Росс Кинг - Экслибрис

• Название: Экслибрис
• Автор: Росс Кинг
• Издательство: Эксмо : Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2003

Лондон, 1660 год. Только-только, после «враждебных вихрей» революции, реставрирована монархия. Труп Кромвеля выкопан из могилы, повешен, а затем и обезглавлен. Исаак Инчболд, владелец букинистической лавки «Редкая Книга», получает странный заказ: отыскать герметический трактат «Лабиринт мира», который не вошел в корпус сочинений Гермеса Трисмегиста, переведенный Марсилио Фичино на латынь для флорентийского правителя Козимо де Медичи, и существует в единственном экземпляре. Букинистический поиск оборачивается детективным расследованием, распутыванием клубка интриг, ниточки которых ведут к штурму Праги войсками Католической лиги в 1620 году и к загадочной южноамериканской экспедиции сэра Уолтера Рэли.

---

— Была заключена одна сделка, — сказал наконец Вилем. Он говорил тихо, хотя мальчик уже удалился. — Выгодная сделка, — прошептал он и добавил еще что-то, но его последние слова заглушили очередные грохочущие удары с потолка и взрывы смеха, плывущие вниз по лестнице.

— Сделка? — Она подалась вперед, чтобы лучше слышать его.

— Да, с Англией, — повторил он. Склонившись над ящиком, он, казалось, говорил уже сам с собой. — Мы отправимся в Англию, вот куда.

Глава 6

Эльзас ранним утром был спокойным и мирным, словно убаюканным какими-то тихими надеждами. Когда мой наемный экипаж остановился в начале Уайтфрайерс-стрит, дома здесь, окутанные сероватым светом, еще выглядели совершенно нематериально, подобно театральному заднику, ожидающему, когда рабочие сцены снимут его и оттащат обратно на склад декораций. Казалось, за ними вот-вот проступят очертания первых поселений, основанных столетия назад, — темные монастыри, церковные колокольни с десятком колоколов, кармелиты во власяницах, под своими белыми капюшонами, бродят туда-сюда, работают в библиотеке или вместе шепчут молитвы в часовне по утрам или перед обедней. В прошлом столетии, разумеется, этот небольшой монастырь был разрушен, точно так же как Понтифик-Эбби. Теперь здесь больше не было ни библиотеки, ни часовни, ни монахов в белых капюшонах, от них остались лишь безмолвные руины — полуразвалившаяся колонна, фрагмент фундамента, несколько стойких кирпичей, заросших мокричником и пыреем. Вокруг этих остатков выросла россыпь таверн, пивных и прочих заведений, не афиширующих свое несомненно более дурное и грешное назначение.

— Неужели вы хотите ехать сюда, сэр?

— Да-да, езжай прямо.

Я давал указания извозчику, который заявил, что ноги его не будет в Эльзасе, и упорно держался за свои слова, пока я не посулил ему еще два шиллинга. Высунув голову в окошко, я смотрел вверх, пытаясь припомнить свое позавчерашнее случайное путешествие. По обеим сторонам улицы, точно пьяные, стояли дома с перекосившимися дверями и закрытыми ставнями окнами. На сей раз при нашем появлении улица не огласилась блеянием рожка; но возможно, два дня назад оно мне просто пригрезилось в полудреме. А может быть, существовали другие, тайные сигналы, некий безмолвный язык, на котором переговаривались обитатели соседних домов. Если верить слухам, все таверны в Эльзасе изобиловали потайными каморками, двойными полами и тайными проходами, множеством укромных местечек, где прятались сами преступники и контрабандисты или же их добыча. Прокопченные фасады деревянных и каменных домов с соломенными крышами скрывали другой Эльзас, таившийся в их недрах за множеством стенных панелей и обшитых досками лестничных площадок. Я весь извертелся и вновь, десятый раз за эту утреннюю поездку, высунулся в окно, чтобы обозреть оставшуюся позади улицу. Ничего. Чуть позже на глаза мне попалась знакомая ноздреватая вывеска.

Если уж говорить откровенно, я понятия не имел, чем меня может порадовать этот аукцион. К началу нынешнего лета, лета 1660 года, я успел побывать всего лишь на четырех или пяти таких распродажах, но это не было проявлением нерадивости или безразличия с моей стороны, ведь книжные аукционы, как и кофейни, появились совсем недавно. В сущности, два эти института были в некотором роде взаимосвязаны. Большинство аукционов в те дни проводилось в помещениях, арендуемых в кофейных домах, в «Голове грека» к примеру, где аукционист, как правило бывший книготорговец, председательствовал на распродаже примерно тысячи книг, владелец которых либо обанкротился, либо отошел в мир иной. Такие книжные распродажи обычно проходили оживленно, и на них собиралось много народа. Аукционист рекламировал свой аукцион с помощью рассылаемых по подписке ведомостей, рекламных объявлений и каталогов с названиями книг, предполагавшихся к распродаже. Посетители — такие же книготорговцы или другие коллекционеры — всегда с готовностью повышали ставки, борясь друг с другом за приобретение того или иного редкого издания Гомера или Аристотеля. Именно так, исходя из моего небольшого опыта, и работали аукционы. Но распродажа в «Золотом роге» обещала нечто иное. С одной стороны, о нем не сообщалось в ведомостях. Мне не удалось отыскать ни единого упоминания об этом аукционе в официальных газетах, как их называют, хотя я прошерстил их за последние две недели. Я также не встретил никаких других объявлений, за исключением того, что висело в самом «Золотом роге», хотя внимательно приглядывался к глухим стенам, угловым тумбам, позорным столбам и всем тем разнообразным местам, которым оказывали предпочтение городские расклейщики объявлений, включая внутренние помещения пары популярных таверн и кофейных домов. И те несколько покупателей — мои постоянные и самые благоразумные клиенты, — с которыми я осмелился переговорить на эту тему, как оказалось, пребывали в полном неведении: они признались, что ничего не слышали ни о докторе Пиквансе, ни о кофейне «Золотой рог», не говоря уже о предполагаемом аукционе. Их взгляды стали еще более недоумевающими, когда я пояснил, что «Золотой рог» находится в Эльзасе, недалеко от Флит-ривер. С тем же успехом я мог бы сообщить им, что собираюсь отправиться на аукцион в Патагонию или Оттаву.

Я стремился узнать все возможное о пропавшем манускрипте, о расшифрованном четверостишии, равно как и о самом «Золотом роге», поскольку за предшествующие дни мне удалось выяснить совсем немного. Я провел несколько часов у моих книжных полок, ища информацию о «герметическом своде». Не представляя даже, с чего начать, я просмотрел все-таки издания Лефевра и Турнеба, которые завели меня в прошлое, в глубь веков, к горстке греческих и римских писателей, а те вдруг повели меня вперед — самыми неожиданными путями, выделывавшими странные и гипнотические извивы. Я выяснил, что герметические тексты, словно некое подводное течение, исподволь подпитывали почву почти двух тысячелетий мировой истории. Они могли забурлить где-то на поверхности — в Александрии или Константинополе — лишь для того, чтобы вновь ускользнуть в незримые каналы под пустынями, горными кряжами и разрушенными войной городами… а затем вдруг прорваться в новом месте, отделенном от прежнего несколькими столетиями и тысячами миль.

Самые ранние комментаторы полагали, что родиной этих книг являлся Египет, Гермополис-Магна, который древние называли старейшим местом на земле. Считалось, что эти книги были откровениями некоего жреца, известного египтянам под именем Тот, а их последователям-грекам под именем Гермес Трисмегист, или Гермес Триждывеличайший, которого Боккаччо называет «interpres secretorum», или «толкователь тайн». Тот — в египетской мифологии бог мудрости, счета и письма, который, согласно Phaedrus Сократа, дал миру арифметику, геометрию и письменность, а на досуге изобрел такие развлекательные игры, как шашки и кости. Полагали, что мудрые сочинения Тота изначально были вырезаны на каменных плитках, позднее их скопировали на листы папируса и в третьем столетии до Рождества Христова, во время правления Птолемея II, эти свитки привезли в недавно основанную Александрийскую библиотеку, где Птолемеи надеялись сохранить копии всех когда-либо написанных сочинений. Именно здесь, в Александрии, в этой великой библиотеке, давшей пристанище тысячам свитков и ученых, знаменитый историк Египта, священник по имени Манефон перевел египетские иероглифы откровений Тота на греческий язык.

И именно отсюда, из Александрии, герметический поток разливается, как Нил. Из великой библиотеки эти тексты распространяются во все уголки Древнего мира, и в последующие семь сотен лет любой заслуживающий внимания трактат — не важно, посвящен ли он был вопросам астрологии, истории, анатомии или медицины, — обязательно включал в себя какие-нибудь (на выбор автора) ссылки на этого египетского жреца, откровения которого, по общему мнению, были неисчерпаемыми источниками разнообразных знаний. Со временем поток этот замедляется, мельчает, разделяется на ручейки и — после указа императора Юстиниана, который закрыл академию в Афинах и сжег греческие свитки в Константинополе, — вовсе исчезает. Никто не слышал о герметических текстах в течение нескольких сотен лет. И вот, в начале девятого века, эти тексты появились в новом городе Багдаде, среди сабеев — религиозной секты немусульманского толка, которая пришла из северной Месопотамии. Они превозносили откровения Гермеса как священное писание, и их величайший писатель и учитель Табит ибн Курра утверждает, что сабейские тексты содержат «сокрытую мудрость». Но часть этой мудрости, видно, припрятали не слишком хорошо, поскольку вскоре она попала в руки мусульман. Следующее упоминание о Гермесе Трисмегисте уже встречается в труде «Китаб аль-улуф» мусульманского астролога Абу Машара, и алхимик ар-Рази изучает некий герметический текст под названием «Изумрудная скрижаль», являющийся частью более значительного сочинения, известного как «Книга о тайне творения».