Дарья Зарубина - Тот, кто ест твой мозг

• Название: Тот, кто ест твой мозг
• Автор: Дарья Зарубина
• Жанр: Ужасы и Мистика

«…Руки от страха ходили ходуном, в висках оглушительно стучала кровь. Андреев вонзил скальпель прямо в центр живота зомби. Сухая и желтоватая, как пергамент, чуть натянутая кожа мертвеца лопнула с бумажным шелестом, скальпель дрогнул и пошел в сторону. Андреев ткнул еще раз, и снова мимо.

– Все, Андреев, приходите завтра. На пересдачу. Сегодня неуд, дружочек. Только неуд…»

---

Отогнав грустные мысли, Сергей Федорович отошел от зеркала, набрал номер соседей – может, кто еще на работе, помогут с вливанием. Но и по второму, и по третьему номеру не отвечал никто. Катюше, единственному танатокосметологу, согласному работать с зомби, звонить было бесполезно. Катюша предупредила, что сегодня строит личную жизнь, оставила телефон подруги и обещала, что у той найдется и аэрокосметика, и необходимые навыки, чтобы сделать Сергею Федоровичу «хорошую мину». Но тот не спешил доверять этой «подружке». Разрисует, как Мэрлина Мэнсона. А на сорок дней близкие друзья придут, коллеги, ученые, многие с мировым именем.

Сергей выглянул из преподавательской, прислушался к вечерней тишине.

Дальше по коридору, там, где начинались кабинеты гуманитариев, падал из-под двери широкий луч. Сергей Федорович снова улыбнулся самому себе. Вынул из ящика стола большой шприц, бутылочку с подкрашенным физраствором, положил в пакет маленькую переносную помпу, запер кабинет и отправился к соседям.

– Здравствуйте, Наденька-Надежда Юрьевна! Заработались что-то нынче, – проговорил он, заглядывая в кабинет. Надежда отозвалась не сразу. Она еще минуту или полторы продолжала в глубокой задумчивости водить над строчками тетради красной ручкой, время от времени касаясь бумаги. Поставила оценку, закрыла тетрадку. И только потом повернула голову в сторону двери. Ее взгляд какое-то мгновение выражал лишь усталую покорность судьбе, но смиренное сменилось узнаванием с примесью легкого испуга.

– Сергей Федорович, – проговорила Надежда, вставая ему навстречу. – Что-то случилось?

– Да не пугайтесь вы, Надежда Юрьевна, – успокоил профессор, даже не стараясь скрыть, что заметил, как она вздрогнула, – еще немного времени прошло. Не одна вы никак не привыкнете, что я теперь «мертвая душа».

– Что вы, – заторопилась заверить Надя, – мертвые души – это другое. Я просто еще не работала с…

– В бухгалтерии меня называют «посмертный преподавательский состав», – пошутил некромант. – Похоже на поезд в Аид, полный преподавателей. Только пока в этом поезде я один. Хотя, знаете, из Курска и Нижнего приглашение пришло. Хотят нашу школу некромантии у себя развивать. Просят молодых специалистов. Только из кого выбрать? Отправлю им какого-нибудь Андреева, а он скальпель держит, как дохлую мышь.

– Я работала в Нижнем после университета, – попыталась поддержать разговор Надежда, от едва заметного движения ее руки зажегся красный глаз электрического чайника. – Хороший вуз. И анатомы талантливые работают. А Семен Вадимович некромантией просто одержим. Говорят, и ученый он тщательный, въедливый.

– Это точно, – подхватил Сергей Федорович, не зная, как перейти к своей просьбе. – Семен – человек дотошный. Пороха ему не выдумать, но открытое другими доверить можно смело: доведет до ума, протестирует и апробирует как нужно. По уму, надо бы самому ехать, показать, почитать у них мои курсы. Но не бросать же академию. Да и кто знает, как отнесутся там, в Нижнем, к «посмертному преподаванию».

Чайник щелкнул, выключаясь. Надежда жестом предложила Сергею Федоровичу присесть и выпить чашечку. Но профессор с усмешкой отказался, мол, нечего тратить кипяток. Надя снова смутилась, но на то, чтобы покраснеть, не хватило сил. Она опустилась на стул и сжала в пальцах чашку, так и не сделав глотка. Взгляд потерял выражение, тени под глазами стали глубже и темнее.

– Устала, а, Надежда Юрьевна? Трудная неделя? – спросил некромант, поднимаясь. – Я тогда не буду мешать. Собирайтесь домой. Седьмой час уже, а вы небось с восьми?

– Что вы, что вы, – с трудом выныривая из собственных мыслей, заверила Надежда. – Я не собираюсь еще. У меня тетрадей две стопы. А так да, с восьми. Четыре пары сегодня, и должники одолевают, вот и выключаюсь немного. Так что вы уж извините меня, Сергей Федорович.

Надя виновато улыбнулась, и стало видно, что ей не больше тридцати пяти, и она если не красавица, то вполне симпатичная молодая женщина. На гуманитарной кафедре она работала недавно, года два. Пришла сразу старшим преподавателем, как кандидат исторических наук. И работала старательно. Сергей Федорович был человеком наблюдательным, и ему не нужно было чужих характеристик, чтобы составить мнение о человеке. Приходила Надежда вовремя, уходила поздно. Часто, запирая кабинет, часа через три после того, как ассистенты и преподаватели из молодняка похватали пальто и портфели и разбежались по домам, он видел в приоткрытую дверь гуманитариев сидящую за столом Надежду, склонившуюся над конспектом или тетрадями. Иногда, проходя мимо, он заглядывал, чтобы попрощаться, и заговаривал с ней. Не сказать, чтобы при его жизни они были друзьями, но некоторое взаимопонимание, которое наблюдалось между ними, вполне позволяло обратиться с просьбой.

– Это вы извините меня, Надежда Юрьевна, – попытался усмехнуться профессор, но лицевые мышцы поддавались плохо. Все-таки стоило в обеденный перерыв положить на лицо платок, пропитанный эликсиром. Но на кафедре было слишком много народа, да и студенты спрашивали каждые пять минут, а лежать с компрессом на лице нужно минут двадцать минимум, иначе не стоит и лекарства переводить. Вот он и решил не переводить. За что расплачивался теперь землисто-зеленым цветом лица и сниженной подвижностью мимических мышц. Улыбка не получилась. Вместо еще одной попытки изобразить на лице эмоции Сергей Федорович выложил из кармана шприц и флакон.

– Видите ли, Надежда Юрьевна, сороковой день сегодня у меня, друзья, коллеги собрались, а я – сами видите, не совсем в форме. Если вот этот растворчик в яремную вену закачать в положении лежа и нагнетать минут десять в обратном, к голове, то хоть какой-то румянец. А то прозелень одна. Неудобно перед гостями. Сосуды пока еще не так плохи, и подобный фокус вполне может сработать. А сам, как видите, не сумею.

Надя посмотрела на шприц, флакон и помпу.

– Так я же не медик, Сергей Федорович, – проговорила она, справившись с тщательно скрываемым отвращением.

– Так медик мне уже почитай как сорок дней без надобности. Кровь я давно слил, чтоб не портилась. Заменил физраствором. Но и он застаивается. Просто прогоним немного и подкрасим. Я все покажу. И буду очень благодарен. Но если устали или по какой-то другой причине не можете помочь – пойму. Что я, не человек, что ли.

Он прекрасно знал, что, несмотря на откровенное отвращение и страх, Надежда не откажет, просто потому, что посчитает стыдным и недостойным отказать нуждающемуся в помощи. Сергей Федорович не считал свои слова моральным шантажом, скорее – одним из способов получить необходимое.

Надежда с усилием поднялась со стула, отставила остывшую чашку и молча смотрела, как профессор принес из коридора кушетку, снял пиджак и лег, повернув голову так, чтобы яремная вена была доступнее. В ней уже стоял закрепленный пластырем катетер, через который Сергей Федорович еще три недели назад слил кровь и теперь изредка закачивал физраствор, смешанный с одним из эликсиров собственного изобретения. Правда, до этого он вспоминал о смене раствора вовремя и находил помощников среди коллег-анатомов. А вот Надежде пришлось напомнить, чтобы надела перчатки. Оказалось, что перчаток у гуманитариев на кафедре не водится в принципе, поэтому Сергей Федорович отдал ей свои.

Надя справилась хорошо. Руки почти не дрожали, когда она сняла со шприца иглу и вставила шприц в катетер. Ввела жидкость, подключила помпу.

– Вам это странно? – не удержался от вопроса профессор. – То, что я мертвец?

– Признаться, мне странно, что я вовсе не волнуюсь сейчас, – ответила Надежда, разглядывая собственные руки в перчатках. – Может, это от усталости. Я, когда устаю, совсем перестаю удивляться. Если бы не четыре пары сегодня, да и вообще – загруженная неделя, я бы, наверное, страшно перепугалась. Может, испугаюсь еще. Завтра. Когда дойдет. А вам разве сейчас можно говорить?

– Можно, – заверил некромант, – я очень вам благодарен. Надюш, бросайте вы ваши тетради. Ведь даже спасибо никто не скажет. У вас ведь, наверное, и зарплата смешная? Врачебной надбавки-то нет.

Надежда кивнула и попробовала улыбнуться, но усталые глаза выдали ее с головой.

– А давайте сейчас надевайте пальто и поедем ко мне. Меня помянем, с умными людьми пообщаемся, развеетесь. Ирина Аркадьевна будет рада. Хоть кто-то оценит ее кулинарию. Давайте-давайте, едем. А то просидите здесь до ночи…

Сергей Федорович сам отсоединил помпу, чувствуя, что раствор уже заполнил сосуды на щеках. Но попросил Надю все же помочь с катетером.

– Больше не стоит, – пояснил он, отвечая на взгляд Надежды, – а то буду розовый, как из бани. Давайте одевайтесь, Надя. Я тоже пальто наброшу, уберу это все и зайду за вами. Хорошо?

Надя неохотно кивнула.

– Еще тетрадку гляну, пока вы собираетесь.

Сергей Федорович промыл и убрал инструменты, выключил лампы и проверил, все ли двери заперты. Видимо, о своих сосудах он был все-таки слишком хорошего мнения, да и полежать после помпы стоило подольше. Видимо, один из сосудов лопнул, потому что из носа потекла тонкая струйка. Сергей Федорович прижал к лицу платок и поспешил в уборную. Дверь гуманитариев была по-прежнему открыта. Надежда сидела за столом, уже одетая, в серой пушистой шапке, положив сумочку на колени. Перед ней лежала открытая тетрадь. Взгляд Нади был, казалось, устремлен на страницу, но по его равнодушно-отсутствующему выражению легко было понять, что пользы от этого сейчас никакой. Надя уронила руки на стол и уставилась в стену. Бледное лицо с темными впадинами глазниц казалось неживым.