Пирс Рид - Дочь профессора

• Название: Дочь профессора
• Автор: Пирс Рид
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Политика
• Год: 1974

Роман «Дочь профессора» — рассказ о попытке начать революцию в США во второй половине 60-х годов. О том, как трое студентов отделения политической теории Гарвардского университета «на полном серьезе» задумали поднять революцию, и о том, к какому нелепому и плачевному результату привела эта попытка.

---

— Я хотел спросить вас, — сказал Петерсон, — не пожелаете ли вы отправиться вместе со мной в больницу и присутствовать при том, как я буду брать показания у вашей дочери?

Лилиан и Генри поглядели друг на друга.

— Пожалуй, справедливости ради мы не должны скрывать от вас, господии полицейский, — сказала Лилиан, — что последнее время наши взаимоотношения с дочерью оставляли желать лучшего…

— Угу… — Петерсон понимающе кивнул. Лилиан улыбнулась ему.

— Другое поколение, вы понимаете?

— Да, мадам. У многих родителей неполадки с детьми в наши дни.

— Мы, конечно, во всем виним себя, — продолжала Лилиан; в ее хорошо модулированном голосе звучали иронически-покаянные нотки. — Но именно поэтому нам кажется, что вы скорее узнаете у нее правду, если мы не будем при этом присутствовать.

— Да, — сказал Генри. — Да, пожалуй.

— Если вы будете допрашивать ее при нас, — сказала Лилиан, — Луиза, вероятнее всего, скажет, что это она изнасиловала мистера Спипетти.

Петерсон рассмеялся.

— Понимаю, — сказал он, — понимаю. Так вот они все: уйдут из дома, хотят, видите ли, жить сами по себе, а потом в два счета влипают в историю.

10

В четыре часа позвонил доктор Фишер. — Сегодня вечером Луизу выписывают из больницы, — сказал он. — Повязку с ребер еще не сняли, но в остальном у нее уже все в порядке.

— Слава богу, — сказал Генри.

— Теперь вопрос в том, куда ей поехать, — сказал психиатр. Мы тут с ней это обсудили и подумали, что, пожалуй, ей лучше вернуться домой, к вам.

— Да, конечно, — сказал Генри. — Если вы находите, что так лучите.

— Видите ли, я не думаю, что ее следует сейчас предоставить самой себе.

— Да, конечно, не следует.

— И я не думаю, что для нее было бы сейчас полезно остановиться у нас. Между нами говоря, профессор, Анне и мне было немного сложно…

— Мне очень жаль.

— Нет-нет, ничего страшного. Но это будет не совсем то, что нужно сейчас для Луизы. Можно бы еще, конечно, поместить ее к Мак-Лину. Но я беседовал с Луизой об этом как психиатр, и мы пришли к заключению, что, быть может, в основе ее депрессивного состояния лежит ее неспособность найти общий язык с вами и с Лилиан… в общем с родителями.

— Понимаю.

— И следовательно, было бы неплохо поехать прямо домой и попытаться взять, так сказать, быка за рога.

— Да, конечно.

— Как вы думаете, Лилиан пойдет нам в этом навстречу?

— Да. Она пойдет навстречу. Мне кажется, да.

— Тогда я привезу Луизу домой.

— Мы можем вместе поехать за ней.

— Нет, профессор. Простите, но, мне кажется, будет лучше, если это сделаю я.

Генри прошел на кухню к жене.

— Фишер говорит, что она должна вернуться домой, — сказал он.

— Он так считает? — проговорила Лилиан, наклоняясь, чтобы поставить жаркое в духовку.

— Мы должны попробовать, — сказал Генри. Лилиан обернулась и поглядела на него. На секунду Генри показалось, что она вот-вот расплачется, и он поспешно отвел взгляд.

— Нет… Ну, хорошо, я постараюсь, — сказала Лилиан и направилась в другой конец кухни за льдом для коктейля.

11

Луиза, закутанная в плед, вышла из черного лимузина доктора Фишера. В сопровождении психиатра, словно примадонна со своим импресарио, она вошла в дом, не взглянув на родителей. Лицо ее было бледно, и она держалась неестественно прямо из-за тугой повязки на ребрах.

В доме было тепло, и она сбросила плед на стул в холле. На ней было очень простое серое платье. Доктор Фишер прошел следом за ней в гостиную, и Генри Ратлидж предложил ему коктейль. Затем он предложил коктейль Луизе, но она отрицательно покачала головой. Мужчины выпили. Луиза сидела в кресле и покусывала костяшки пальцев.

— Я полагаю, — сказал доктор Фишер, — что мы должны быть полностью откровенны друг с другом. — И он раскинул коротенькие ручки, как бы демонстрируя эту откровенность. — Мы должны называть вещи своими именами. Конечно, это будет нелегко каждому из нас, но я знаю, что вы все хотите, чтобы от вашей встречи был толк, и, мне кажется, сумеете этого достичь.

Отец и мать кивнули. Девушка сидела совершенно неподвижно.

— Теперь я должен вас покинуть, — сказал доктор Фишер, поглядев на часы, — но Луиза приедет завтра повидаться со мной, и… мы поглядим, как у нас идут дела.

Он встал, улыбнулся Луизе и вышел вместе с Генри, который проводил его до двери.

Лилиан, оставшись наедине с дочерью, поглядела на нее и отхлебнула из своего бокала.

— Этот… как его… Ну, шпик приходил сюда… насчет того мужчины, — сказала она.

Луиза подняла глаза на мать и кивнула.

— Да, он и ко мне в больницу приходил.

— Что ты ему сказала?

— Чтобы они отпустили его.

— Ну да, я так и думала, но твой отец…

Генри вернулся в гостиную. Он улыбнулся Луизе.

— Папа, — сказала она, — мне очень жаль… вчера, в больнице, это я не со злости… Просто я чувствовала себя так ужасно из-за всей этой истории…

— Я знаю, Лу. Не думай об этом. — Он направился к бару, чтобы налить себе еще виски. — Приходил к тебе агент? — спросил oн. — Они нашли человека, который тебя обидел.

Наступило молчание. Луиза судорожно глотнула. Потом на лице ее появилось выражение решимости.

— Я сказала им, чтобы они его отпустили, — повторила она.

— Но… почему?

С явным усилием дочь заставила себя поглядеть в глаза отцу.

— Потому что… Это неправда, будто он изнасиловал меня, папа.

Лилиан опустила глаза и уставилась в свой бокал. Генри сделал глоток и сел на стул.

— Неправда? Вот это действительно приятное сообщение, — проговорил он скороговоркой. — Потому что, разумеется, это было бы ужасно. Я как раз думал: как-то непохоже, чтобы, судя по описанию, это мог быть кто-то из твоих друзей. Какой-то Луиджи… Спинетти, так кажется? — Голос его мало-помалу замер.

— Я не знаю, — тихо, но очень твердо сказала Луиза. — Я не знаю, как его зовут. Я просто встретила его… вчера… на улице.

— И он… — начал было профессор.

— Нет, — сказала Луиза. — Нет. Это я подцепила его на улице и привела домой. Это я сделала. Я сама.

Часть первая

1

Генри Ратлидж родился 18 марта 1920 года в городе Нью-Йорке. Родился под счастливой звездой, и все сулило ему успех и процветание на его жизненном пути, ибо его семья по всем признакам принадлежала к элите: здесь соединились воедино богатство, родовитость, культура, влиятельные связи, образованность. По отцу он был англичанином — прямым потомком младшего отпрыска одной английской семьи, прибывшего в Америку перед революцией, чтобы сделать карьеру. Он ее сделал и здесь остался, а потом словом и делом боролся за американскую независимость, ибо, как все англичане, понимал материальную ценность политической свободы. Все свое достояние он оставил своим сыновьям, а те и продолжатели их рода не только сохранили в целости, но и увеличили его первоначальный капитал, избрав своим жизненным кредо ту особую смесь твердой уверенности в непогрешимости своих принципов и умения соблюдать личные интересы в практической жизни, которая является неоспоримым вкладом, сделанным англосаксами в историю человечества.

Традиция эта оставалась незыблемой и ко времени рождения Генри; он рос в той среде восточноамериканской аристократии, положение которой в обществе было тем более исключительным, поскольку оно шло вразрез с общепринятым представлением об американской демократии, и ничто в его юные годы не привело его к переоценке ни класса, ни страны, частицей которых он себя сознавал. Даже экономический кризис, разразившийся в Америке, когда Генри было девять лет от роду, не омрачил его детства: капитал Ратлиджей, вложенный в полезные ископаемые, недвижимость и нефть, сохранился в целости и неприкосновенности.

Генри окончил школу в Экзетере и колледж в Йеле. Жизненный опыт, извлеченный им из пребывания в этих двух учебных заведениях, лишь упрочил его уверенность в правильности его образа жизни. Когда в Европе началась война, старший брат Генри, Рэндолф, покинул дом, чтобы вступить в ряды Королевского Канадского воздушного флота, Генри же остался завершать свое образование.

В 1941 году его собственная страна, Соединенные Штаты Америки, вступила в войну, и Генри Ратлидж отправился сражаться за родину. Он был в Европе, когда армии союзников, отбросив немцев обратно к Эльбе, обнаружили при этом следы таких преступлений и такой жестокости, каких никто никогда не мог себе вообразить и потому не предвидел и не боялся. Работая в военной разведке, Генри увидел зло и постиг его огромность, и это поколебало его веру в человека, но не поколебало его веру в Америку.