Что ещё за «хи-хи»? Я вам, тюленихам в человечьем обличье, чистую правду излагаю, без подколов дурацких. Двуногий кобель кобелирует в одних профильных местах, а четвероногий – в других…. А потом, от души отдохнув и вдоволь накувыркавшись, они возвращаются в Ню-Олесунн. Ходят упорные слухи, что нынче голландский Амстердам буквально-таки наводнён хасками-полукровками…

Наступило майское погожее утро – небо было бездонным, ярко-голубым и безоблачным, плотный вечерний туман за ночь полностью рассеялся, юго-западный ленивый ветерок дул еле-еле, даже температура окружающего воздуха была плюсовой.

– Целых два градуса выше нуля, – мельком взглянув на термометр, прикреплённый за стеклом к оконной раме, сообщил Тим. – Шик, блеск и красота молоденьких голландских куртизанок. Точка.

– Гав! – радостно поддержал пёс. – Гав-в!

– Следовательно – что?

– Гав?

– Следовательно, полетаем от души.

– Гав! Гав! Гав-в-в!

Сборы были недолгими: туалетные процедуры, пятнадцатиминутный комплекс нехитрых физических упражнений, контрастный душ и плотный, как и полагается, завтрак.

Плотный – это как?

Для особо любопытных и въедливых, так и быть, поясняю.

Тим отварил и съел, запивая чёрным крепким кофе без молока и сахара, с полсотни пельменей. Он, будучи русским по рождению (переехал с родителями из России на ПМЖ в Канаду в тринадцатилетнем возрасте), их обожал и, более того, сам лепил: штук по пятьсот-семьсот сразу, помещал в морозилку, а потом – по мере надобности – извлекал по частям и отваривал. Мука, куриные яйца, вода, лук, чёрный молотый перец, соль, олений и свиной фарш в равных пропорциях. Совершенно ничего хитрого…. Олений фарш? Ну, да. Ещё зимой, приобретя льготную лицензию, Тим застрелил старого северного оленя. Застрелил, умело освежевал, разделал, перевёз на снегоходе все съедобные части в посёлок и отправил их в морозильную камеру…. Инспектор по охране дикой природы – охотится? Есть такое дело. Но, заметьте, только на пожилых северных оленей, которые и без того обречены на скорую смерть от старости, и только в рамках выделенных законных квот…. Дело в том, что северных оленей на островах Шпицбергена (самых низкорослых северных оленей в Мире), проживает достаточно много. Иногда они, как и предначертано матерью-природой, умирают естественной смертью. И белые медведи, привлечённые острым запахом мертвечины, отходят от побережья. А кому это надо? В том смысле, а кому нужны белые медведи, бесконтрольно шатающиеся по островам архипелага и пугающие мирных туристов? И если бы – только пугающие…. В девятнадцатом и двадцатом веках нападения белых медведей на людей редкостью не являлись. В городке Лонгьир (столица Шпицбергена), в 1995-ом году был даже установлен памятник туристке, погибшей от клыков и когтей разъярённого зверя. Причём, эта кровавая трагедия произошла непосредственно в городской черте. После данного происшествия и было принято мудрое Законодательное решение: загодя избавляться – по мере возможности – от престарелых и больных северных оленей. Дабы вечно-голодные белые медведи могли бы отыскать продовольствие только на морском побережье…