Виктор Дубровский - Кочевые дороги

• Название: Кочевые дороги
• Автор: Виктор Дубровский
• Издательство: ИД "Ленинград"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-516-00056-0

Думаешь, что благодаря своим незаурядным умственным способностям все предусмотрел… Но оказывается, что тебя уже ждали и лишь тебе готовы передать дар, который очень пригодится в неведомом жестоком мире, где ты либо раб, либо господин и где тебе подчиняются волчьи стаи, а воронье следует за тобой, собирая кровавую жатву… А теперь разбирайся, что тут за страна, в которую ты так глупо провалился, что здесь за нравы и чем снискать хлеб насущный. Откуда в средневековом Харкадаре на рынках взялись вискозные ткани, у ремесленников в ходу синтетические красители и где высокородные покупают тяжёлые наркотики. Тут ещё и люди, именующие себя комиссарами, требуют всё отнять у богатых и поделить. Значит, существует проход в современный мир! Где он?!

---

— А пошли купаться? Ночью, говорят вода, как парное молоко, — я решил, что это будет хорошая идея.

— Нельзя ночью, да особенно в полнолуние, — возразила Ирина.

— Это чего вдруг? — меня опять обманывают, — скажи, что лень?

— Нет, не лень. Мавки защекочут. У них сейчас самые гульбища.

Я слегка офигел от таких дремучих суеверий. Но Ирина была совершенно серьёзна:

— Пошли спать, купальщик, полночь скоро.

И мы отправились спать. Хотя, спать, понятно, пришлось совсем немного. Утром, ни свет, ни заря, меня разбудила Ира со злобными домогательствами. А тут ещё эта же подлая ворона каркает. Что-то с ней надо делать — или яблоню срубить, или ворону прибить. Или прикормить эту птицу, научить её говорить, а она будет на "тук-тук" отвечать: "Кто таммм?", как у этих, из Простоквашино. Я начал выползать из кровати.

На кухне уже шкворчала яичница, кипел чайник, жизнь, в общем, в самом разгаре. Малая ещё спала, так что мы спокойно позавтракали. Практически идиллия. Если бы я, к примеру, мог видеть ауру, то сказал бы, что она у Ирины изменилась. Вместо колючей стала овальной, мягкой и пушистой. Я не силен во всяких эзотерических материях, но понятно, что атмосфера в доме потеплела.

После кофе Ирина с ехидной усмешкой налила полкружки какого-то отвара.

— Выпей вот травки.

— Что это? — спросил я, принюхиваясь. Пахло травами.

— Это общеукрепляющий напиток, содержит массу микроэлементов и биологически активных веществ. Народное средство, соседка дала.

— Ты меня со света хочешь сжить, леди Макбет? — я сопротивлялся, как мог.

— На тот свет ты быстрее отправишься, если его пить не будешь, — многозначительно пообещала Ирина. Пришлось выпить. Но ничего, приятная на вкус штука.

Проснулась Аня. Вышла, сонная, на кухню и потребовала молока. Ира накормила её, и мы пошли в машину, ехать в райцентр оформлять документы. В райцентре мы пробыли полдня, провозились с документами, это всё не так быстро делается. Пока Ира с Аней ходили по магазинам, я ещё побегал с заключением договоров на электроэнергию и восстановления телефонной линии, поговорил с главным инженером узла связи насчет Интернета. Он мне сказал, что в нашу деревню тянуть Интернет невыгодно, нет клиентов. Вот, дескать, если я найду хотя бы восемь человек, то тогда они рассмотрят вопрос. Я себе зацепочку в голове оставил на этот счёт.

Теперь дом, баня и сарай с прилегающей территорией были мои, и я всерьез взялся за строительство светлого будущего. Первым делом заехали в хозмаг, я купил краски, кисти, стремянку и синий халат. Это так, на первое время, позднее я еще поеду в серьёзный магазин делать серьёзные покупки.

Мы поехали обратно, в деревню. Зефир струил эфир, солнце светило, Ирина улыбалась, на заднем сиденье занималась чупа-чупсом Аня, и вообще всё было прекрасно.

Пора начинать всерьёз поднимать ту целину, которую я не далее, как сегодня, купил. Ирина с Аней ушли на речку купаться, а я еще раз прошелся по закромам, записывая всё, что мне нужно будет сделать по хозяйству, чтобы жизнь была лёгкой и беззаботной. Плохой карандаш всегда лучше хорошей памяти — так говорил наш командир роты, используя, понятное дело, другую лексику. Многовато получается, всяких дел. Баня, сарай, водопровод, душ, слив и септик, электропроводка, инструмент. Подвал, чердак. Я пошёл все записывать на летнюю кухню. На столе писать было решительно невозможно. На нём можно было рубить мясо, кушать, танцевать — всё, что угодно, но не писать. Вот теперь и про стол надо упомянуть.

А в планах витали все мои мечты: и полные бочки опят, и полки, заставленные банками с вареньем, и копчёные окорока, и квашеная капустка. А ещё переделать чердак под мансарду, сделать там зимний сад с лимонными и фиговыми деревьями. У нас в деревне, у бабушки, такое было. Не чердак, понятное дело, а инжир.

Теперь о главном в моей усадьбе! Надо скосить весь бурьян, который разросся по двору, огороду и палисаднику. Я пошел в сарай и взял в руки косу.

Эх, раззудись плечо! Я размахнулся и ударил по подлой траве со всей силы. Совершенно неожиданно коса воткнулась в землю. Ах, ты! Я ещё раз размахнулся, коса снова оказалась в земле. Это что же такое творится, люди добрые? В следующий раз я не ударял, с целью убить всю траву, а стал махать над землей. То, что показывали в кино, видимо, было фантастикой. Трава косилась какими-то огрызками, летела в разные стороны, а вместо ровной и аккуратной стерни торчали взъерошенные клочки. Английской лужайки никак не получалось. А коса всё так же продолжала втыкаться в землю. Я упрел, как будто разгружал баржу с цементом. Наконец, коса слетела с рукоятки.

Сзади раздался дребезжащий смешок. Я обернулся. Возле забора, со стороны соседнего дома, на меня лыбился дед Щукарь. Вылитая копия, как в кино. Я, обозлённый неудачным покосом, зарычал:

— И что ржем? Кина не видели?

Дед хмыкнул:

— Эх, городския! Ты косу-то хоть отбил?

Слово "городской" на меня плохо действовало. У меня психотравма с раннего детства. Но, похоже, тут из-под деда можно было получить сакральные знания, как управляться с покосом, и также заодно узнать, что такое "отбивать косу". Какие-то смутные ассоциации в голове брезжили, но не более.

Я тогда говорю ему:

— Мы не городские, мы таперича тутошние. И зовут меня Володя.

— А я знаю, ты дом купил. Косу-то поправить надо, Тимофеевна-то не косила, почитай, уж лет десять. А ты городской, — упорствовал дед, — пока что. Потом видно будет. Тут, таких, как ты, кажен год приезжают. Да быстро уезжают, в деревне — не в городе, тут работать надо. А зовут меня Михалыч, ещё одноногим кличут.

— Так ты бы вот, Михалыч, вразумил бы непутёвого, как косу поправить, а с меня не заржавеет, — решился я на прямой подкуп.

— Ну, давай, проведу курс молодого бойца, а то так сдуру ногу себе и оттяпаешь.

Я открыл калитку, Михалыч зашёл. Действительно, вместо левой ноги у него была деревяшка, но, судя по энергичным движениям, это его не стесняло. Значит без ноги он давно. Дед взял рукоятку, я принес ему косу. Мы расположились возле сарайки с инструментом.

Михалыч забрал у меня косу, ловко что-то подстрогал ножиком, постучал молотком.

— Бери и пользуйся. Теперь отбить надо. Посмотри-ка бабку, в сарайке должна быть.

Я тупо соображал, что такое бабка, Михалыч, видя мое замешательство, сам зашел внутрь сарая, погремел железяками и вышел наружу. Показал мне болванку с остриём на конце.

— Это и есть бабка. Ее вбиваем в чурбан и начинаем отбивать косу. Идем от пятки к острию.

Шустро, блин, все у него, не посмотришь, что инвалид. Мелко и часто стуча по лезвию косы молотком, он ее продвигал по бабке и минут за пять управился. Звон стоял, хоть уши затыкай.

— Вот, сейчас снимем пробу, — сказал дедушка и за три минуты выкосил у меня в огороде просеку до самого забора. Коса звенела, трава валилась ровными рядками, никаких торчащих вкривь и вкось пучков не было.

— Силен, — говорю, — пойдем по маленько примем, по случаю знакомства?

— Пойдем, отчего ж не принять. Дело святое.

— Ты, паря, не обижайся. Тебя городским ещё лет десять звать будут. Я тут тридцать лет, а всё чужой, хоть и жена у меня местная, — Михалыч разговорился после первой. Ему, видать, почесать языком не с кем, так за рюмкой водки хоть перекинуться парой слов. А я, естественно, развесил уши, потому что нужно налаживать контакты с соседями и, заодно, узнать местные расклады, что впоследствии не вляпаться куда не следует.

Мы посидели, поговорили о том, о сём, про грибы, ягоды и рыбалку. Михалыч выпил всего три рюмки, потом сказал, что это норма, а больше пить нельзя.

— И что это вдруг? — я искренне не понимал, зачем останавливаться на достигнутом, когда у нас ещё пол-пузыря.

— Я тебе скажу вот что, ты не удивляйся, — Михалыч был серьезен, — в нашей деревне никто больше трех рюмок не пьет. Ну, четыре — это максимум.

— Это что за монастырь такой? — я недоумевал.

— А вот знаешь про Чёртов овраг?

— Ну, это который там, — я махнул в сторону Выселок.

— Да, тот, который там. А Чёртовым его назвали оттого, что чёрт пьяниц туда затаскивает.

Я подумал, что Михалыч шутит. Но он был серьёзен:

— Ты не усмехайся, я тебе правду говорю.

Я спросил:

— А что же меня тогда туда не тащит? Я ж того, — щелкнул я пальцем по кадыку.

— А ты недолго ещё здесь, в деревне, набедокурить не успел. Через год проверишь, если шибко закладываешь за воротник, пьяненький будешь, тебя ноги сами туда понесут. У нас все неверующие быстро перевелись, кто пить вовсе бросил, а кого чёрт забрал. Вот я и не пью больше трех рюмок, одного намёка мне хватило. — Михалыч вздохнул. — Ох, я и перепугался тогда. М-да, было дело.

Видимо, скепсис на моей роже был явным настолько, что Михалыч добавил:

— Но ты гляди, я предупредил, а дальше дело твоё. Но ежели вдруг почуешь, что тянет тебя туда, дуй сразу или к Афанасьевне, эт к моей, — пояснил он, — или к Филатихе. Они поворожат, да остановят.