Рита Тальвердиева - Найти меломана!

• Название: Найти меломана!
• Автор: Рита Тальвердиева
• Жанр: Детектив

…Страшное откровение дохнуло ему в лицо. Отдельные части мозаики наконец-то сошлись… Пока разум открещивался от невероятности «совпадений», он откинул крышку рояля. Руки, коснувшись клавиш, сами прочли всю историю целиком.

Вот он – узкий коридор, распахнутая дверь, окно в бирюзовый мир счастья… Мятежные аккорды вдруг разбили тактику метра, буревестником прокричали кварты, ажурная прежде мелодия трещала в лоскуты… Тема счастья захлебывалась. Все зашлось в аритмии страха: треск, звон, ужас… На месте окна – лютый оскал кривого зеркала. Отморозки, ублюдки, шестерки… Исполнители. Старика убивали долго. Уже сцапаны все накопления, уже растоптана уникальная библиотека… Все напрасно. Они тушили сигареты о его зажмуренные в ужасе веки: где диск?.. где?! где-е-е?..

Убийственные эффекты крайних регистров он оборвал на полувопле. И – выбежал прочь. В этот момент он ненавидел рояль, его чуть не вывернуло от глумящихся звуков. Он бежал прочь от податливых клавиш, от своего яснослышания, от самого себя.

---

Ужас перекроил лица преследователей. Выпучив глаза, они пытались было дотянуться до пианиста, но всякий раз их волокло назад. И тут проревели басы. Свет погас. Кто-то по щенячьи пискнул… Тянуть дальше было нельзя. Аккордная канонада, глухо зарокотав, сошла на нет.

Яростное глиссандо чиркнуло ровно семь раз, окончательно вырубив одного за другим всех преследователей. Их было семеро.

Неистовую симфонию сменила умиротворяющая кода и под затухающее тремоло мелодия постепенно растаяла в тишине.

Еще с минуту музыкант сидел за роялем, обессилено уронив руки. Отсутствующим взглядом окинув зал, он медленно пошел к выходу, не замечая своих преследователей, “отдыхающих“ в разных позах: кто – у стены, кто – в креслах, а кто успел вырубится уже на сцене…

Тяжелой пружинной взвизгнула парадная дверь – путь был свободен.

Глава IV Мини-диск

Семигорск, за день до событий

Его пасли с самого утра. Лишь в толчее Верхнего рынка удалось оторваться. На выходе из вещевых рядов, откуда его вытянул поток покупателей, он вновь почувствовал себя неуютно. Предчувствие не обмануло: вдоль бакалейных лавок пробегал, озираясь, один из его преследователей. Он резко нагнулся, якобы завязывая несуществующий шнурок на ботинке и огляделся. Диспозиция не обнадеживала. Следовало бежать вниз, где паркуются десятки машин: маршрутки, такси, частники и рейсовые междугородние автобусы. Но именно там его могли уже поджидать. Решение двигать в противоположную сторону пришло мгновенно: до первого же переулка – к жилым домам. Он еще раз прощупал карман – мини-диск был на месте. Спустя секунду он уже пристроился на полшага сзади высокой дородной толстухи.

Гренадерша остановилась у книжного ряда, где торговали, разложив товар как попало – в основном на грубо сколоченных ящиках, а то и прямо на асфальте, подстелив под бэушные книги газетные листы. У низкого складного столика толстуха начала яростно торговаться. Якобы заинтересовавшись, он присел рядом на корточки и взял в руки толстенный том какой-то старинной энциклопедии.

– Брокгауз и Ефрон, – обратился к нему пожилой продавец. – Осторожней, юноша, книге больше ста лет…

«Юноша» невольно усмехнулся – на днях он разменял уже четвертый десяток. Круглую дату отмечали в сплоченном коллективе «Нонсенса». Он обещал коллегам сенсацию. Жаль, не удалось сорвать бабки втихую. Золотой теленок заклацал вдруг волчими зубами и пригрозил: «Урою!» Сегодня он осознал – словами тот попросту не бряцал.

Толстуха скосила подозрительный взгляд и посторонилась, уже молча листая пожелтевшую от времени брошюру. Тянуть дальше было нельзя. Он уже пристраивал обратно на столик энциклопедию, как вдруг взгляд упал на черную, тяжеленную на вид, книгу с круговым золотым обрезом в ажурном серебряном окладе. Его озарило! Он коротко бросил, кивнув в сторону фолианта:

– Сколько?

– Это, молодой человек, “Фауст” – немецкое издание 1844 года. Иллюстрации самого Гюстава Доре!

– Сколько?! – выдавая нетерпение, переспросил он и потянулся было к книге.

– Вы не похожи на покупателя, – заскрипел опасливо старик и положил на фолиант руку.

– А вы – на продавца, – отреагировал он, сетуя на свою взъерошенность и несолидность. – Дайте хоть глянуть – вдруг там страницы дранные. – И, уже держа фолиант в руках, добавил, чтобы окончательно рассеять сомнения букиниста. – Мой дядька коллекционирует такие.

Пока букинист, со вздохом уступивший толстухе, пересчитывал пачку сотенных, он воспользовался шансом. Оклад на задней обложке, как он и предполагал, на пару миллиметров отходил от основы. Туда, в эту прореху, он незаметно и вложил свой мини-диск, который слился по цвету с темным переплетом. В данных обстоятельствах – вариант идеальный.

Для блезиру он пролистал еще одну старинную книгу – потоньше. В основном – потрясные картинки на библейские темы. Он глянул на титульный лист:

– Смотрите, и здесь Доре…

– Именно! Это лучший график планеты! – восторженно продекламировал продавец.

– Эти две книги мой дядька обязательно купит, – заверил он книголюба, указывая и на фолиант в серебренном окладе. – Сохранность что надо! Даже цену не хочу спрашивать – он заплатит какую запросите. Так что продавать не спешите. А телефон контактный – черкните.

Еще минуту (казалось прошла целая вечность) старик на обрывке газеты мусолил номер своего телефона. Когда он, оглядываясь, наконец пошел прочь, вслед донеслось:

– Телефончик-то не потеряйте! Если что – я здесь бываю по пятницам, только по пятницам, – беспокоился неугомонный старикан.

Он понял, что привлек ненужное внимание: на него и старика оглядывались прохожие и продавцы-соседи. Издали, махнув букинисту рукой, он постучал по нагрудному карману, куда он опустил огрызок газеты с заветным номером телефона – не потеряю, дескать. И – чесанул быстрым шагом к спасительному переулку.

До угловой аптеки осталось меньше метра, когда фонтанчиком вдруг брызнула штукатурка. Спонтанно сработал рефлекс – и он плашмя бросился на землю, перекатившись под густые газонные туи. И тут его правый кармашек вспорола пуля. Откуда?! Он беспомощно заозирался, но лишь взглянув ввысь, понял: его обложили по настоящему. Преследователи светиться на рынке и не собирались – они, как охотничьи псы, гнали его на снайпера. Вторая пуля легла в переносицу, но он этого уже не почувствовал.

* * *

Кривошеев схватил трубку одновременно со вторым перезвоном. Пока слушал, лицо менялось неузнаваемо. Вначале черты мгновенно смягчились (будто с безжизненного лица стянули маску), радостно блеснули глаза и он расслабленно опустился в кресло. В тот самый миг его взгляд застыл и он вскочил, не удержавшись от язвительной реплики:

– Есть ниточка, говоришь?.. – в извивах губ плескался яд. – Так не мешкай, тяни ее, дергай, черт тебя побери! Иначе совьется веревочка – уже для тебя. И бригаде твоей мало не покажется. Все! Действуй! На все про все даю двое суток.

Положив трубку, он грузно опустился в кресло и долго мял подбородок пальцами.

Глава V. Иван Ильич

В 20 лет ума нет – и не будет.

В 30 лет денег нет – и не будет.

В 40 лет семьи нет – и не будет.

В 50 лет дома нет – и не будет.

Эта дурацкая, сомнительная, по большому счету, поговорка травила его всю сознательную жизнь. Впервые он услышал ее в 21 год – от рассерженного деда, заменившего ему вместе с бабушкой и отца, и мать. Тогда он, новоиспеченный студент истфака столичного вуза, огорошил всех своей скоропалительной женитьбой. Думал – по любви… Но, думалка, видимо, оказалась у него не там, где следует.

Жена, разбитная москвичка с яркой внешностью и с синими бездонными глазами, была старше его лет на 10, и, как выяснилось позже, не дура выпить и сходить налево. А он, пацан, практически “держал” семью. И вкалывал, вкалывал, зарабатывая ей на сносную жизнь.

Он тяжело вздохнул, вспоминая и спешный переход на заочное, и ночные вахты разнорабочим, и радость по поводу полноценной ставки в Историческом музее (заодно и стаж идет по спецухе).

Шли годы, но декорации в сущности не менялись: бес-про-свет. Ни деньги, ни жена его не любили. Практически семьи не было. В глубине души он винил себя: неудачник …

А та самая дурацкая поговорка все быстрее щелкала костяшками лет и скрипела заезженной пластинкой:

В 30 лет денег нет – и не будет, не будет, не будет…

Неужели, неспособен?! – грыз себя уже 37 летний кандидат исторических наук с окладом 160 рэ и “большими надеждами на будущее”.

Подвернулся случай и он решился на демарш: занялся… презренной фарцовкой (он! – ботаник до мозга костей…). Увы, себя не перепрыгнешь. Его удел – прежняя колея, вырытая злодейкой судьбой: довольно быстро он спалился, еще быстрее – его кинула жена:

В 40 лет семьи нет – и не будет.

Выбросив 20 лет столичной жизни коту под хвост, он вернулся в родной Семигорск. Но проклятая поговорка, словно приворот чужой воли, не отпускала: все считала его года, отнимая надежды даже на обустроенность. На родине его не ждали…

В домике деда обосновалась дальняя родня – семья племянницы жены его кузена. Люди, в общем-то, неплохие… Просто, так уж сложилось: пять последних лет они ухаживали за дедом – он и отписал им дом с роскошным некогда садом. Впрочем, и внука родного не забыл: все свои книги дореволюционных изданий – завещал ему. Длинный их список дед успел заверить у нотариуса, не забыв указать и параметры (год выпуска, издателя и прочее). Может быть, поэтому дедулина библиотека (все 182 тома!) была торжественно передана ему родней – в целости и сохранности. На специально званном обеде.

Вскоре и с работой в Семигорке устроилось: НИИА (последняя буква аббревиатуры обозначала археологию) как раз нуждался в научных работниках его профиля. Дали и комнатку в ведомственной малосемейке. Служба скучать не позволяла: Кавминводы и весь восток края оказались богаты на археологические находки: именно здесь проходил в древние времена Великий Шелковый путь, именно здесь, недалеко от Пятигорска притягающе манил своим великолепием знаменитый Золотой курган скифов, именно здесь земля хранила еще не выданные полностью тайны древних веков… Но именно здесь его душу все чаще охватывало смятение. Он перестал праздновать дни рождения – лишь судорожно считал года и все чаще забегал в администрацию города, сверяя номер своей очереди на жилье. Увы, она практически не двигалась. Вместе с ней замирала его надежда на новую семью… То самое злосчастное заклинание все чаще отравляло его сознание неотвратимым: