Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

• Название: Моммзен Т. История Рима.
• Автор: Теодор Моммзен
• Жанр: История

Теодор Моммзен. История Рима. — СПб.; «НАУКА», «ЮВЕНТА», 1997.

Воспроизведение перевода «Римской истории» (1939—1949 гг.) под научной редакцией С. И. Ковалева и Н. А. Машкина.

Ответственный редактор А. Б. Егоров. Редактор издательства Н. А. Никитина.

---

Но Ганнибал был дальновиднее царя Пирра. Он не пошел на Рим и даже не пошел против Гнея Сервилия, который был способным главнокомандующим и сумел при помощи стоявших на северной дороге крепостей сохранить в целости свою армию, так что, быть может, устоял бы в борьбе с противником. Снова случилось нечто совершенно неожиданное. Пройдя мимо крепости Сполеция, завладеть которой врасплох ему не удалось, Ганнибал двинулся через Умбрию, страшно опустошил всю покрытую римскими хуторами Пиценскую область и остановился на берегу Адриатического моря. Люди и лошади его армии еще не совсем оправились от пагубных последствий весенней кампании, поэтому он дал им продолжительный отдых, для того чтобы они могли восстановить свои силы, пользуясь привлекательной местностью и хорошим временем года; в то же время он занялся преобразованием своей ливийской пехоты по римскому образцу, и масса захваченного им римского оружия доставляла ему нужные для этого средства. Оттуда он снова завязал давно прерванные сношения с отечеством, отправив морем в Карфаген вестников своих побед. Наконец, когда его армия достаточно оправилась и достаточно свыклась с новыми правилами боевой службы, он снялся с позиции и медленно двинулся вдоль берега в южную Италию. Он не ошибся в расчетах, избрав именно это время для преобразования своей пехоты; изумление неприятеля, который постоянно ожидал нападения на столицу, обеспечило ему по меньшей мере четыре недели ничем не нарушавшегося досуга; этот досуг он использовал для осуществления беспримерно смелого замысла полной реорганизации своей военной системы в самом сердце неприятельской страны со все еще сравнительно немногочисленной армией и попытки противопоставить африканские легионы непобедимым италийским. Однако он обманулся в своем ожидании, что союз начнет теперь распадаться. Всего менее можно было рассчитывать на этрусков, которые даже во время своих последних войн за независимость пользовались преимущественно галльскими наемниками. Наряду с латинскими общинами основное ядро италийского союза, в особенности в военном отношении, составляли сабельские общины, с которыми Ганнибал не без основания старался теперь сблизиться. Однако города один вслед за другим запирали перед ним свои ворота, и ни одна из италийских общин не вступила в союз с финикийцами. Это доставило римлянам громадный перевес и даже предрешило исход войны в их пользу; между тем в столице хорошо понимали, как было бы неблагоразумно подвергать верность союзников такому испытанию, не имея римской армии, способной удержаться на поле сражения. Диктатор Квинт Фабий стянул к себе оба вновь сформированных в Риме легиона и войска, стоящие подле Аримина, и, когда Ганнибал проходил подле римской крепости Луцерии в направлении к Арпи, с его правого фланга подле Эки показались римские знамена. Но вождь этой римской армии действовал иначе, чем его предшественник. Квинт Фабий был очень пожилой человек, отличавшийся такой осмотрительностью и такой стойкостью, которые многими принимались за нерешительность и за упрямство; он был ревностным приверженцем доброго старого времени, политического всемогущества сената и обыкновения вверять главное командование гражданским сановникам и ожидал спасения государства прежде всего от жертвоприношений и от молитв, а затем от методического ведения войны. Этот политический противник Гая Фламиния, поставленный во главе управления реакцией, которая была вызвана безрассудной военной демагогией Фламиния, отправился в лагерь с таким же твердым намерением избегать решительного сражения, с каким его предшественник хотел во что бы то ни стало вступить в такое сражение; он, без сомнения, был убежден, что основные правила стратегии не позволят Ганнибалу идти вперед, пока ему будет противостоять непобежденная римская армия, и что, следовательно, нетрудно будет ослабить мелкими стычками и мало-помалу изморить голодом неприятельскую армию, принужденную продовольствоваться фуражировками. Ганнибал имел исправных шпионов и в Риме и в римской армии; узнав от них о положении дел, он по своему обыкновению составил свой план военных действий, применяясь к индивидуальности неприятельского вождя.

Он прошел мимо римской армии на другую сторону Апеннин, проник в самое сердце Италии в направлении к Беневенту, завладел незащищенным городом Телезией на границе Самниума и Кампании и повернул оттуда к Капуе, которая была самым значительным из всех зависевших от Рима италийских городов и даже считала себя вправе в некоторых отношениях равняться с Римом, а потому более всех других городов тяготилась римским управлением. Там Ганнибал завел сношения, которые позволяли ему надеяться, что кампанцы откажутся от союза с Римом; но в этом ожидании он обманулся. Поэтому, повернув назад, он направился в Апулию. Во время всех этих передвижений диктатор шел вслед за карфагенской армией нагорьем и обрекал своих солдат на печальную роль зрителей, которые, не двигаясь с места, смотрели с оружием в руках, как нумидийская конница грабила верных римских союзников и как на равнине пылали селения. Наконец он дал озлобленной римской армии долгожданную возможность встретиться с неприятелем. Когда Ганнибал повернул назад, Фабий загородил ему дорогу подле Казилина (теперешний Capua), поставив в этом городе на левом берегу Вольтурна сильный отряд и заняв с главной армией высоты на правом берегу реки, между тем как отряд из 4 тысяч человек стал на самой дороге, идущей вдоль берега. Но Ганнибал приказал своим легковооруженным солдатам взобраться на возвышавшиеся подле самой дороги холмы и оттуда погнать перед собою стадо волов с пучками зажженной соломы на рогах, так что издали казалось, будто карфагенская армия пробирается там при свете факелов. Преграждавший дорогу римский отряд вообразил, что он обойден неприятелем и что ему уже нет надобности занимать прежнюю позицию, поэтому он отошел в сторону на эти самые высоты; по этой очищенной римлянами дороге Ганнибал прошел с главной армией, не встретив неприятеля, а на другой день утром освободил и стянул к себе свои легкие войска без большого труда и со значительным уроном для римлян. Затем он беспрепятственно продолжал свой путь в северо-восточном направлении, опустошил земли гирпинов, кампанцев, самнитов, пелигнов и френтанов и, сделав далекий обход, возвратился с богатой добычей и с наполненной казной в окрестности Луцерии в то самое время, когда там начиналась жатва. Во время этого дальнего похода он нигде не встретил деятельного сопротивления, но не нашел также и союзников. Сознавая, что ему не остается ничего другого, как устроиться на зимних квартирах в открытом поле, он приступил к трудной операции заготовления на зиму припасов, которые ему приходилось собирать с неприятельских полей руками его собственных солдат. Для этой цели он выбрал обширный, частью низменный североапулийский край, где можно было в изобилии добывать хлеб и фураж и где он мог быть полным хозяином благодаря многочисленности конницы. Подле Геруния, в пяти немецких милях к северу от Луцерии, был устроен укрепленный лагерь, из которого ежедневно высылались две трети армии для сбора запасов, между тем как Ганнибал занимал с остальною третью такую позицию, откуда мог прикрывать и лагерь, и высланные из лагеря отряды. Начальник римской конницы Марк Минуций, заменявший диктатора в его отсутствие в должности главнокомандующего, воспользовался этим удобным случаем, чтобы подступить ближе к неприятелю, и стал лагерем в Ларинатской области; оттуда он уже одним своим присутствием затруднял высылку отрядов неприятельской армии и сбор для нее продовольствия, а благодаря многократным удачным стычкам с финикийскими отрядами и даже с теми, которыми предводительствовал сам Ганнибал, он вытеснил неприятеля с дальних позиций и принудил его сосредоточить свои силы подле Геруния. Вести об этих успешных военных действиях, которые, понятно, описывались самыми яркими красками, вызвали в столице бурю против Квинта Фабия. И нельзя сказать, чтобы она была совершенно необоснованна. Как ни благоразумно было со стороны римлян держаться оборонительного положения и ожидать успеха главным образом от того, что неприятель будет лишен возможности добывать продовольствие, все-таки казалась странной такая система обороны и замаривания голодом, которая дозволяла неприятелю беспрепятственно опустошать всю среднюю Италию на глазах у одинаково многочисленной римской армии и запасаться на зиму продовольствием посредством организованной в широком масштабе фуражировки. Публий Сципион так же понимал оборонительную войну в то время, когда командовал армией в долине По, и попытка его преемника подражать ему привела под Казилином к неудаче, которая доставила столичным зубоскалам обильную пищу для насмешек. Было достойно удивления, что преданность италийских общин не поколебалась даже тогда, когда Ганнибал так ясно доказал им, что перевес на стороне финикийцев и что римляне не в состоянии оказывать им защиту. Но долго ли можно было надеяться, что эти общины будут терпеливо выносить двойное бремя войны и позволять себя грабить на глазах у римской армии и своих собственных войск? Наконец, что касается римской армии, то о ней нельзя было сказать, что она принуждала главнокомандующего к такому способу ведения войны; она состояла по преимуществу из надежных легионов, прежде стоявших в Аримине, и отчасти из вновь собранного ополчения, в основном также привычного к военной службе; она нисколько не упала духом от последних поражений, а, напротив того, была возмущена унизительной задачей, которую возложил на нее главнокомандующий — этот «лакей Ганнибала», и громко требовала, чтобы ее вели против неприятеля. На собрании граждан дело дошло до самых резких выпадов против упрямого старика; его политические противники во главе с бывшим претором Гаем Теренцием Варроном воспользовались этими распрями (при этом не следует забывать, что диктатора назначил фактически сенат и что, следовательно, эта должность была как бы оплотом консервативной партии) и при содействии недовольных солдат и владельцев разграбленных поместий провели в нарушение конституции и вопреки здравому смыслу народное постановление о том, чтобы звание диктатора, целью которого было устранение в критические времена всего зла, связанного с разделением верховной власти между несколькими лицами, было возложено наравне с Квинтом Фабием и на его бывшего подчиненного Марка Минуция 199 . Таким образом, римская армия, лишь незадолго перед тем избавившаяся от опасного раздвоения на две отдельные армии, не только была снова разделена, но и получила для каждой из своих двух составных частей особых начальников, которые, как всем было известно, держались совершенно противоположных планов. Квинт Фабий, естественно, стал еще настойчивее прежнего придерживаться своего методического бездействия, а Марк Минуций, считавший нужным доказать на поле сражения, что он достоин диктаторского звания, напал на неприятеля слишком поспешно и с недостаточными военными силами, и его армия была бы совершенно уничтожена, если бы его коллега не прибыл вовремя со свежим корпусом и не предотвратил еще большего несчастья. Этот оборот дел в некоторой мере оправдал систему пассивного сопротивления. Однако Ганнибал вполне достиг в этой кампанию всего, чего можно было достигнуть оружием: ни его стремительный, ни его осторожный противники не помешали ему исполнить какую-либо из существенно важных операций, и он успел снабдить свою армию продовольствием, хотя и не без затруднений, настолько удовлетворительно, что карфагенская армия провела зиму в лагере подле Геруния, не испытывая лишений. Рим был обязан своим спасением не «Медлителю», а сплоченности своего союза и, быть может, не в меньшей степени национальной ненависти, которую питали западные народы к финикийцу.