Франк Коллар - История отравлений

• Название: История отравлений
• Автор: Франк Коллар
• Издательство: Текст
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7516-0846-0

Яд как инструмент политики употребляется с глубокой древности. Великие отравления, как и великие отравители, не раз перекраивали политическую историю. В книге видного французского историка, исследователя средневековых трактатов о ядах, Франка Коллара рассказана долгая история отравлений – от античных времен до наших дней, от Нерона до Сталина, от Александра Македонского до Александра Литвиненко.

---

В 112 г. до н. э., после смерти отца Митридата VI, Понтийское царство потрясли волнения. Еще раз это случилось в 87 г. до н. э., возможно, в результате заговора, организованного Римом. Не исключено, что эти события, а также покушение на возвратившегося из скитаний царя его сестры и супруги Лаодики посеяли в душе монарха страх перед насильственной смертью. Он стал искать неуязвимости и добился ее благодаря наблюдениям и опытам. По рассказу Плиния Старшего, Митридат имел обыкновение каждое утро натощак принимать лекарство, приготовленное из двух сухих орехов, двух ягод инжира, двух листиков руты, смешанных с кровью утки. Царь собственной рукой переписал рецепт, породивший столько комментариев. Он на самом деле полагал, что кровь понтийских уток, вскормленных на ядовитых растениях, несла в себе иммунитет и способна была служить противоядием. Считалось, что прием смеси нейтрализует действие отравляющих веществ, которые тоже принимались ежедневно, с целью появления сопротивляемости к ним. Именно этот антидот, обогащенный еще пятьюдесятью четырьмя ингредиентами, позже получил имя своего царственного изобретателя. Он был хорошо известен не только Плинию Старшему, отрицавшему действенность препарата. Гален писал о нем в трактате De anti-dotis, его знали арабские врачи, еврейский ученый XII в. Моисей Маймонид. В XVI в. о «митридате» упоминал знаменитый французский врач Амбруаз Паре. Антидот долгое время прописывали средневековым государям. Имеются свидетельства, что в 1439 г. он содержался, например, в дижонских аптеках, а значит, доходил и до более широкой клиентуры.

Итак, знание токсикологии, которым обладал царь Понта, ценное само по себе, имело еще и утилитарный аспект. Однако помимо всего прочего, оно демонстрирует нам определенное отношение к природе, которое невозможно отделить от понимания политики. Считалось, что правителю подвластно все, включая природу. Плиний Старший напоминал, что понтийский монарх приказывал собирать информацию о природе своих владений, богатой ядовитыми растениями, минералами и животными. Одно время ему была подвластна даже и мифическая Колхида. Феофраст отмечал, что в Гераклее Понтийской произрастал самый лучший аконит. Согласно Плинию, Помпеи обнаружил в архиве дворца Митридата целую библиотеку заметок и рецептов. Он приказал своему врачу, вольноотпущеннику Ленею, разобрать их, классифицировать и перевести. Так было положено начало изучению лекарственных растений в Риме. Царя Понта интересовало именно двойное действие pharmaka, лекарств и ядов одновременно. Стремление понять свойства веществ, которые могли приносить организму и пользу, и вред, а потом использовать эти свойства, намного превосходила у него желание упрочения власти. Оно составляло часть концепции господства над миром через проникновение в тайны природы. А эта концепция, в свою очередь, сближала Митридата с колдовством и волшебством. В конце XIV в. это увидел поэт Эсташ Дешан, приписывавший смерть царя его склонности к колдовству (с которым связывались отравления) и гаданию. Начиная с I в. новой эры в понтийском регионе распространились амулеты, которые якобы делали людей неуязвимыми для яда. Носившие их верили, что, обращаясь к «царю царей» (как называли Митридата VI), найдут нематериальную защиту от отравителей.

Жан де Малейси, написавший книгу «История яда», главу, посвященную Митридату, назвал «Царь Понта, царь ядов». Формула верна в том смысле, что царь Понта в высокой степени овладел знаниями о токсических веществах. Вместе с тем неверно думать, что он правил с помощью яда. Этот монарх использовал множество других средств борьбы как внутри государства, так и против внешних врагов. Например, в 88 г. до н. э., воюя против римских провинций Вифинии и Каппадокии, он устроил резню 80 000 живших там римлян. Засвидетельствовано, что Митридат всегда носил на поясе, как меч, мешочек с ядом. Редкие отравляющие вещества хранились в его сокровищнице, и мы не знаем, было ли это удовлетворение страсти познания или устрашающий арсенал. Так или иначе, власть и яд в данном случае оказались беспрецедентно близки друг к другу. Неуязвимость царя к яду, ставшая результатом воли и знания, отличала его от других непобедимых властителей, которых могли одолеть лишь отравители. Однако становился ли понтийский правитель от этого более почитаем? Или же, наоборот, вставал в ряд с государями-тиранами, злоупотреблявшими властью, о смерти которых Боккаччо в трактате De casibus virorum illustrium («О злосчастьях знаменитых мужей») писал как об уготованном Провидением освобождении? Очень может быть, что именно любознательность Митридата послужила примером царю Мавритании Юбе II, сочинившему трактат о молочае. Не исключено, что она вдохновляла султанов, которые, если верить итальянцу XV в. Антонио Гвайнерио, писавшему со слов берберского врача, постоянно принимали яд в небольших дозах, дабы обрести неуязвимость, как Митридат. Однако все подражатели царя Понта жили на Востоке, нравы которого не одобрялись на Западе. На взгляд европейца, он воплощал в себе тип дурного правителя. И разумеется, «римская пропаганда», в которую включились и авторы-греки времен империи, изображала Митридата не царем-ученым, а тираном-отравителем и жертвой отравления; врагом «гражданских свобод», которые якобы защищал от него Рим.

Отравления при дворе Ирода

Иудея эпохи эллинизма описана Иосифом Флавием, еврейским историком I в., произведения которого дошли до нас на греческом языке. По его свидетельству, в ней уже не наблюдалось неприятие отравления, свойственное древним евреям. Возможно, страстно поносимая во II в. до н. э. «культура власти» Селевкидов в конце концов распространилась на местное политическое сообщество. Из «Иудейских древностей» Иосифа Флавия мы узнаем о нескольких случаях отравлений, имевших место в кругах политических элит. В I в. до н. э. Иудейское царство вошло в орбиту римского влияния. Покорность Риму и компромиссы с ним вызывали сильное недовольство в стране. Отец Ирода Великого Антипатр был весьма дружественно настроен по отношению к Цезарю, которому помогал в Египте. Оппозиция во главе с Малихом отстаивала более независимую политику. Кроме того, Малих понял, что римляне собирались поставить Ирода на место его отца. Убийца вдохновлялся, таким образом, одновременно «патриотизмом» и жаждой власти. После первой неудачной попытки Малих достиг своей цели, подкупив виночерпия Гиркана, еще одного придворного, которому предстояло принимать у себя и угощать жертву. Антипатр погиб, а его сын обвинил виновного, притворившегося, что скорбит. В конце концов Малих погиб от кинжала не без помощи римлян. Следует отметить, что в данном случае яд употреблял как раз тот претендент, который требовал верности политическим традициям евреев, а не те, кто ее нарушал. При этом убийца без колебаний использовал оружие «язычников».

При дворе самого Ирода Великого также применяли яд. У царя Иудеи, возмутившегося в свое время убийством отца, были сыновья. Он назначил наследником старшего из них, Антипатра, который в борьбе с соперниками использовал те же методы, что и Малих. Яд, по примеру эллинистических дворов, служил ему не для защиты идеи, а для утоления жажды власти. Царский сын не желал ждать, пока природа сделает свое дело и расчистит ему путь к трону. Антипатр лелеял замысел убийства отца, раскрытый случайно, вследствие гибели его сводного брата Ферора. Последний, в свою очередь, стал жертвой любовного напитка, поднесенного ему арабской служанкой его жены. Маловероятно, что Антипатр имел отношение к покушению на брата, разрушившему его коварные замыслы. Скорее всего, если Ферор и в самом деле был отравлен, он пал жертвой женских интриг, в которых чары классически соседствовали с ядом. Сестра Ирода Саломея обвинила его жену Мариамну в намерении отравить монарха с помощью подозрительного напитка. Кончина Ферора повлекла за собой расследование, принесшее плоды.

Дворцовые прислужницы жертвы допрашивались с пристрастием. Они рассказали о ненависти Антипатра к родителю и о его черном заговоре. Один из рабов подтвердил реальность плана убийства. Антипатр дал Ферору приготовленный египетским врачом яд, дабы отравить Ирода. Ферор, вероятно, согласился, потому что Антипатр предварительно постарался настроить брата против отца. Хитрый замысел позволял погубить сразу двоих: царя и Ферора, которого после отцеубийства неминуемо ждала бы казнь. Если бы первый яд не подействовал, то был бы пущен в ход второй, приготовленный из выделений рептилий. Судьба распорядилась по-другому. После смерти Ферора яд помимо ее воли остался у вдовы. Она рассказала, что на пороге смерти муж попросил ее сжечь отраву, оставив себе чуть-чуть, дабы покончить с собой, если Ирод вздумает ее наказывать. Царь Иудеи заподозрил в сообщничестве еще и свою супругу Дориду, мать Антипатра. У нее тоже якобы имелся яд, который собирались употребить, если яд Ферора не подействует. Ирод удалил Дориду от себя.