Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

• Название: Моммзен Т. История Рима.
• Автор: Теодор Моммзен
• Жанр: История

Теодор Моммзен. История Рима. — СПб.; «НАУКА», «ЮВЕНТА», 1997.

Воспроизведение перевода «Римской истории» (1939—1949 гг.) под научной редакцией С. И. Ковалева и Н. А. Машкина.

Ответственный редактор А. Б. Егоров. Редактор издательства Н. А. Никитина.

---

Хотя в собственно сабельских странах — в Сабинской области, среди Абруцц и в Самниуме — почти вовсе не встречается никаких произведений искусства и даже никаких монет, но зато те сабельские племена, которые проникли до берегов морей Тирренского и Ионийского, не только внешним образом подобно этрускам усвоили греческое искусство, но даже в большей или меньшей степени совершенно акклиматизировали его у себя. Даже в Велитрах, где когда-то жили вольски и где язык и нравы этого народа долго сохранялись, были найдены разрисованные изделия из обожженной глины, замечательные по своей красоте и оригинальности. В нижней Италии Лукания подверглась лишь в незначительной степени влиянию греческого искусства, но как в Кампании, так и в стране бреттиев произошло слияние сабеллов с эллинами как по языку и по национальности, так главным образом и по искусству; так, например, монеты кампанцев и бреттиев стоят совершенно наравне с современными греческими монетами по своей художественной отделке, так что их можно отличать от греческих только по надписям. Менее известно, но не менее достоверно, что и Лациум стоял позади Этрурии в том, что касается роскоши и изобилия произведений искусства, но не уступал ей ни в художественном вкусе, ни в художественной отделке. Римляне познакомились с искусством кампанцев в начале V века [ок. 350 г.], когда утвердили свое владычество над Кампанией, превратили город Калес в латинскую общину, а фалернский округ подле Капуи — в римский гражданский округ. Конечно, они не только были вовсе незнакомы с резьбой на камне, которою усердно занимались в привыкшей к роскоши Этрурии, но даже нигде не встречается следов того, что латинские художники отправляли свои изделия в чужие страны подобно этрусским золотых дел мастерам и ваятелям из глины. Конечно, в латинских храмах не было такой массы бронзовых и глиняных украшений, как в этрусских; латинские гробницы не наполнялись таким множеством золотых украшений, как этрусские, а стены латинских храмов не отличались, подобно этрусским, пестротою живописи; но, тем не менее, перевес оказывается не на стороне этрусской нации. Изображение фигуры бога Януса, которое, точно так же как и сам бог, было созданием латинов, не лишено художественности и отличается той оригинальностью, какой не видно ни в одном из произведений этрусского искусства. Прекрасная группа волчицы с двумя близнецами хотя и имеет по своей идее некоторое сходство с греческими произведениями, но ее форма, конечно, была придумана если не в самом Риме, то по меньшей мере римлянами; к тому же следует заметить, что она впервые появилась на серебряных монетах, которые были вычеканены римлянами в Кампании. В вышеупомянутом Калесе был придуман, как кажется вскоре после его основания, особый вид фигурных глиняных украшений, на которых выставлялись имя мастера и место производства и которые были в таком большом ходу, что даже проникали в Этрурию. Недавно найденные на Эсквилине маленькие алтари с фигурами из обожженной глины в точности соответствуют по рисунку и по орнаментам благочестивым приношениям в том же роде, находившимся в кампанских храмах. При всем этом и греческие мастера работали для Рима. Ваятель Дамофил, изготовлявший вместе с Горгасом раскрашенные глиняные фигуры для старинного храма Цереры, как кажется, был не кто иной, как наставник Зевксиса, Демофил из Гимеры (около 300 [ок. 450 г.]). Всего поучительнее те отрасли искусства, относительно которых мы можем прийти к сравнительным заключениям частью по древним свидетельствам, частью по нашим собственным наблюдениям. Из латинских каменных изделий едва ли что-либо уцелело кроме сделанной в конце этого периода в дорийском стиле каменной гробницы римского консула Луция Сципиона; но ее благородная простота способна пристыдить все этрусские произведения в том же роде. Из этрусских гробниц было добыто немало красивых бронзовых изделий в строгом старинном стиле — шлемов, светильников и разной утвари; но какое же из этих изделий могло бы сравниться с той изготовленной на штрафные деньги бронзовой волчицей, которая была поставлена в 458 г. [296 г.] на римской площади подле Руминальской смоковницы и которая до сих пор служит лучшим украшением для Капитолия? А что латинские литейщики из металла брались за грандиозные работы так же смело, как и этрусские, видно по колоссальной бронзовой статуе в Капитолии, которая была сооружена Спурием Карвилием (консулом 461 г. [293 г.]) из сплавленных самнитских доспехов и которая была видна с Альбанской горы; падавших во время ее отделки обрезков оказалось достаточно, для того чтобы отлить стоявшую у подножья колосса статую победителя. Из литых медных монет самые красивые принадлежат южному Лациуму; римские и умбрские монеты сносны, а этрусские не носят почти никаких изображений и нередко поистине похожи на варварские. Стенная живопись, исполненная Гаем Фабием на посвященном в 452 г. [302 г.] храме Благополучия в Капитолии, вызывала своим рисунком и колоритом похвалы в эпоху Августа знатоков искусства, развивших свой вкус на греческих произведениях; а во времена империи любители искусства хотя и хвалили церитские фрески, но считали образцовыми произведениями живописи фрески римские, ланувийские и ардеатские. Рисование на металле, украшавшее своими изящными контурами в Этрурии ручные зеркала, а в Лациуме туалетные ларчики, было у латинов не в большом ходу и встречается почти исключительно в одном Пренесте; как между этрусскими металлическими зеркалами, так и между пренестинскими ларчиками есть превосходные художественные произведения; но о прекраснейшем произведении последнего рода, о фикоронском ларчике, по всей вероятности вышедшем из мастерской пренестинского художника этой эпохи 176 , могло быть справедливо замечено, что едва ли найдется другое древнее резное изделие, которое носило бы на себе такой же отпечаток художественности, законченной по красоте и оригинальности и вместе с тем вполне согласной с требованиями чистого и серьезного искусства.

Общий отпечаток этрусских произведений искусства заключается частью в какой-то варварской утрировке и по материалу и по стилю, частью в полном отсутствии внутреннего развития. Где греческий мастер делает лишь легкие штрихи, там этрусский ученик расточает свое прилежание чисто по-ученически; вместо легкого материала и умеренных размеров греческих произведений мы находим в этрусских произведениях хвастливую выставку напоказ огромных размеров произведения, его дорогой стоимости или только его редкостности. Этрусское искусство не умеет подражать, не впадая в преувеличения: точность обращается у него в жесткость, грациозность — в изнеженность; из страшного оно делает что-то отвратительное, из роскошного — непристойное, и это проглядывает все более явственно, по мере того как первоначальный импульс слабеет и этрусское искусство остается предоставленным самому себе. Еще более поразительна привязанность к старинным формам и к старинному стилю. Оттого ли, что первоначальные дружеские сношения с Этрурией позволили эллинам посеять там семена искусства, а позднейший период неприязненных отношений затруднил туда доступ для первых стадий развития греческого искусства, оттого ли — что более правдоподобно, — что этрусская нация очень скоро впала в умственное оцепенение, искусство оставалось в Этрурии на той первоначальной ступени, на которой находилось в первые времена своего появления. Это, как известно, и было причиной того, что этрусское искусство, оставшееся неразвитым детищем эллинского искусства, так долго считалось его матерью. О том, как скоро впало этрусское искусство в безжизненность, свидетельствуют еще не столько неизменная привязанность к раз усвоенному стилю в древнейших отраслях искусства, сколько слабые успехи в тех его отраслях, которые возникли в более позднюю пору — в скульптурных произведениях из камня и в применении меднолитейного дела к монетам. Не менее поучительно и знакомство с теми раскрашенными сосудами, которые находятся в таком громадном числе в позднейших этрусских местах погребения. Если бы эти сосуды вошли у этрусков в употребление так же рано, как украшенные контурами металлические пластинки или как раскрашенные изделия из обожженной глины, то их, без сомнения, научились бы изготовлять на месте в достаточном числе и по крайней мере относительной добротности; но в ту эпоху, когда вошла в употребление эта роскошь, самостоятельное воспроизведение таких сосудов оказалось совершенно неудачным (как это доказывают некоторые сосуды с этрусскими надписями), и, вместо того чтобы их заготовлять на месте, их стали приобретать покупкой.

Но и внутри самой Этрурии обнаруживается замечательное различие между художественным развитием ее южных и северных частей. Роскошные сокровища, состоявшие преимущественно из стенной живописи, из храмовых украшений, из золотых изделий и раскрашенных глиняных сосудов, сохранились в южной Этрурии главным образом близ Цере, Тарквиний и Вольци, а северная Этрурия далеко отстала от нее в этом отношении; так, например, не было найдено ни одной раскрашенной гробницы к северу от Кьюзи. Самые южные этрусские города — Вейи, Цере, Тарквинии — считались, по римским преданиям, коренными и главными центрами этрусского искусства, а самый северный город Волатерры, обладавший между всеми этрусскими общинами самой обширной территорией, был менее их всех знаком с искусствами. Между тем как в южной Этрурии царила греческая полукультура, в северной Этрурии почти вовсе не было никакой культуры. Причины этой замечательной противоположности следует искать частью в разнородности местного населения, которое было в значительной степени смешано в южной Этрурии с неэтрусскими элементами, частью в неравной силе эллинского влияния, которое всего решительнее обнаруживалось в Цере; но самый факт не подлежит сомнению. Тем пагубнее были для этрусского искусства раннее порабощение южной половины Этрурии римлянами и очень скоро начавшаяся там романизация; а о том, что была способна создать в художественном отношении северная Этрурия, после того как ей пришлось довольствоваться ее собственными силами, свидетельствуют собственно ей принадлежащие медные монеты.